Результатами вече Гостомысл был доволен: народ подтвердил его права, и при этом ему не пришлось подтверждать данные старшинам обещания. Это давало ему свободу действий.
— Князь, о каком походе ты говорил? — спросил Стоум Гостомысла, когда они вернулись во дворец.
Вернувшись во дворец, Гостомысл сразу отправился в кладовую для хранения запаса оружия.
Раньше благородные дубовые стены этой длинной комнаты были завешены оружием, доспехами, и знаменами. Теперь стены выглядели пустынно, — что не взял князь Буревой в поход, разграбили разбойники. А запас оружия, что привез с собой Гостомысл, был невелик.
В пустой комнате алое знамя с триглавом гляделось торжественно, но сиротливо.
Гостомысл снял со стены меч в простых кожаных ножнах. Вынул меч из ножен, примерил его по руке и заметил:
— Однако тяжеловат меч.
— Среди дружины найдутся богатыри, которым меч будет по руке, — сказал Ратиша.
— Дурак, — беззлобно проговорил Гостомысл, — у дружинников имеется свое оружие, а это оружие в запасе, если придется собирать войско. Поэтому оружие должно быть по руке любому. Не можем же мы набрать в войско только силачей?
— Ну да, — согласился Ратиша. — Но войско можно будет вооружить копьями и топорами.
— Можно. Но все равно мал у нас запас оружия, — сказал Гостомысл и бросил быстрый взгляд на Стоума, который терпеливо ожидал ответа Гостомысла на свой вопрос. — Что ты спросил?
— Князь, о каком походе ты говорил на вече? — спросил Стоум.
— А-а. — Гостомысл отдал меч и ножны Ратише, и тот вернул меч в ножны и повесил его на гвоздь на стене.
— Снимите с меня доспехи, — сказал Гостомысл.
Ратиша приоткрыл дверь, и в комнату вошли слуги, ответственные за хранение оружия, и стали помогать снимать доспехи: Ратиша снимал с князя доспехи и передавал их слугам, а те раскладывали доспехи по предназначенным им местам.
— Через три дня выходим в поход на разбойников, — сказал Гостомысл как о деле давно решенном, освобождаясь от последней накладки.
Стоум изумился:
— Какие разбойники? Зачем?
— Чтобы первыми напасть на них, — сказал Гостомысл.
Стоум всплеснул руками:
— Князь, да с чего ты взял, что разбойники собираются снова напасть на город? Многих из них побили горожане, и их конунг Готлиб едва утек от нас. Одно дело пугать горожан опасностью, а совсем другое дело и в самом деле воевать. Дружина у нас мала, и то почти одна зеленая молодежь. Запаса оружия нет. Казна пуста. Мы не готовы воевать.
— Все это я уже слышал от кого-то совсем недавно, — сказал Гостомысл.
Встряхнул руками, разминая их. Поглядел на пальцы и сказал:
— Умыться хочу.
— От кого слышал? — спросил Стоум.
— Как от кого? Не это же ли Богдан утверждал? — сказал Гостомысл.
— Князь, но это и в самом деле так — мы не готовы в поход, — сказал Стоум.
Гостомысл сел на лавку и помял покрасневшие полосы на руках. Стоум присел рядом.
— В спешке слишком сильно затянули ремни, — сказал Ратиша.
— Доспехи уже маловаты, — пожаловался Гостомысл.
— Я закажу кузнецам для тебя новые доспехи, князь, — сказал Ратиша.
Слуга принес медный таз и кувшин с водой. Таз он поставил на скамейку, а кувшин продолжал держать в руке. Впрочем, кувшин у него забрал Ратиша.
— Иди принеси князю свежую рубаху, — приказал он слуге и, держа наготове кувшин, обратился к Гостомыслу: — Князь, позволь я тебе полью?
— Налей в таз, сам умоюсь, — сказал Гостомысл.
Ратиша вылил воду из кувшина в таз, и Гостомысл опустил руку в воду. Рядом встал слуга, с рушником наготове.
— Холодная вода, — фыркнул Гостомысл.
— Может, приказать принести горячей воды? — спросил Ратиша.
— Не надо, — сказал Гостомысл и, повернувшись к Сто-уму, проговорил: — Боярин, ты что-то становишься плохим советчиком. Стареешь что ли? Робкий стал чересчур.
Стоум от обиды покраснел.
Гостомысл скинул рубаху, нагнулся над тазом и стал мыть лицо. Лицо от холодной воды порозовело.
После зимы тело было белое. Гостомысл, как и положено двенадцатилетнему подростку, был худощав и казался хрупким. Только тренировки в воинском мастерстве, которым он посвящал по принятому обычаю несколько часов в день, сделали мышцы жилистыми, словно жгуты.
