– Паскаль! Это Матиас!
Он ждал. За маленьким кругом света, который отбрасывал фонарь, ведущая к колоколам деревянная лестница тонула в абсолютной темноте. Придется ли ему подниматься на эту проклятую колокольню? Тангейзер сомневался, что после подъема у него хватит сил для того, что его там ждет. Он наклонился, чтобы размять напряженные мышцы спины, а когда выпрямился, в глаза ему смотрело дуло пистолета.
Пот, покрывавший спину рыцаря, мгновенно стал холодным.
Паскаль опустила пистолет и вышла на свет.
– Ты первая, у кого был шанс меня прикончить, – сказал ей Матиас.
– Шанс? – не поняла дочь печатника.
– Иди ко мне, девочка.
Малан перепрыгнула через несколько последних ступенек и прижалась к его груди. Тангейзер тоже обнял ее. Какая маленькая! Почему-то он запомнил ее не такой, более высокой и крепкой. Он подумал о том, что ей пришлось пережить. Отец. Сестра. Ужас. Нужно было дать ей несколько секунд, чтобы она пришла в себя. Но больше и не потребовалось. Паскаль отстранилась. Ее глаза и волосы сверкали, словно отполированный обсидиан.
– Я видел Флер, – сказал госпитальер. – Мне очень жаль.
Девушка кивнула.
– Остальные готовы к путешествию?
– Да. А куда мы едем?
– Домой.
Она улыбнулась. В первый раз после «Красного быка».
– Риск не меньший, чем оставаться здесь, а может, и больший, зато награда несравнима, – предупредил ее Матиас.
– Плевать мне на риск.
Она была полна страсти. Она была жива. Ее энергия передалась уставшему рыцарю.
– Я нашел свою жену Карлу и нашего новорожденного ребенка. Они ждут внизу, – рассказал иоаннит девушке.
Паскаль заморгала, и на ее лице проступило разочарование, через секунду уступившее место вежливой улыбке. Тангейзер все понял и очень удивился. Для него она была просто девочкой, по крайней мере, до сих пор. Но сама Паскаль думала иначе.
– Когда я сказал Эстель, что иду за тобой, она предположила, что ты одна из нас. Я не совсем понял, что она имела в виду, но ответил утвердительно. Я имел в виду, что мы с тобой похожи, – добавил рыцарь.
– Надеюсь.
– Не стоило бы.
– От этого я не откажусь ни за что на свете.
Паскаль очертила руками круг, охватывающий их обоих, и Тангейзер увидел пятна разного цвета на ее ладонях. Теперь эта девушка печатает самой черной из красок. Он почувствовал, что открыл дверь в самые темные уголки ее души, дверь, которую следовало бы держать запертой, но свет, вырвавшийся оттуда и осветивший обсидиан ее глаз, поразил его.
– Мы помечены судьбой, чтобы она могла узнать нас и сделать своими любимыми игрушками. Несколько минут назад, до того, как я узнал, что ты здесь, я решил бросить тебя, – признался Матиас.
Паскаль, услышав это, даже не поморщилась, и только черное пламя в ее глазах затрепетало.
– Ради жены и ребенка. Понимаю. Я поступила бы так же, – ответила она.
– Карла просила найти тебя, несмотря на опасность, грозящую нашей дочери.
Девушка задумалась.
– Карла верит в лучшее, что есть во мне. В отличие от меня, – добавил госпитальер.
– Она любит вас лучше, чем я.
– Сегодня у меня появились две дочери. А теперь еще и сестра, и я горжусь этим.
– Я вас люблю.
– И я тебя. Зови остальных.
Паскаль протянула руку к грязной белой ленте, которую сжимали пальцы Тангейзера. Этот сувенир мог напоминать только о кровавой работе. Наверное, именно поэтому он был нужен девушке. Рыцарь отдал ей ленту, а она опустила курки пистолета, заслужив его одобрительный взгляд. Потом она запрыгнула на лестницу.
– Паскаль! – позвал ее Матиас.
Девушка оглянулась. Тангейзер видел, что причинил ей боль, но она не хочет этого показывать.
– Я не верю, что ты бросила бы меня, даже ради спасения Флер, – сказал он тихо.
– Я бы нырнула в огненное озеро, чтобы схватить вас за пятки. Но я научусь.
– Меня не очень удивило, когда я нашел двух сержантов, валявшихся в луже собственной крови… – начал было иоаннит, но замолчал.
Паскаль ждала, пока он заговорит снова.
– Я помнил силу твоего духа, – продолжил он наконец.
Девочка явно повеселела.
– Но догнать третьего на улице – это выше всяких похвал, – закончил рыцарь.
Малан просияла и, повернувшись, исчезла в темноте. Матиас услышал, как она зовет Юсти.
Он стоял на носу звездного корабля в сотне футов над соборной площадью, Папертью, осью мира, пробкой в горлышке ада. Дальше раскинулся океан Времени и Судьбы, поверхность которого казалась обманчиво спокойной под покровом ночи и в свете луны. Прислонившись к горгулье, Тангейзер окинул взглядом город, который он скоро должен был покинуть, но который успел полюбить.
