Торко-Хаджи без устали подбадривал своих:
– Держитесь, молодцы! Ни шагу назад! Если хоть один из нас отступит, дела наши будут плохи. Больше внимания в ту сторону, – он показывал на перевал. – Они для нас опаснее всего. Магомед-юртовцы будут охранять свое село и с места не сдвинутся…
С холма, где лежал Хасан, отчетливо были видны и те, кто залег на перевале, и те, кто окопался у станицы. Он мог стрелять сразу в обе стороны, что и делал.
Со свистом пролетали над головой Хасана пули. Вот вдруг показалось, что перед ним упало с дерева несколько груш. Это уже стрелял пулемет, Хасан плотнее прижался к земле и так пролежал некоторое время. Барабанная дробь пулемета не умолкала ни на минуту. У Хасана отчаянно гремело в ушах.
Вдруг по цепи передали два страшных слова:
– Исмаал убит.
– Где? Какой Исмаал?
– Исмаал из Сагошпи…
Хасан потерял голову. Он побежал назад в лощину.
Исмаал, человек, заменивший ему отца, самый близкий!.. Хасан в отчаянии смотрел на бездыханное тело. Какой ужас! Никогда больше не откроются эти добрые, умные глаза, не глянут с чуть насмешливой мягкостью. Никогда больше не скажет Исмаал теплого слова, не подбодрит, не поддержит советом… Вот его уже укладывают на арбу, сейчас увезут на кладбище!..
Гойберд стоял тут же, плотно сжав челюсти, отчего подбородок его выдался сильнее обычного. Он провел рукой по запавшим глазам своим, смахнул навернувшиеся слезы и забрался на арбу…
Смерть Исмаала была ударом для многих, кто уважал его за человечность, за кристальную честность и справедливость.
Хасан дольше других стоял и смотрел вслед арбе. Затем резко повернулся и пошел назад. Все для него погрузилось во тьму, а гул пушечных и ружейных выстрелов давил ему голову, – казалось, будто вокруг сотни и сотни людей ударами палок бьют по кукурузным початкам – лущат зерно.
Хасан со скрежетом сжимал зубы, тело напряглось, словно одеревенело, а он все шел и шел, не видя куда.
– Пригнись, глупец! Ошалел, что ли? – привел его в себя чей-то окрик.
Это был командир сотни. Хасан присел возле него на корточки.
– Я хочу заставить замолчать вон тот пулемет!
– Что? Пулемет тебе нужен? А жить не надоело?
– Не знаю, – пожал плечами Хасан.
– Иди-ка лучше в укрытие, от беды подальше.
Возражать старшему, тем более человеку, который тебе в отцы годится, у горцев не принято. И в другое время Хасан конечно же промолчал бы, но сейчас он не отдавал себе отчета в том, что делал, и потому упрямо возразил:
– Я все равно заткну ему пасть! – и, пригнувшись, сполз в лог, а оттуда двинулся вверх по склону.
– Назад! – закричал командир. – Вернись сейчас же!
Но Хасан уже не слышал его. К командиру подошел Торко-Хаджи. Он посмотрел вслед Хасану и проговорил:
– Пусть идет! Да поможет ему бог! – Оглядевшись вокруг себя, Торко-Хаджи спросил: – Кто пойдет с ним?
Люди быстро подползли к нему.
– Не так много, – замахал руками Торко-Хаджи, – хватит двух человек. Ты, Хамзат, не пойдешь – семья у тебя большая. И ты, Мухмад (это он назвал полным именем Мухи), один у матери… Вот вы, – указал старик на двух юношей, – нагоняйте его.
Пожелав смельчакам удачи, Торко-Хаджи пошел дальше. Юноши поспешили за Хасаном, но тут вдруг за ними последовал и Мухи – Хасанов недруг детских лет.
– А-а, – насмешливо бросил Товмарза, – и вдовий сын туда же!.. Мог бы и остаться.
Мухи обернулся, глянул на красное, словно луковая шелуха, лицо Товмарзы и крикнул:
– Пусть я и вдовий сын, зато не стану, как мышь, отсиживаться и смотреть на то, как люди гибнут!..
– Смотри-ка, – не унимался Товмарза, – тоже человеком стал. Ну и времена наступили…
Но Мухи на этот раз не удостоил его ответа.
Неожиданно воцарилась странная тишина. Что это? Никак людям надоело убивать друг друга? Или патроны кончились? Только изредка трещали отдельные выстрелы…
Товмарза выхватил взглядом из массы людей сына Гойберда Мажи. В руках, у него было ружье.
– И этот будет воевать? – с ухмылкой проговорил Товмарза.
Лежавший чуть поодаль старик по имени Нартби сердито глянул на Товмарзу и сказал:
– Мы здесь не для того, чтобы зубоскалить. Помолчал бы лучше.
Товмарза, не обращая на него внимания, долбил свое:
– Туго теперь придется казакам. Вы только посмотрите, какое у него ружье.
– Эй, не слышишь, что ли! – обозлился Нартби. – Стыда в тебе нет. Вокруг люди гибнут, а ты гогочешь!
