единственный шанс на успех в жизни, но окончательно судьбу Гуаньцзи решила новость, что его старшая сестра Илха убита вместе со всей семьей в Нанкине еще в 1853 году.
Это был шок. Это была ярость. Это было чувство утраты, которое невозможно было унять. Это было воспоминание, которое обрушивалось на него посреди ночи, когда его плечи горбились от ненависти и он смотрел вперед, в темноту, мечтая о грядущей мести.
Мрачная решимость собралась, застыла и затвердела внутри, словно магнитный железняк. Гуаньцзи полностью сосредоточился на том, что делал, преследуя две цели: достичь высокого поста при маньчжурском императоре и уничтожить повстанцев.
Время от времени в школьные годы Гуаньцзи казалось, что ему недостает чего-то духовного, и стремления эти полностью не угасли. Во время подготовки к императорским экзаменам, в чем ему помогал дядя и его друзья-ученые, Гуаньцзи смог ненадолго припасть к великому источнику китайской культуры. Действительно, после того как он сдал экзамены, экзаменаторы наедине сообщили, что если бы он проучился еще несколько лет, то вполне мог бы заслужить ту степень, на которую имел право как маньчжурский знаменный и которую они с удовольствием ему присудили.
К двадцати пяти годам в родном гарнизоне Чжапу к нему относились очень серьезно, как к начинающему молодому маньчжурскому офицеру Желтого Знамени.
– Через некоторое время нужно будет подыскать тебе жену, но сначала дождемся повышения, – сказал дядя.
Гуаньцзи согласился.
Пока армия императора медленно сжимала кольцо вокруг Небесного царства тайпинов, ему нужен был лишь шанс присоединиться к отрядам за пределами Нанкина и отличиться. Гуаньцзи подавал прошения, но пока ему отказывали, объясняя, что нет задачи важнее, чем обеспечивать поставки продовольствия через Чжапу в Ханчжоу. Гуаньцзи и сам понимал, что это правда.
Когда немногословный монгольский бригадный генерал прибыл, чтобы взять на себя командование, Гуаньцзи надеялся, что это может стать прелюдией к настоящим боевым действиям. Он подчинялся непосредственно Чингису, так что получил великолепную возможность, если бы только мог произвести на командира впечатление.
Если бы он только мог встретить свой момент истины.
Приказы поступали без предупреждения. Однажды утром Гуаньцзи разговаривал со старыми друзьями-знаменными в гарнизоне Чжапу, когда внезапно появился бригадный генерал и подозвал его:
– Тайпины только что прорвали окружение Нанкина. Направляются в Ханчжоу. Семь тысяч человек под командованием генерала Ли. Мы должны усилить гарнизон, который обороняет Ханчжоу. Мне нужны четыреста стрелков, полностью экипированных, готовых выдвинуться через два часа.
– Немедленно все организую, господин… – Гуаньцзи замялся; на языке вертелся вопрос.
– Ты тоже едешь.
Они следовали вдоль канала, соединявшего Чжапу и северную окраину Ханчжоу. Воины в парадной форме и с косичками всем своим видом выказывали нетерпение. Все они были отлично подготовлены. Гуаньцзи ехал рядом с монголом.
– Я думал, – рискнул заговорить он, – что тайпинов будет больше.
– Семь тысяч хороших солдат могут взять Ханчжоу, – проворчал Чингис.
– Говорят, их генерал Ли носит очки.
– Не стоит недооценивать Ли. Он знает свое дело.
После этого Гуаньцзи не прерывал мыслей бригадного генерала, пока они не разбили лагерь в первую ночь восьмидесятимильного марш-броска.
Вечером четвертого дня они прибыли в великий город Ханчжоу. Офицер с шестью всадниками встретил их на дороге и подвел к первым из двух ворот в северной стене города. Ворота открылись впустить их и тут же снова закрылись. Справа от себя они увидели внутреннюю стену гарнизона. Гуаньцзи улыбнулся. Чингис заметил это:
– Чего улыбаешься?
