Война была неизбежна, но, поскольку ее ход, как и дальнейшая судьба Максенция, а раньше и жизнь Максимиана, его отца, неразрывно связаны в истории с фигурой Константина Великого, мы расскажем о них в биографии этого императора.
Flavius Galerius
Род. около 250 г.,
ум. в 325 г.
Правил с 11 ноября 308 г. до 18 сентября 324 г. как
Imperator Caesar Velerius Licinianus Licinius Augustus.
Daia или Daza
Год рождения не известен,
ум. скорее всего летом 313 г.
Усыновленный Галерием, звался Galerius Valerius Maximinus.
Правил с 1 мая 305 г. как цезарь при Галерии, а с 309 или 310 г. как август —
Imperator Caesar Galerius Valerius Maximinus Augustus.
Лициний, как и почти все правители этого периода, был родом из придунайских земель Иллирика, из провинции Новая Дакия (Dacia Nova); его родители были землепашцами. С Галерием его связывала настоящая дружба, подкрепленная совместной воинской службой, трудными и опасными походами и сражениями, особенно в персидскую кампанию. И исключительно Галерию он был обязан своей замечательной карьерой, увенчанной титулом августа на съезде в Карнаунте осенью 308 г. А сам Галерий, вознося столь высоко своего старого соратника, был абсолютно уверен, что может на него положиться во всем, ибо знал его как человека твердого, энергичного, талантливого полководца, а главное — преданного.
Лициний-правитель обладал многими положительными качествами. Поскольку сам происходил из деревенской бедноты, он хорошо понимал условия жизни и потребности этого слоя и пытался заботиться о нем, как это делали многие императоры низкого происхождения. Это, разумеется, не могло нравиться высшим слоям, а поскольку именно они оказывали наибольшее влияние на историографию, портреты и этого правителя, и других, проводивших подобную политику, получались весьма искаженными. В случае Лициния дело обстояло и того хуже, ибо как человек необразованный он подозрительно и крайне пренебрежительно относился к миру культуры. Император особенно не выносил юристов, полагая, по всей видимости, что их формализм и крючкотворство только искажают истину в любом споре и мешают быстро и решительно выносить приговор. К примеру, Лициний утверждал, что ученые — это зараза и отрава для общества. Понятно, что такое отношение не могло снискать ему расположения людей, владеющих пером. Была у такого подхода и положительная сторона: император искоренял толпы придворных дармоедов, называя их вредными насекомыми и дворцовыми грызунами. В армии он насаждал железную дисциплину по примеру таких предшественников, как Аврелиан, Проб или Диоклетиан. В быту бывал груб и вспыльчив, а самыми большими его недостатками считались жадность и сладострастие.
Формально Лициний правил в Италии и провинциях Северной Африки, возможно, в Испании, а также в Паннонии и альпийских землях аж до Дуная. Фактически же ему подчинялись только две последние территории — сегодняшняя Южная Германия, Австрия, часть Венгрии и северной Югославии, так как Италией и Испанией распоряжался узурпатор Максенций, а в Африке хозяйничал Домиций Александр. Войну с этими самозванцами, особенно с Максенцием, Лициний начинать боялся. Таким образом, власть нового августа была только некоей гарантией безопасности и поддержкой с севера земель Галерия, который владел почти всеми Балканами и провинциями Малой Азии. Правление обоих императоров было дружным и весьма похожим, как схожи были между собой и их характеры.
С юга не менее мощной поддержкой Галерию и верным исполнителем его воли был племянник Даза, господин Сирии и Египта, который, будучи провозглашен цезарем, с 1 мая 305 г. звался Галерий Валерий Максим. В 309 или 310 г. он заставил Галерия возвести его в августы. Враги пренебрежительно обзывали его полуварваром, а Лактанций описывает его карьеру в нескольких язвительных словах: «Даза, только что взятый от свиней из лесу, сразу стал солдатом-щитоносцем, затем членом императорской стражи, вскорости офицером-трибуном, а уже через день — цезарем». Близкое родство с Галерием несомненно ускорило его карьеру от самых низов к вершине, а он отвечал преданностью.
