314
Как указывает Сэнсом (History of Japan, 1334–1615, р.52), отступление Ёсисада стало фатальньм ударом, поскольку оно оставило силы Масасигэ открытыми со всех сторон; однако, даже и без этого в поражении Масасигэ можно было не сомневаться.
Тайхэйки, II:159. Фраза ситисё хококу (служить императору — в семи жизнях) стала знаменитым патриотическим лозунгом, часто неверно приписывавшимся самому Масасигэ (например у Yokota Yutaka, Suicide Submarine!, [New York, 1962], p. 44). Отряды Ситисё бутай участвовали в операциях камикадзе во время войны на Тихом океане.
В 1960 году молодой убийца г-на Асанума написал этот лозунг зубной пастой на стене своей камеры незадолго до того, как повеситься. Его также часто цитировал Юкио Мисима, и в 1970 году, когда он со своими последователями собирался свершить свой последний славный подвиг в штабе Сил Самообороны, на хатимаки, повязанных на их головах, черными чернилами были выведены иероглифы СИТИ СЁ ХОКОКУ.
Тайхэйки, II: 159.
Пересечение Шестой Улицы („Рокудзё“) с рекой Кама было основным местом казней в Киото, и именно здесь выставлялись на пиках обезображенные головы врагов правительства.
Очень соблазнительно было бы интерпретировать этот комментарий, как иронический, однако это, скорее всего, было бы неверным.
Т.е. герой показывает свое превосходство над прочими смертными даже в детском возрасте.
Тайхэйки, II:169-71.
Тайхэйки, II:171.
Тайхэйки, II:171.
Теоретически, правление сёгуната Асикага продолжалось до 1597 года, причем власть передавалась в нем на протяжении 15 поколений, однако в XV веке его власть стала быстро приходить к упадку с нарастанием общего беспорядка в стране.
„Хотя мои кости будут похоронены на этих южных холмах, дух мой всегда будет стремиться к Северному Дворцу.“ Тайхэйки, II: 342-43.
По легенде, молодой герой, зная, что шансы его безнадежны, и что в грядущем сражении ему придется расстаться с жизнью, посетил могилу Годайго и написал на двери стихотворение вместе с именами своих товарищей, которым также предстояло погибнуть.
Только один член семьи Кусуноки переходил когда-либо на сторону Асикага, и то, его измена была временной. Для века, когда смена сторон была делом обыденным, такой показатель весьма впечатляющ. Сато, Намбокутё-но доран, стр. 401. Последняя отчаянная попытка сторонников южной линии была предпринята в 1443 году, через много времени после того, как двор в Ёсино прекратил свое существование. И опять во главе стоял потомок Масасигэ, и опять, как можно легко догадаться, эта попытка закончилась неудачно, хотя в какой-то момент восставшим удалось захватить императорские регалии.
Однако, кто же были законные императоры с 1336 по 1392 год? Проблема дебатировалась на протяжении многих лет, кульминация наступила в 1910 году, причем это решение едва не привело к краху правительство Кацура. В 1911 году было официально решено, что „южный“ двор (Ёсино) являлся единственным законным правительством на протяжении спорных 56 лет. Ситуация была такая, как если бы американское правительство объявило через сто лет после Гражданской Войны, что законным, президентом Соединенных Штатов был Джефферсон Дэйвис.
После поражения Японии в 1945 году, на сцене появились несколько претендентов на императорский трон из „южной“ династии; все они объявляли себя прямыми потомками императора Годайго и, следовательно (в соответствии с решением 1911 года), являлись законными владетелями дворца. Самым заметным среди них был некий г-н Кумадзава Кандо, адресовавший свои письменные претензии генералу Маккартуру. „Император Кумадзава“, как он именовал себя, приобрел немалую известность и славу того рода, которая вряд ли понравилась бы Масасигэ и прочим мученикам-роялистам.
По мнению профессора Холла, попытка Годайго была не только бесполезной, но и привела к результатам, прямо противоположным: „…как и все плохо продуманные попытки вернуть власть императорам, неудача Годайго значительно ослабила императорский дом, лишив его основных экономических ресурсов и политической власти в городе.“ John Hall & Jeffrey Mass, ed., Medieval Japan: Essays in Institutional History (New Haven, 1974), p. 26.
