Добронрава давала им имена. Возвращаясь с лова, она звала их, кормила мелкой рыбёшкой.
Десять лет минуло, как Добронрава покинула Тмутаракань, но ей кажется, она узнает там каждый поворот берега, каждый камень…
Мстислав приехал в обжу накануне отъезда в Тмутаракань, но Оксана ушла на пасеку. Князь отправился навстречу. Шёл знакомой тропинкой, лесом, мимо озера. День солнечный, но в лесу прохладно. Щебетали птицы, и глухо стучал дятел на сухостое. Ивы у озера распустили серёжки, ветки к самой воде провисли. В детстве Мстислав делал из молодых веток ивы свистки. Было ли это, думал Мстислав. Мимолётно промчалась жизнь, будто и не было её. Не успел оглянуться, годы на закат повернули…
Оксана услышала хруст сухой ветки, потом шаги. Отошла в сторону, встала за кустарник. Увидела Мстислава и поняла, проститься приехал. К чему? Ещё тогда, на Масленой, она решила, что это будет их последняя встреча.
Князь прошёл, не заметив Оксаны. Она не стала возвращаться в обжу, решила дождаться, когда Мстислав уедет.
Старик, увидев князя, удивился:
- Неуж ли не повстречал её? Была недавно. Слышь, пчелы облёт делают?
Не став слушать старика, Мстислав заторопился. Шёл, гадал, где разминулся с Оксаной, а когда её и в обже не оказалось, неожиданно догадался: она избегает встречи.
Вскочил на коня, не попрощавшись с хозяином, с обидой покинул обжу.
Был поздний час, догорала последняя заря, когда десятник Пискун заметил, как степью к заставе катет с десяток печенежских кибиток, а позади - табун коней и стадо. Обочь ехало несколько верхоконных печенегов.
Кмети закрыли дорогу. От веж к десятнику подскакал пожилой печенег. Поправив войлочный колпак, слез с коня. Печенег сказал по-русски, что он бывший сотник хана Булана, покинул улус и со своим родом переселяется в землю черниговского князя.
Почесал Пискун затылок, с трудом соображая, что ему поделать с печенегами, да и решил, пусть с ними разбирается боярин Роман.
И сказал Он, когда ты закончишь свой бег по жизни, то придёшь на Мой суд. Но прежде чем встать передо Мной, суди себя своим судом. По правде, по кривде ли жил?ли налегке. Не отягощённые обозом, делали длинные переходы. В неделю добрались до границы Черниговского княжества. Дальше начиналась Дикая степь.
К удивлению Мстислава, у крайней заставы разбили вежи печенеги, паслись кони, бродило стадо. На задранных дышлах висели сбруи, закопчённые казаны. Возле кибиток бегали дети, у костров возились печенежки.
Князя встретил десятник. Мстислав узнал Пискуна:
- Что за малая орда?
Тут подошёл печенег, и Мстислав ещё больше удивился, узнав сотника Белибека.
- Что привело тебя, сотник, в княжество Черниговское?
Услышав ответ Белибека, спросил:
- Значит, от Булана откочевал, обида взыграла. Чего же не в Киев подался, а в землю Черниговскую?
Печенег колпак помял:
- Кони печенега Кий-город знают, дорога копытами топтана, а в Черниговской земле род мой жить будет под защитой конязя Мстисляба.
Мстислав повернулся к Пискуну:
- Проводишь их к воеводе Роману, укажет, где им жить. Пускай деревней селятся, захотят пахать, пусть па шут, скот водить, Бога ради. Да чтоб плотники переяславские помогли им избы поставить. И той деревне печенежской зваться. - И разговор перевёл: - Тихо ли на рубеже? Не видать ли половцев?
- Нет, княже, всё тихо. Печенега и то не узришь. Разве вот эти.
- То и ладно. А коли они с миром, то чего не принять, места хватит.
Бряцали удилами кони, били копытами степь. Она стлалась от Дона до Карпат в майском цветении. В рост пошли травы. Сочная зелень переплелась с ранним, розовым горошком. Выбросили головки васильки, вот-вот распустятся синим цветом. По ковылям, какие к средине лета закачаются, переливаясь волнами, поднялись алые воронцы.
Конь под Мстиславом шёл широким шагом, потряхивал гривой. Рядом с князем ехала Добронрава. Под плащом у неё кольчуга, голова прикрыта шапочкой синего бархата, а к седлу приторочены лук и колчан со стрелами.
