такое? – рявкнул Кесри, пересекая двор. Прежде чем он дошел до ворот, кучка растаяла, сделав погоню бессмысленной. –
Ву лог каун рахлен, кто они такие? – Кесри грозно глянул на великана. – Ты их знаешь?
Лицо Маддоу ничуть не утратило всегдашней сонливости.
– Они матросы. Китайские ласкары. С одним я служил на корабле. Он был моим боцманом. Вот и все.
Кесри прожег его взглядом.
– Не врешь?
– Никак нет, хавильдар-саиб, могу поклясться.
Похоже, великан чего-то недоговаривал, но выяснять было некогда – уже накрапывал дождик.
– Стройся!
Отряд прошел всего сотню-другую ярдов, как небеса разверзлись, и дождь полил стеной.
Близился вечер, смеркалось. Обернувшись, Кесри разглядел островерхие шляпы, маячившие позади колонны. Не собеседники ли Маддоу плетутся за нами? – подумал он. Но великан с огромным мешком на плече шел в середине строя, свободной рукой поддерживая кувшин с водой, который нес Раджу.
Успокоенный Кесри вновь устремил взгляд вперед.
Вскоре Раджу почувствовал, что Маддоу замедляет шаг, что было неудивительно, ибо груз его казался неподъемным.
– Тхак гайе хо, ты устал? – шепнул мальчик.
Маддоу безмолвно покачал головой, что тоже не удивило – Раджу знал, что великан не словоохотлив. Прошлой ночью старшие мальчишки хотели, как они выразились, прищучить Раджу, но тут откуда ни возьмись появился Маддоу и одним своим видом отпугнул забияк. Всю ночь он был рядом, но не проронил ни слова. Раджу знал, что без великана ему пришлось бы туго. После гибели Дики он быстро понял, что тот был ему не просто другом, но защитником. С его уходом Раджу превращался в легкую добычу задиристого хулиганья. Даже нынче мальчишки, улучив момент, к нему цеплялись, и сейчас он был рад соседству великана.
Раджу не придал значения тому, что вместе с ним постепенно оказался в хвосте отряда. Под шум дождя, лившего как из ведра, Маддоу тихо проговорил:
– Знаешь, тебя кое-кто ждет. Оглянись.
Сквозь дождевые струи Раджу различил контуры фигуры в островерхой шляпе.
– Кто это? – испуганно прошептал он.
– Не бойся. Это друг. Он отведет тебя к отцу.
– Правда? – Раджу истомился по весточке от отца, но и представить не мог, что вот так ее получит.
– Пойдешь с ним, – прошелестел Маддоу. – Все будет хорошо. Не опасайся.
– Но кто он? Как его зовут?
– Серанг Али.
У мальчика скакнуло сердце – он знал это имя из рассказов Ноб Киссина-бабу.
– Что я должен делать? – спросил Раджу.
– Ничего, просто остановись. – Без дальнейших слов Маддоу забрал у него кувшин и ушел вперед.
Через минуту колонна скрылась за дождевой завесой. Подле Раджу возник человек с жиденькими вислыми усами, чья свирепая наружность напугала бы, если б в точности не соответствовала описанию Ноб Киссина-бабу.
В следующее мгновенье Раджу оказался под плетеной соломенной накидкой, скрывшей его форму, а кивер уступил место островерхой шляпе. Взяв мальчика за руку, серанг Али свернул на тропинку.
– Держись рядом и молчи, – сказал он. – Если кто с тобой заговорит, притворись немым.
Долгие часы ожидания на сампане, пришвартованном неподалеку от деревни Сань Юань Ли, показались Нилу самыми тягостными в его жизни. Если б ему позволили войти в отряд серанга Али, он бы чувствовал себя хоть чем-то занятым, но боцман был непреклонен: ни в коем случае, сказал он, ты не должен покидать сампан. Страсти накалены до предела, и стоит крестьянам заподозрить, что к ним затесался хаак-гвай, его беспременно убьют.