Товмарза замолчал наконец. Не потому, что решил уважить старика. Просто он знал его, знал и то, что норов у Нартби горячий и в гневе он неукротим. Однако терпения ему хватило ненадолго. Стоило Нартби отвлечься – заговорился с кем-то по соседству, – Товмарза опять пристал к Мажи.
– Стрелять-то умеешь? – спросил он.
Мажи не ответил.
– Воллахи, а ты не промажешь? Глаз-то у тебя косой!
Мажи промолчал.
– А где ты ружье-то достал?
– У отца взял, – буркнул Мажи.
– Он что, тоже здесь?
– Уехал, повез убитого Исмаала.
– Ты бы лучше сам повез. Зачем тебе воевать?
Мажи взорвался наконец:
– Я остался здесь ждать, пока тебя кокнут. Кому, как не мне, твой труп везти на кладбище!
– Раньше свой отвезешь, – отпарировал было Товмарза, и в этот самый миг в глотке у него захрипело, как У гуся.
Мажи удивленно глянул на Товмарзу и увидел, как тот вскочил с бьющей из горла струей крови и тут же упал словно подкошенный. Мажи подполз к нему. Подполз и Нартби. Товмарза лежал на боку. Упершись в бугор, он хрипел и бился головой о землю. И не успел Нартби прочитать над ним яси, как Товмарза затих…
Делать было нечего, Мажи и впрямь пришлось взвалить убитого на арбу и везти его на кладбище.
Лог все мелел и на самом гребне хребта совсем исчез. Поначалу Хасан шел пригибаясь к земле, теперь он уже полз. Вот взобрался на гребень и стал быстро спускаться на другую сторону. Низко опустившееся солнце осталось за спиной. Хасану показалось, что неожиданно быстро стемнело. Он задумался, что делать дальше. Надо было выбрать наиболее удобный подход к пулемету. Прислушался, чтобы определить его точное местонахождение.
Заслышав сзади шорох травы, Хасан притаился, обернулся. Это его нагнали те двое юношей. Одного Хасан знал, его звали Исламом. Они вместе воевали. Второй – человек незнакомый – был похож на ногайца.
– Тебя, оказывается, не так-то легко догнать, – улыбнулся Ислам. Он был курносый, что большая редкость среди ингушей. Когда улыбался, казалось, что кончик его носа еще больше загибается кверху, а губа как бы тянется за ним.
Хасан не очень обрадовался, узнав, зачем они здесь. Троих врагу легче будет обнаружить.
– Как вы думаете, бой кончился? – спросил Хасан.
– Не понимаю. Что-то и правда тихо!
Но не тут-то было. Словно разбуженный, снова затарахтел пулемет. Послышались и ружейные выстрелы, но не такие частые, как прежде.
– Люди устали, – сказал Ислам, кивнув головой в сторону перевала.
– Только тот, кто палит из этого пулемета, не устает, – заговорил наконец тот, другой, пришедший с Исламом.
– Не устанет, так прикончим его! – сказал уверенно Хасан.
Вдруг они заметили крадущегося в кустах человека.
Все трое навели на него винтовки.
– Это наш, – сказал Ислам.
Тот приблизился, и Хасан узнал в нем недруга из своего детства – Мухи. «Только тебя здесь и не хватало, – подумал он. – Целый отряд набрался». Хасан понял, что пулеметная очередь била по Мухи, и это особенно обозлило его. Но гнева своего он не выдал. Мухи, чего доброго, может подумать, будто Хасан помнит детскую свою неприязнь, а этого сейчас совсем не надо ни Мухи, ни Хасану. В беде все единомышленники должны быть как родные братья.
Они пошли гуськом на расстоянии пяти-шести метров друг от друга. Двигались осторожно, прячась в кустах, и все больше на четвереньках, а то и совсем ползком. Ислам шел впереди. Он хорошо знал эти места. Хасан следовал за ним. Брюки у него на колене порвались: зацепился за терновую ветку. Нога заныла. Пришлось остановиться. Хасан туго перевязал колено и пошел дальше уже не пригибаясь.
– Потерпи, Хасан, впереди густой кустарник, там будет легче идти, – сказал Ислам обернувшись. Он думал, что Хасан остановился от усталости.
Хасан и сам знал, что скоро кустарник и там будет легче, к тому же недалеко проходит моздокская дорога, а за ней начинается лес. По опушке леса можно идти вверх, а там недалеко п холм, и они у цели…
Вдруг где-то близко заржала лошадь. Похоже, в том самом кустарнике, к которому они шли.
– Что это за лошадь? – удивленно спросил Хасан.
Ислам неопределенно пожал плечами и посмотрел по сторонам.
– Из того кустарника донеслось, – сказал шедший сзади Мухи, кивнув вперед.
Уже поравнялись с кустарником, когда лошадь заржала еще раз. Ислам посмотрел на товарищей.
– Давайте глянем, что там за лошадь, – предложил он.
Хасан было воспротивился: мол, время потратят, а там стемнеет и пулемет будет труднее обнаружить.