На Мстиславе тоже броня. В броню и в железные шишаки одеты и дружинники. Гридни всегда наготове: степь коварна, из любого оврага или колючего терновника могут полететь стрелы либо, гикая, вынестись печенеги.
С уходом орды от Дона притих этот степной край. Так случается перед грозой, когда замирает всё живое, а потом, вдруг, сверкнёт молния, загремит гром и налетит ветер, зашумит, хлынет ливень.
Мстислав убеждён, недалёк тот час, и по этой степи сплошным потоком покатятся половецкие орды. Печенеги первыми учуяли угрозу…
Посмотрел князь на жену. Глаза их встретились:
- Довольна ль, княгиня?
- Господи, выскажешь ли словами!
- Устала, кой день в пути.
- Гляди, князь, как красиво. Раздолье, ровно море разлилось.
Мстислав окинул взглядом степь:
- Простор этот и манит кочевника. Здесь всё на крови растёт… Я майскую степь люблю, а к осени она пересохнет, только ковыли качаются. Вон, вон, смотри, дрофы. - Мстислав привстал в стременах.
Гридни тоже заметили. Два отрока поскакали за ними. Вскоре гридни возвратились, и у их седел висело по нескольку дроф.
- Княгинюшка, вечером дрофятину будешь есть! - выкрикнул один из гридней.
Мстислав улыбнулся. Дружина любила Добронраву, и ему это приятно. Доволен он, что наконец-то едет в Тмутаракань. Будто годы молодые к нему вернулись. Этим путём он добирался на Тамань в первый раз. Его сопровождали Путята и Василько. У Тмутаракани их ждала каменная баба. Она сторожила степь. Обдуваемая ветрами баба была строга и молчалива. Увидя её впервые, Мстислав подумал, что эта каменная баба встречала и дружину его деда, воинственного Святослава.
Черниговский князь вспоминал деда часто. Он не видел его никогда, но в детстве ему много рассказывал с нём воевода Малк, сподвижник Святослава. Идя на врага, Святослав упреждал: «Иду на вы». Презирал трусость и не боялся смерти в бою, говорил; «Мёртвые сраму не имут».
Хазары разоряли Русь, их каганат был могучим царством, и ему платили дань многие народы. Но князь Святослав победил хазар, а потом заставил ясов и касогов признать Киевскую Русь. Овладев Тмутараканью, он посадил в ней своего посадника.
То, что великий князь Владимир послал сына княжить в Тмутаракань, Мстислав посчитал добрым знаком. Значит, киевский князь увидел в Мстиславе достойного преемника Святослава. И Мстислав в своих поступках старался повторить деда. Ходил на хазар и покончил с их царством, отбрасывал печенегов от Киева и гнал за рубежи Руси, находил печенегов в Дикой степи, заставив на время забыть дорогу на Русь. А разве не одобрил бы Святослав победу Мстислава над польским королём за червенские города?
Обо всём этом думал черниговский князь, проезжая Дикой степью.
Ночами, когда гридни спали и бодрствовали караулы, князь лежал у погашенного костра, слушал степь. Она жила своими законами, с постоянными шорохами, причудливыми звуками. Жизнь не замирала в степи а ночью, здесь совершались всякие таинства. Вот с писком прошуршала мышь, пробежал какой-то зверёк, прокричал глазастый в темноте филин, призывно взревел зубр, завыл волк, разорвав ночную тьму, промчался табун диких лошадей.
Перед последним переходом Добронрава всю ночь просидела у костра, думая о своём. Мстислав не мешал ей. Набросив на плечи Добронравы плащ, князь следил, чтобы не прогорели дрова. Подложив в костёр полено, Мстислав проводил глазами взлетевший в небо рой искр.
- Я встречи жду с Тмутараканью и боюсь, знаю, в последний раз приезжаю, - нарушила молчание Добронрава.
- Не говори пустое, выбрось из головы. Кто помешает нам бывать здесь? - возмутился Мстислав.
Он не увидел, догадался, на губах княгини печальная улыбка:
- Сердце, князь, ведун, оно предчувствует. Ведь знала, что ты мой суженый. Чует оно, как ныне твоя душа надвое рвётся. Но я тя не сужу, неповинен ты в том, сердце твоё мятётся. А теперь моё сердце подсказывает: «Не доведётся те, Добронрава, побывать снова в родном краю».
- Не плети, княгинюшка, - прервал её Мстислав. - Забыла, как Путята говаривал: «Живой о живом думает». О том те знать надобно.
- Какой уродилась.
- Нет, я иной Добронраву знаю.
