— Успеем.
— Не кажется тебе, что слишком строители тянут?
— Строители народ несознательный.
— Погоняй их, хочу Новый год в новом доме встречать!
— К Новому году въехать маловероятно, может, весной переберемся. Сейчас давай на Ленинских горах обустраиваться.
От хрущевской дачной территории в Огарево отрезали часть леса и берега, на лесной опушке развернули строительство. Чересчур большой и чересчур декоративный, однако, продуманный до мелочей, с учетом последних мировых технологий, с высоченными потолками, крытыми и открытыми террасами, строился для Маленковых загородный дом.
Георгий Максимилианович повесил трубку и стал отдавать распоряжения относительно Крыма.
Минуя Мещанские улицы, притормозив у величественного монумента скульптора Веры Мухиной «Рабочий и колхозница», где мускулистые великаны, устремляясь вперед, сжимают достающие до небес символы труда и свободы — серп и молот, правительственные машины повернули направо. Кортежи один за другим заруливали на территорию Всесоюзной сельскохозяйственной выставки. Закрытая с началом Великой Отечественной войны, выставка снова распахнула двери для посетителей. Ожило огромное пространство. Из громкоговорителей, закрепленных на мачтах, звучали торжественные мелодии. Со всех уголков страны устремились сюда тысячи людей — одни ехали похвастаться собственными рекордами, другие перенять передовой опыт, а третьи, поглазеть, послоняться, словом, провести свободное время.
Перед глазами предстала не просто выставка, а выставка главных сельскохозяйственных достижений. Экспонатами здесь служили абсолютные чемпионы: породистые куры, индюки, гуси, утки, цесарки, овцы, бараны, свиньи, лошади, коровы; напоказ выставлялись пчелиные ульи, по периметру высаживали рассаду, выкладывали показательное зерно, бобы, семечки подсолнуха; предлагали для просмотра небывалых размеров плоды овощных культур: помидоров, патиссонов, кабачков, огурцов, картошки, моркови, капусты, свеклы. А сколько разных фруктов привезли — прямо рог изобилия! Словом, было здесь то, чем можно по-настоящему удивить и уважительно назвать успехом. Пройдешься по выставке, поглазеешь и поймешь — щедра дарами матушка-земля!
Отремонтированные, со старанием покрашенные павильоны смотрелись убедительно, люди ходили заинтересованные, улыбчивые. Для удобства посетителей перемещаться по невообразимому пространству Сельхозвыставки можно было на автопоездах, сконструированных специально для этих целей. Сине-белые, состоящие из трех вагончиков легковые составы курсировали взад-вперед. Сядешь в такой вагончик с мягкими сиденьями, и совершенно бесплатно тебя доставят в любое место и обязательно провезут мимо поражающего размахом золотого фонтана с фигурами благородных людей труда — доблестных хлеборобов, пастухов, полеводов, доярок. Располагался фонтан в центре архитектурного ансамбля.
Автопоезда расторопно двигались по заданным маршрутам, высаживая и подбирая пассажиров. Особенно нравилось ездить на них детям — с ветерком, глядя в широкие окна. Никого выставка не оставляла равнодушным, а как приятно разгуливать в толпе народа! Каких только чудаков здесь не встретишь: и толстых, и тонких, и усатых, и бородатых, и лысых, и мужиков в соломенных шляпах, и узбеков в полосатых халатах с тюбетейкой на голове, и чукчей в меховых до пят шубах, и черкесов в бурках, даже иностранцы попадались, а иностранец в Советском Союзе — небывалая диковинка, вроде они такие, как мы, на двух ногах с руками, да не те! Видно что-то в иностранцах иначе устроено, и на нашем языке не балакают. А сколько красивых девушек кругом — ма-ма до-ро-га-я! Словом, было на что поглядеть.
Отдельное место на выставке отвели под аттракционы и развлечения: расставили карусели, качели, тиры с призами, к следующему лету обещали запустить невиданное колесо обозрения. Все было празднично разукрашено, отовсюду лилась музыка, в киосках на каждом шагу торговали мороженым, соками, газировкой, пивом и вином. Москвичи всегда любили здесь погулять, приходили с друзьями, но чаще по-семейному, с женами, с детьми; пройдя территорию насквозь, упирались в ворота Ботанического сада, за которыми горожанин попадал в благоухающий лес-сад, аккуратно разделенный аллеями с беседками и скамеечками — гуляй, не хочу!
