выдохнула, как от удара. Он глядел на нее в упор, не сдаваясь.
– Прости, – сказала она наконец. – Мне пора.
– Ты хоть вернешься?
– Если таким образом ты пытаешься выяснить, не завела ли я любовника…
– Да ты последняя на свете женщина, которая завела бы любовника. Для этого тебе пришлось бы подпустить кого-то поближе. – Он тоже шумно выдохнул. – Не уезжай. Поговори со мной, Маб. Это важно.
Нет, хотелось ей закричать, это не важнее того, что мне предстоит сделать! Мне надо посетить сумасшедший дом, чтобы убедиться, не действует ли у нас в стране предатель. Предатель, который продавал военные тайны во время войны из настолько засекреченного места, что мне даже сны о нем видеть не положено. Вот что здесь намного важнее, дорогой!
Но она не могла сказать ему это, никакими словами. Как трудно, когда в браке столько тайн. Муж делил с ней дом, стол и постель – и понятия не имел, сколько Маб ему наврала за все эти годы. Дети начали хныкать, уловив напряжение между родителями. Маб взяла на руки сына и крепко обняла.
– Маме надо уехать на пару дней, Эдди.
Любопытно, это ли чувствуют мужчины, уходя на войну? «Не хочу уходить, но надо выиграть сражение, и я должен это сделать». Она передала Эдди отцу и зарылась лицом в мягкие темные волосы Люси. К радости Маб, малышка Люси не была кудрявой, как некогда ее старшая сестра. Пусть эта Люси и получила то же имя в память о ее погибшей девочке, но она была самой собой, не копией, не заменой.
– Поговорим, когда я вернусь, Майк. – Маб погладила Люси по пухлому запястью. – Обещаю.
– Неужели? – Майк последовал за Маб вниз. Голос выдавал его гнев, но руки, которыми он бережно вел близнецов вниз по лестнице, оставались мягкими. Каждый вцепился в одну его ногу. – Ты ведь вовсе не на девичник едешь, Маб, так? Я знаю, когда ты врешь.
– Сам ты тоже не особо распространяешься о себе. – Маб решилась на контратаку, только бы не отвечать на его вопрос. – Теперь-то ты готов целый день рассказывать, как работаешь в аэропортах, но о твоих военных годах я слышала всего пару слов, не более того.
– Мне не особо приятно заново переживать то время, когда меня сбили над Кентом и комиссовали из-за покалеченной ноги. – Майк опустил малышей на пол, и они потопали к ящику с игрушками. – Теперь твоя очередь.
Вместо ответа Маб чмокнула его в щеку. Он повернул голову и поймал ее губы своими, притянул ее к себе. Маб вложила в ответный поцелуй всю свою ярость, воспламеняясь от его жара. Эта сторона отношений всегда давалась им легче легкого: внутри обоих бушевал неугасимый огонь. Но у нее не было времени. Маб отошла от мужа и обновила помаду на губах перед зеркалом в прихожей.
– Увидимся через пару дней, – сказала она.
– Куда ты едешь? – спросил он, когда она открыла дверь, и что-то страшное было в том, как тихо он говорил. – Почему не можешь мне сказать? Это государственная тайна?
«Да, – подумала Маб, захлопывая за собой дверь. – Так и есть».
Она оставила позади себя, в зеркале заднего вида «бентли», весь кавардак своего второго брака и покатила к «Гранд-отелю», чтобы дождаться Озлу.
– Садись, – без лишних церемоний сказала Маб подруге, втайне наслаждаясь ошеломленным лицом Озлы. – Ты будешь смотреть в карту, а я за рулем.
– Вот вы где! – Бетт села за доску для го и улыбнулась. – Я вас везде искала. Сыграем?
В ответ женщина уставилась на нее без всякого выражения. Ее голова была обмотана бинтами, макушка выбрита.
Продолжая удерживать на лице улыбку, уже натянутую, Бетт разложила черные и белые камни.
– Первый ход ваш.
Остроглазая женщина глядела на доску так, будто видела ее впервые в жизни.
«Это просто из-за лекарств», – уговаривала себя Бетт. Все пациенты сонные после операций. А операции здесь обычно мелкие, незначительные… Бетт протянула руку, дотронулась до кисти женщины… и чуть не подпрыгнула от неожиданности, услышав за спиной голос медсестры:
– В розовом саду вас ожидает посетитель, мисс Лидделл.
«Озла? – Бетт чуть не перевернула стул, поспешно вставая, и на мгновение совсем забыла о своей сопернице по го. – Или Маб? Господи, ну хоть одна наконец-то пришла…»
Но у каменной скамьи в центре облетевшего розового сада она увидела мужчину. Высокий, в добротном пальто, он стоял спиной к Бетт и курил – что-то иностранное, но как будто знакомое…
Сигареты «Житан».
Джайлз Талбот развернулся к ней с заготовленной улыбкой, которая сползла с его лица, стоило ему хорошенько ее разглядеть. Он уставился на Бетт не просто с ужасом, он казался… виноватым. Бетт тоже смотрела на него во все глаза, и пока медсестра монотонно перечисляла правила для посетителей, в ее уме начали соединяться факты, щелкая, как встающий на место под карандашом «омар» в шифровке.
– Так это ты, – сказала она, когда медсестра ушла. – Ты. (Значит, все-таки не Пегги.)
Он изобразил горькую улыбку.
– Привет, Бетт.
Она внимательно изучила своего старого приятеля. Одежда была дорогой, ухоженная рыжая шевелюра блестела на солнце; он сильно преобразился с тех пор, как сновал по Блетчли-Парку в образе типичного взъерошенного ученого. Джайлз. Все это время речь шла о Джайлзе, а не о Пегги. Бетт почувствовала, как ярость вскипает у нее под кожей. Если он до нее дотронется, обуглит пальцы.
– Здесь можно говорить. – Он затушил сигарету, избегая смотреть ей в глаза. – Комнатам для посетителей доверять нельзя, никогда не знаешь, кто подслушивает. – И действительно, поблизости не было никого, в такой холодный день мало кто из пациентов решился выйти на улицу. – А вот в саду… Думаю, здесь нам удастся свободно побеседовать.
– А что еще осталось сказать? – удивилась Бетт.
– Слушай, мне очень жаль, честно. Я не нарочно вляпал тебя во все это. Просто… запаниковал, наверное. Надо было убрать тебя с дороги, прежде чем ты успела переговорить с Тревисом о том донесении.
Значит, это он увидел ту бумагу у нее на столе, пока она пыталась взломать остальные донесения «Розы».
– Я думала, это Пегги, – неожиданно для себя произнесла Бетт. – Ведь она сказала Маб о налете на Ковентри.
– Она о нем узнала от меня. Пегги уже и так злилась на тебя за то, что ты на нее наорала в ПОН. Вообще я собирался сам намекнуть Маб о Ковентри, но подумал, что будет лучше, если это скажет кто-то другой. Вот я и подначил Пегги пожаловаться на тебя. Могло и не сработать, но она сама все выболтала, не пришлось даже напоминать,