Глава о смерти Масасигэ заканчивается так:
С древних времен и поныне не было еще такого человека, в ком так же сочетались бы три добродетели: мудрость, человечность и храбрость, и кто встретил бы свою смерть, столь же неотвратимо следуя истинным путем. После того, как Масасигэ и его брат убили себя, Его Величество вновь потерял свою империю, а его враги снова обрели силу…» (Тайхэйки, II:160.)
Ср. посмертное почитание Митидзанэ, Ёсицунэ и прочих героев-неудачников.
«Однако, самым славным, — по Рай Санъё (1780–1832), — было семейство Масасигэ. Поддерживая трон и даже отдав за него жизнь в то время, когда он был в наихудшем положении и полностью дискредитированным, покинутым почти всеми, страшившимися всеподавляющей силы Ходзё, Масасигэ дал блестящий пример высшей преданности и героизма.» (Beasley, Historians of China and Japan, p.261.)
Будучи убежденным конфуцианцем. Рай Санъё сталкивался с определенной дилеммой при рассмотрении четырнадцативековой истории своей страны, в которой «добро» столь постоянно терпело поражение, а «зло» торжествовало. Он превзошел эту трудность (по крайней мере — к своему собственному удовлетворению), введя понятие дзисэй (веяние времени) — силу, часто обрекавшую героев на неудачи. Этим перебрасывался спасительный мостик между частыми конфуцианскими упоминаниями о честности и традиционными японскими идеалами «искренности»:
Хотя Санъё… и пользовался ортодоксальными конфуцианскими рамками хваления и порицания, представляя свой взгляд на прошлое Японии, ему редко удавалось употреблять их ортодоксальным конфуцианским способом, поскольку в его терминах выдвигавшиеся тезисы были бы просто нелогичны. Ему вряд ли удалось бы вывести, что «хорошие» правители приносили мир и процветание, а «плохие» — смуту и упадок, поскольку большинство из тех, кого он желал восхвалять, отличались своими неудачами и ранними смертями, в то время как те, кого он сильнее всего проклинал, являлись наиболее удачливыми правителями и основателями прочных династий. Таким образом, он был принужден искать каких-то объяснений в исторической причинности, не черпая их привычно из моральности характеров и поведения индивидуальных правителей. Указанное было обнаружено им в идее, которую он называл по-разному: дзисэй, дзиун; сэдо, или ун — «сила», «веяние времени», сопоставимое с водой, прорывающейся через плотину, против которой простое человеческое усилие, сколь бы высокоморальным, славным или героическим оно ни было, представало бессильным. Благодаря именно этой непреодолимой силе, смог он наконец заключить, все его герои терпели неудачу, а злодеи процветали. Приход к власти военного сословия и падение Трона, как ни прискорбно и трагично все это было, являлось, однако, неизбежным по причине дзисэй. Императорам Готоба и Годайго не удалось реставрировать власть Трона по той причине, что в те конкретные времена Трону противостояло дзисэй. По тем же причинам были неизбежны поражение и смерть Нитта Ёсисада, как ни хорош и предан он был, а также сила и долговременный успех семейства Асикага, хотя они и были плохими и нелояльными. (Beasley, Historians of China & Japan, pp. 261–262).
В этих формулировках дзисэй и «искренность» представляют дихотомию материи и духа. В «реальном» мире материя торжествует над духовными ценностями.
Масасигэ был особо почитаем двумя героями-мятежниками — Юй Сёсэцу (1605–1651) и Ёсида Сёин (1830–1859), составившими заговор против Бакуфу Токугава и преданными смерти после того, как их попытка окончилась неудачей. Труд Сёина Ситисё сэцу («Толкование Семи Перерождений», 1856) посвящен Масасигэ; в нем он сравнивает цели, преследовавшиеся героем XIV века со своими собственными. Он понимает, что потерпел неудачу точно так же, как и Масасигэ, однако «надеется, что [его] вечное стремление сердца послужит стимулом для последующих поколений, и что [он] также сможет посвятить семь своих жизней исполнению этой цели.» David Earl, Emperor and Nation in Japan (Seattle, 1964), p. 188.