Крыши домов складывались в фантастический узор из черных и сверкающих серых пятен. На сторожевых башнях огромной городской стены горели лампы, но внутри лишь за несколькими окнами обитатели домов осмелились зажечь свет. Сотни тысяч людей притаились в темноте, размышляя о том, куда делся знакомый им мир.
Мальтийский рыцарь видел редкие пятна желтого света, разбросанные по Виллю и университету. Факелы банд грабителей и убийц. Такие же пятна, но более яркие и близкие, приближались к собору – кажется, по мосту Норт-Дам. С Паперти донеслись гулкие удары копыт. Клементина. Грегуар. Матиас поднял с пола фонарь.
Появились Мышки, все такие же невозмутимые. За ними шла Паскаль.
– Я спрятала ваше ружье на барже с древесным углем, – сказала она. – Простите.
– Мудрое решение.
– И оставила вам неправильное сообщение. У Тибо дом на левом берегу. Я не знала о ключе, пока Агнес и Мари не сказали, что он у Юсти.
– Я тоже забыл о ключе. – Тангейзер подумал, что в противном случае ему не пришлось бы принимать решение, о котором он пожалел. – Хотя сам повесил его Юсти на шею.
Появился и молодой поляк с седельными сумками. Юноша посмотрел на госпитальера, пытаясь скрыть, что творится у него в душе, но этого ему не удалось. Сумки он не отдал, и Матиас сжал его плечо:
– Клементина и Люцифер ждут нас. А еще человек без глаз и другие друзья.
– Грегуар там? – спросил Юсти.
– А как мы выберемся из города без Грегуара?
– Вряд ли у нас получится, – согласился молодой человек.
– Без него я бы не нашел вас. А также мою жену и ребенка.
– Так Карла жива? – Эта новость глубоко растрогала Юсти. Он сжал руку Тангейзера. – Я рассказал Флер о том, что произошло сегодня утром, – сказал он рыцарю. – Там, в том доме, я не видел ребенка. Наверное, я догадывался, что это не ваша жена. Но ее так изуродовали…
– Это моя вина, – вздохнул иоаннит. – Ты тут ни при чем. И если бы не этот поворот судьбы, мы не застали бы Флер и Паскаль в живых.
Юсти кивнул и опустил голову. Раны в его сердце снова открылись.
– Несмотря на страдания, которые принесла тебе эта встреча, я уверен, что ты, если бы мог, снова сделал бы тот же выбор, – сказал ему Матиас.
– И готов заплатить за это любую цену, – заверил его юноша.
– Значит, забудем о скорби. Пока не сделаем дело.
– А что мы будем делать?
– То, что потребуется, – сказала Паскаль.
Тангейзер повел их перед собой по галерее.
– А как вам удалось пройти мимо охраны у дверей собора? – поинтересовался он.
В ответ на благодарность детей, которых она привела в безопасное место, Карла смогла лишь рассеянно кивнуть. Когда муж помог ей подняться со стула, она буквально повисла у него на руке, и причиной этого была не просто любовь. Кормление Ампаро, похоже, истощило силы женщины, хотя при взгляде на ребенка она мечтательно улыбалась, словно пребывала в состоянии, близком к блаженству.
Такое состояние тревожило Тангейзера. Он наблюдал подобную эйфорию у умирающих. Сколько крови Карла потеряла? Рыцаря терзали сомнения – неизвестный ему доселе и поэтому самый опасный враг. Повозка. Улицы. Дорога. Он может устроить так, что через десять минут его жена окажется в кровати в доме священника, а рядом будет стоять хирург. Хотя, скорее всего, ей пропишут кровопускание.
– Скажи, любовь моя, у тебя кровотечение? – спросил Матиас жену.
Та молча покачала головой.
– У тебя не хватит сил на путешествие. Мы остаемся. Все, – заявил госпитальер решительно.
– Нет, мы должны уходить, пока Смерть на нашей стороне! – запротестовала Карла.
– Смерть ни на чьей стороне. Она сама за себя.
– Если мы ее боимся, она повернет против нас – ты это знаешь лучше, чем кто-либо, – и Суд решит не в нашу пользу. Алис говорит, мы должны идти. В направлении Огня.
Снова карты. Алис говорит? Тангейзер потрогал лоб супруги тыльной стороной ладони. Он был прохладным и влажным. Лихорадки не было. В логике Карлы проступала его собственная философия, только в формулировке той безумной женщины, которая приняла у нее роды. В ситуации, когда требуется храбрость, осторожность равносильна смерти. Тем не менее моральная сторона дела давила на рыцаря тяжелым грузом. Он готов был подвергнуть опасности жену и ребенка, чтобы спасти свою шею от петли, и в то же время без колебаний умер бы ради того, чтобы продлить их жизнь хотя бы на мгновение. Загадка… Но, похоже, сидящая перед ним женщина ее решила. В отличие от него.