У дверей павильона «Свиноводство» членов Президиума Центрального Комитета поджидал радушный хозяин — министр сельского хозяйства, академик ВАСХНИЛ Павел Павлович Лобанов. Академик с усердием жал прибывающим руки. Как и генерал Серов, он сразу избрал себе покровителя, и не премьера Маленкова, к которому, как мухи на мед, липли подхалимы; не бескомпромиссного старожила партии сухаря Молотова; не выбрал в поводыри вездесущего Микояна; не пристроился к седовласому герою Гражданской войны Ворошилову; не маячил за спиной бравого Булганина; не увивался за крикливым силачом Кагановичем, а держался вблизи простоватого Хрущева, который с каждым днем набирал политический вес, очаровывая окружающих доступностью, отзывчивостью и реализмом. Ни на минуту не отходил Павел Павлович от первого секретаря, все показывал и обстоятельно объяснял.
Члены Президиума Центрального Комитета осмотрели павильоны животноводства, птицеводства, порадовались появлению новых удобрений, обошли каскады прудов, где плескались нешуточные успехи советского рыбоводства, ненадолго остановились, разглядывая сельхозмашины. На каждом шагу почести доставались председателю правительства Маленкову, вторым человеком «в почете» был Вячеслав Михайлович Молотов, после Маленкова обычно называлась его фамилия. Хотя Лобанов не отходил от первого секретаря, такое чинопочитание раздражало Никиту Сергеевича — корреспонденты газет и телевидения, руководители образцовых хозяйств, передовики производства, допущенные к начальству, да чего там — и самые обычные люди, заглядывали в рот Георгию Максимилиановичу!
— Что за глупость, — нервничал Хрущев, — Егор ничего в сельском хозяйстве не смыслит!
Маленков важно, как артист на сцене, вышагивал взад-вперед, осматривая экспонаты, многозначительно покачивал головой, кланялся, принимал поздравления, трогательные признания в уважении и любви.
— Смотреть тошно! — ревновал Первый Секретарь.
Хвалебные славословия и здравицы по случаю открытия Сельскохозяйственной выставки лились рекой. В группе сопровождающих были Косыгин, Серов, Круглов, Малиновский, Шепилов, Шелепин, Семичастный, Лысенко, из Казахстана приехал Леонид Ильич Брежнев, который, как тень, следовал в конце процессии. По окончании запланированного осмотра Лобанов пригласил на дегустацию вин и обед, который организовал в ресторане «Колос». Расположенный в стороне от экскурсионных маршрутов, обсаженный пышными кустами и раскидистыми деревьями, ресторан не бросался в глаза. Как только сели за стол, Павел Павлович попросил журналистов и фотографов удалиться, так как официальная часть мероприятия закончилась, но Маленков газетчиков удержал.
— Пусть остаются, у нас от народа секретов нет! — в сталинской манере распорядился премьер и тут же с энтузиазмом стал излагать высокопарную речь о величии Советского Союза, о его главенствующем положении в мировом сообществе.
— Это раньше у князей шла междоусобная борьба, каждый старался у соседа побольше оттяпать, громили друг друга, резали, сжигали дотла города, опустошали деревни, а ведь все зависть, будь она неладная! А где зависть, там кровь! — разъяснял председатель правительства. — Вспомним хотя бы Андрея Боголюбского. Этот князь свою родню напрочь истребил, правда и его потом топориком того, прикокнули! — заулыбался Георгий Максимилианович. — А в Советском Союзе — мир, единство, равенство, братство, и оттого мы сильны!
Без устали щелкали фотоаппараты.
— Прекрасная выставка, а значит и урожаев ждать знатных! — отвечая на вопрос корреспондента «Известий», отметил Маленков. — Мы должны ногами стоять на земле, а не витать в облаках! Сегодня походили и поняли — успехи на селе огромные!
— Во заговорил! — не выдержал Никита Сергеевич, подталкивая локтем Микояна.
— Нас измучила война, слишком долго мы после войны оживали, но теперь, когда во главе угла встала наука, — он кивнул академику Лысенко, — дело пойдет! Это я вам ответственно обещаю! — глубокомысленно заключил председатель Совета министров.
— Обещает! — процедил Хрущев.
— Вот и выставку заново открыли! — продолжал Георгий Максимилианович. — За сельское хозяйство я много лет отвечал, всю войну и позже, в самое горячее время. Теперь товарищ Хрущев обеими руками взялся, мы ему все бразды правления передали, а значит, с него спрос! — закончил премьер-министр.
— Ну, обормот! — шипел Никита Сергеевич. — Все знает, все умеет, все сделает, а Хрущев — отвечай! Красиво руки умыл!