– Это моя бывшая школа, господин.
Монгол промолчал.
В самом гарнизоне, к удовольствию Гуаньцзи, их разместили в школьном зале, накормили, и вскоре его товарищи уснули. Гуаньцзи уже собирался лечь, но тут Чингис потребовал:
– Отведи меня на городскую стену.
Территорию гарнизона от остальной части города с северной, южной и восточной стороны отделяла высокая мощная стена с небольшими воротами, дающими доступ к городским улицам, а западной границей служила сама городская стена. На этом участке стены имели единственные крепкие ворота, выходившие на широкий участок открытой местности, густо поросший деревьями, а за ним виднелись спокойные воды великого озера Сиху. Рядом с воротами располагалась лестница, ведущая на крепостной вал.
Они поднялись в темноте и осмотрелись. Все пространство от ворот до берега озера было занято. Там горели сотни костров. В отблесках огня можно было даже разглядеть призрачные фигуры.
– Тайпины, – сказал монгол. – Во всяком случае, их отряд.
– Похоже, они собираются штурмовать эти ворота и захватить гарнизон.
– Могут попытаться, – согласился Чингис, а потом добавил: – Тогда для начала им придется убить нас с тобой.
Гуаньцзи проснулся на рассвете от звуков выстрелов. Стреляли сразу из множества орудий, хотя казалось, что звук идет снизу, с южной окраины города. Не успел он вскочить, как появился бригадный генерал:
– Началось. Проводим военный совет. Собери людей и жди, пока я не вернусь.
Прошел час. Когда бригадный генерал наконец вернулся, вид у него был мрачный. Он велел Гуаньцзи остановить своих людей и следовать за ним. Через несколько минут они снова оказались на стене, где были прошлой ночью.
Тайпины, чьи костры они видели в темноте, выстроились строем в двухстах ярдах от них. Их было около тысячи. С длинными волосами до плеч, с ножами и ружьями наготове, они выглядели устрашающе. Их желтые с красной каймой боевые знамена развевались на ветру.
Чингис смотрел на них без особого выражения. Он положил немного табака на тыльную сторону ладони и вдохнул.
– Командиры – дураки, – заметил он, но не объяснил почему, затем повернулся, чтобы изучить вид слева от него.
Ниже гарнизонного квартала шла широкая улица, ведущая к следующим западным воротам. По другую сторону проезжей части находился ямынь городского префекта, комплекс зданий и дворов, которые были окружены забором из кирпича и штукатурки, построенным для уединения, а не для защиты, перед ямынем была небольшая площадь, а сразу за ним начинался лабиринт улиц, где беспорядочно теснились особняки торговцев, мастерские ремесленников, дворы храмов и рой бедняцких лачуг, образуя типичный для древнего китайского города хаос. Этот квартал тянулся около мили до южного вала.
– Тайпины разрушили стену в юго-западном углу. – Он ткнул пальцем.
Гуаньцзи видел войска и знамена тайпинов на берегу Сиху у городской стены.
– Они пробиваются внутрь. Конечно, им противостоит местная городская стража. Как ты думаешь, что случилось?
– Я думаю, завязался суровый бой.
– Большинство стражников начали убегать. – Бригадный генерал задумчиво кивнул. – Возможно, они запаниковали. Возможно, тайпины уже внутри. Хочешь угадать следующий ход?
– Думаю, тайпины прокладывают себе путь к гарнизону.
– Горожане в ярости. Они заполонили улицы. Сказали стражникам, что, если те не будут сражаться, они их вздернут. И сами начали нападать на тайпинов, даже голыми руками. В этом городе довольно много маньчжуров.
– Маньчжуры будут биться! – гордо воскликнул Гуаньцзи.
– Кажется, самые звери – это маньчжурские женщины. Стражников уже с десяток повесили, а тайпинов рубят ножами. – Он кивнул с удовлетворением, затем повернулся к Гуаньцзи. – Почему маньчжурские женщины лучше проявляют себя в уличных боях,