Дабы Нил не нарушил приказ, к нему был приставлен Джоду, который усердно нес охранную службу, не разрешая своему подопечному даже высунуться из-под лодочного навеса.
К счастью, Нил, покидая монастырь Океанский Стяг, прихватил с собою книгу “Бал бабочек”, которую часто читал вместе с сыном. Он-то думал, знакомая вещица успокоит мальчика, но оказалось, что успокоение потребно ему самому, и под стук дождя он бесконечно перелистывал страницы.
В очередной раз проглядывая стишки, Нил услышал шепот Джоду:
– Гляди, возвращаются.
Всмотревшись, Нил различил контуры людей, выступившие из береговой темноты, и сердце его замерло, ибо все они принадлежали взрослым мужчинам. Значит, что-то пошло совсем не так. Из груди его ринулся вопль, но Джоду, ко всему готовый, наглухо зажал ему рот.
Потом фигуры приблизились, и от них отделилась прежде скрытая меж ними тень. Ростом она была с мальчика, однако Нил, ополоумевший от беспокойства, уже не верил своим глазам и только рвался из хватки Джоду.
Но тот выпустил пленника, лишь когда мальчик взошел на сампан.
– Раджу? – Нил распахнул объятья. – Раджу?
Он все повторял и повторял это имя, пока Раджу спокойно не ответил:
– Ха баба, да, папа, это я.
И тогда Нил, уткнувшись в его худенькое плечо, разрыдался, и тогда сыну пришлось утешать отца:
– Все хорошо, папа, все хорошо.
Вспомнив о книжке, которую так и держал в руках, Нил подал ее сыну:
– Смотри, что я для тебя приготовил.
Глянув на обложку, Раджу нахмурился и сказал тихо, но твердо:
– Папа, ты понимаешь, что я уже не малыш, правда?
За первым ливнем последовали другие, но они не приносили особого облегчения, ибо удушающий зной немедленно возвращался, как будто уведомляя, что настоящая буря еще только на подходе.
Для Кесри дожди стали источником новых забот, порожденных исчезновением мальчишки-флейтиста. Теперь, угодив под ливень, он тотчас направлял отряд в укрытие либо занимал место в хвосте колонны, удостоверяясь, что никто не отстал.
Дожди усугубили муки постоя, добавив к смраду, заполонившему бастион, вонь плесени; осаждавшие бивак полчища злобных мух и кусачей мошкары так донимали солдат, что даже после команды “смирно” они корчились и почесывались.
Невероятная влажность воздуха заставила дважды в день проверять порох на сухость. Но Кесри отлично сознавал, что состояние пороха уже не будет иметь значения, случись китайская атака во время ливня. Больше всего его изводил страх очутиться в ситуации, когда откажут Смуглые Бесс. Оставалось лишь надеяться, что войска покинут бастионы еще до того, как разразится буря.
Вот только ход переговоров не вселял оптимизма: часть условий перемирия мандарины выполнили – отвели войска из города, но все еще тянули с выплатой компенсации. Собрать шесть миллионов долларов непросто, говорили они, на это требуется хотя бы несколько дней. Пока мандарины скребли по сусекам, англичане держали в бастионах готовые к удару войска – этакий нож у горла.
Однако войскам этим нужно было чем-то питаться, а добыть провизию у местных крестьян с каждым днем становилось все труднее. Китайцы уже не боялись чужеземных солдат, но плевали им вслед и швырялись камнями, а шпанята выкрикивали оскорбления; жители возводили баррикады, перегораживающие продовольственным отрядам вход в деревни. Мало того, непрошеных гостей встречали ватаги молодых парней, вооруженных кольями и дубинами, и разогнать их можно было только выстрелами в воздух.
В свою очередь, солдаты день ото дня становились все злее. Своих подчиненных Кесри пока что сдерживал, но видел, как разболталась дисциплина в других подразделениях. Поговаривали, имели место избиение крестьян, мародерство, вандализм и домогательство к женщинам. Однажды капитан Ми сказал, что хавильдара и нескольких бойцов из 37-го мадрасского полка обвиняют в изнасиловании – дескать, они