В полном соответствии с указаниями Галерия Даза сурово преследовал христиан, особенно многочисленных как раз в его провинциях. И нет ничего удивительного, что приверженцы новой религии рисовали Максима Дазу самыми черными красками, представляя его пьяницей, садистом, развратником и при этом человеком трусливым и суеверным. Но такие же или похожие обвинения повторяются каждый раз, когда речь идет о любом гонителе. А вот латинский автор работы Epitome de Caesaribus дает гораздо более реальный портрет: «Даза уважал всех по-настоящему ученых и литературу, характер имел спокойный, однако слишком любил вино, а одурманенный им отдавал суровые приказы; поскольку потом раскаивался, велел их исполнение откладывать до утра, когда будет трезв». Интересны и удивительны сведения о том, что Даза был любителем и покровителем культуры, чем принципиально отличался от Лициния, да, пожалуй, и от Галерия. Однако на это имеются и другие доказательства. А вот его современник, епископ Евсевий, родом из Палестины, и автор «Церковной истории», дает Дазе характеристику хуже некуда: «Отъявленные шарлатаны и чародеи занимали у него высшие посты. Будучи до крайности боязливым и суеверным, огромное значение придавал бесконечным обрядам почитания всяких идолов и демонов. Без предсказания не смел, как говорят, и пальцем шевельнуть. И посему преследовал нас яростней и безжалостней, нежели его предшественники. В каждом городе по его приказу воздвигались храмы, а пришедшие со временем в упадок восстанавливались с усердием. А еще назначал для идолов жрецов в каждом городе, а в каждой провинции ставил в верховные жрецы одного из чиновников, который отличился выполнением всякого рода публичных церемоний. А к тому приставлял гражданскую стражу и вооруженную гвардию».
Затем Евсевий перечисляет всяческие безобразия Максима, истинные или мнимые, но в любом случае отвечающие тогдашним представлениям о том, каким должен быть гонитель веры. А вот приведенное выше высказывание позволяет сделать интересные выводы: Максим Даза, глубоко привязанный к старым богам, пытался возродить древние культы и даже организационно укрепить язычество, справедливо рассудив, что именно в этом смысле христиане имеют превосходство, благодаря сети своих общин и наличию церковной иерархии. Здесь следует еще раз напомнить, что не было никакой «языческой церкви», а каждый культ и каждое святилище существовали сами по себе. Монеты же свидетельствуют, что Максим Даза, наряду с Галерием и Константином, особо почитал Непобедимое Солнце, Sol Invictus.
Весной 310 г. пришло известие о тяжелой болезни Галерия, который находился тогда в Сердике, нынешней Софии. Одно из описаний болезни оставил нам Лактанций, а он рассматривал ее как божью кару за прежние деяния цезаря; слова автора так и пышут торжествующей ненавистью. С некоторыми сокращениями ход болезни выглядел следующим образом.
На гениталиях появилось нечто вроде быстро растущего нарыва. Врачи его вскрыли, но из раны началось обильное кровотечение, которое удалось остановить с большим трудом и которое начиналось снова при малейшем движении. Больной совсем обессилел, а рак распространялся на все ближайшие органы. Отовсюду были призваны лучшие лекари, но человеческие руки ничем не могли помочь. Тогда обратились к богам, молились Аполлону и Эскулапу, но когда прибегли к их советам, состояние только ухудшилось. Несчастный больной гнил заживо, в ранах появились черви. Тело цезаря изменилось до неузнаваемости: верхняя часть совсем высохла, желтая кожа едва обтягивала кости, нижняя же раздулась, как мешок, ноги деформировались.
Похожее описание дает и Евсевий из Цезареи:
«Вдруг вскрылся нарыв посередине срамных частей, затем гнойный свищ, нанося неизлечимый урон его внутренностям. В ранах копошились полчища червей, и от них шел трупный запах. Впрочем, и вся его огромная туша еще до болезни превратилась в жуткое скопище жира, начавшее теперь разлагаться. Одни врачи не выдержали вони, и их поубивали, а других казнили, ибо не смогли помочь этой громадной опухшей колоде».
Не стоит доискиваться хоть капли сострадания к чужим мукам у обоих христианских писателей. Их слова являются отражением того самого менталитета, что полагает, будто величайшим наслаждением спасенных будет наблюдать за страшными вечными мучениями тех, кто попадет в ад. Одновременно оба свидетельства задуманы как пропагандистское оружие и должны были показать, какая страшная кара ожидает каждого, кто осмелится поднять руку на божий народ. Сама идея отнюдь не нова, как и некоторые подробности описания болезни. Образцом здесь служили старинные еврейские тексты, например рассказ о смерти царя Антиоха во II книге Маккавеев. Но основные факты в обоих свидетельствах переданы верно. Галерий действительно стал жертвой злокачественного новообразования и страшно страдал, что подтверждают и другие источники.