— Я не робкий, осторожный и гляжу на жизнь реально. Это вы, молодые, все наскоком. Как твой наставник, я должен оберегать тебя от опрометчивых поступков, — с обидой проговорил Стоум.
Гостомысл взял рушник из рук воина и потер лицо. Затем, обернувшись в Стоуму, проговорил:
— Боярин, ты мне всегда был как отец, я не хотел тебя обидеть, но ты не понимаешь, что происходит. Недовольные старшины не угомонятся, пока не добьются своего и не прогонят меня. У них есть для этого интерес — они хотят, чтобы князь был у них в зависимости. А я не хочу этого.
Гостомысл уронил рушник на лавку. Ратиша взял из рук слуги свежую рубашку и подал Гостомыслу.
— И поэтому, чтобы не было споров со старшинами, лучше мне пока быть от них подальше. Поэтому надо идти в поход. Милана говорила, что Готлиб ждал помощи. Возможно, он уже встретил ее и готовится снова напасть на нас.
— Но стоят ли разбойники сейчас на Неве или нет, то никому не известно. Попусту только потратим время, — сказал Стоум.
— А если и не встретим врага, то это будет еще лучше, — весело сказал Гостомысл, — потому что можно будет сказать, что враг бежал, испугавшись нашего войска.
— Как скажешь, князь, — холодно сказал Стоум. — Только как бы тебе не потерпеть поражение больше, чем твой отец.
— Значит, надо сражаться так, чтобы победить. Если нет силы, так хитростью надо бить врага, — сказал Гостомысл.
Помрачнев от неприятного напоминания, он взял рубаху и стал ее надевать. Ратиша помог надеть рубаху.
А Стоум вздохнул:
— Какая уж хитрость против силы?
Гостомысл возмутился:
— Боярин, мне надоели твои старушечьи причитания. Ты еще слезу пусти!
Стоум громко засопел.
— Ну, если тебе, князь, не нравятся мои советы... — с обидой начал он.
Ратиша, молчавший до сих пор, вмешался:
— А я знаю, что делать!
Гостомысл и Стоум бросили на него удивленные взгляды.
— Ах, вот и юноша решил поучить меня уму, — колко проговорил Стоум.
Ратиша колкость пропустил мимо ушей и начал говорить.
— Так как на суше победу приносит сила, то нам надо сразиться с разбойниками на море. На море сражение начинается с того, что противники пускают стрелы друг в друга. Тут многое зависит от ветра. Против ветра стрела летит недалеко, а если по ветру пускаем стрелы, то они летят дальше.
Стоум усмехнулся:
— А мы этого и не знали.
— Погоди, — сказал Гостомысл, взглянул на слуг и приказал: — Оставьте нас. Как я вижу, у нас дальше разговор будет тайный.
Слуги вышли из комнаты, и Гостомысл сказал:
— Говори, Ратиша, дальше.
— Таким образом, тот, чьи стрелы летят дальше, наносит больший урон противнику, — проговорил Ратиша.
— А для этого надо занять выгодное место с наветренной стороны, — с сарказмом сказал Стоум.
— Выгодное место не всегда удается занять, — сказал Ратиша.
— Но и луки сильнее не сделаешь, — сказал Стоум.
— Ну почему же, — возразил Ратиша, — вот греки...
Гостомысл перебил его:
— Я понял твою мысль, друг, ты предлагаешь поставить на корабли метательные орудия, как у греков?
— Да, — сказал Ратиша.
— Знаем это, — сказал Стоум. Греки так и делают. Но метательные орудия занимают много места, поэтому греки строят большие корабли. На наших реках таким кораблям не развернуться. А если поставить метательные орудия на струги, то негде будет размещать гребцов и воинов. Поэтому метательные орудия никто и не использует.
— Да, — сказал Ратиша. — У нас есть две большие ладьи и три струга. Но у нас и дружина малая, поэтому места на кораблях хватает. Как раз нашу малочисленность мы и сможем обратить себе в выгоду: на ладьях хватит места для установки орудий, и для гребцов, и для воинов.
Стоум что-то проворчал невнятное под нос, потом проговорил:
— Все равно у нас нет мастеров, чтобы сделать такие орудия.
— Я видел рисунок в книгах. По рисунку можно сделать, — сказал Ратиша.
— Видишь, все-таки если захотеть — можно? — обратился Гостомысл к Стоуму.
Стоум махнул рукой.
— Делайте, как хотите.
— За два дня сделаешь орудие? — спросил Гостомысл Ратишу.
— Попробую, — сказал Ратиша.
Стоум опять вмешался в разговор:
— Как я вижу, дело с походом уже решено? А как же слово дружины?
— Спросим и дружину, — холодно сказал Гостомысл и распорядился. — Вот что, боярин, — подготовь пир для дружины.
— Для пира у нас нет продуктов. Дай бог, чтобы хватило продуктов для похода, — сказал обозленный Стоум.
