Петр II был погребен в Архангельском соборе. А Долгорукие возвращались с похорон мрачные, сознавая, что для них впереди нет ни света, ни дороги.
Так оно и вышло.
Анне Иоанновне исполнилось тридцать семь лет. Была высока ростом, толста, смугловата, имела черные волосы и темно-голубые глаза, смотревшие грозно и строго. Ее лицу не хватало мягкости — оно походило на мужское. Увидев императрицу, верховники, наверное, подумали, что согласие с пунктами, выраженное в письме из Митавы, трудновато будет заставить ее выполнять.
Дочь брата Петра I Ивана и Прасковьи Федоровны Салтыковой, нелюбимая матерью, она росла на руках нянек и дворовых, в окружении ханжей и юродивых. Ничему ее не учили. И позже, в Курляндии, не смогла она усвоить немецкий язык — только что понимала услышанное, а говорить не умела.
В семнадцать лет ее выдали за Курляндского герцога Фридриха-Вильгельма, но через два месяца он скончался. Анна Иоанновна осталась жить в Митаве, столице своего герцогства, под надзором гофмейстера, приставленного из Петербурга, — Петра Михайловича Бестужева-Рюмина.
Петр I не баловал племянницу и раз навсегда приказал отпускать ей лишь "столько, без чего прожить нельзя", и Анна всегда испытывала нужду в деньгах, а бывало, и в домашних припасах.
Вольно-невольно вступила она в связь с Бестужевым — и за это мать ее прокляла. Имея виды на Курляндское герцогство, привлекавшее внимание всех соседних держав — России, Польши, Пруссии, — искал руки Анны Иоанновны любезный кавалер Мориц Саксонский и мил ей стал, но Меншиков расстроил намечавшийся брак. Потом она приблизила к себе Эрнста Бирона, неоценимого знатока лошадей, — за это обиделось на нее курляндское дворянство и был недоволен Бестужев…
Торжественный въезд в Москву произошел 15 февраля. В Успенском соборе военные и штатские чины принимали присягу. Затем присягнули полки, окружавшие собор.
Тем временем в канцелярию Верховного тайного совета начали поступать мнения от представителей дворянства, вельмож, генералов и офицеров о том, каким должно быть государственное правление в России. Общим для них было требование расширить состав Верховного тайного совета от 8 до 21 персоны, членов совета избирать обществом, но более двух из одной фамилии.
Шла вторая неделя после приезда Анны Иоанновны, когда ее тайные друзья сообщили, что время действовать наступило.
В Лефортовском дворце 25 февраля, без ведома членов Верховного совета, в большом зале были собраны сенаторы, генералы, дворяне, числом до восьмисот человек, Анна Иоанновна вышла к ним, и по ее приказанию пригласили Верховный тайный совет, имевший в тот день свое заседание.
Когда все собрались, многие голоса потребовали тишины, и стало слышно, как Алексей Михайлович Черкасский сказал Татищеву:
— Начинай, Василий Никитич!
Татищев, расталкивая толпу, продвинулся в первый ряд и развернул скатанную в трубку бумагу.
— По неизреченной милости своей государыня императрица, — произнес он, — изволила подписать пункты, предложенные Верховным тайным советом, и верноподданные приносят ей глубочайшую благодарность за себя и за потомков своих. Но можно увидеть, что в этих пунктах заключаются обстоятельства, грозящие событиями, неприятными для народа, чем и враги отечества могут воспользоваться. Об этом Верховному совету были сделаны письменные представления и получен ответ, что исправить ничего невозможно без соизволения ее величества. Натуральное милосердие императрицы известно, и пусть ей будет угодно приказать рассмотреть различные проекты обновляемых форм правления, врученные от шляхетства Верховному тайному совету.
Голос чтеца замолк, и белый лист прошения, передаваемый над головами из рук в руки, поплыл по направлению к императрице.
Василий Лукич Долгорукий принял бумагу, повернулся к императрице и сказал:
— Вот и еще одно прошение, ваше величество. Надобно обдумать его не спеша членам Верховного совета и после дать ответ господам дворянам.
— Нечего тут думать, — отодвинула Василия Лукича Екатерина Ивановна, выступившая из толпы придворных. Она держала в руке перо и чернильницу. — Соглашайтесь, государыня сестрица, рассмотреть и подпишите, хуже не будет.
Анна, вероятно ожидавшая эту сцену, взяла от Долгорукого прошение и, положив его на ладонь, вывела свое имя.
Члены Верховного тайного совета растерянно переглядывались. Решительность двух женщин их изумила. В зале произошло движение, раздались выкрики.
— Нельзя государыня жить по чужой указке!
— Правь, как прежние государи правили!
— Назови, кто воли тебя лишить хочет!
Анна с высоты своего роста обводила взглядом собравшихся.
— Тихо! — наконец сказала она. — Я всем благодарна. Повинуйтесь генералу Салтыкову, и только ему.
Императрица передала бумаги князю Черкасскому, успевшему сказать ей несколько слов, и, сопровождаемая сестрой, вышла из зала.
Члены Верховного тайного совета последовали за нею.
В соседнем зале дворца был накрыт стол. Анна Иоанновна просила господ членов совета не чиниться, села сама и жестом указала пришедшим с нею занять места.
Бутылки стояли открытыми. Лакеи вносили блюда и миски.
После ухода императрицы участники собрания разбились на группы, кто с кем состоял в родстве ли, в дружбе, с кем подписывал чей проект, но многие и разъехались по домам, не ожидая важного продолжения.
Антиох Кантемир подошел к Черкасскому.
— Ах, как ты нужен! — сказал ему князь. — Навостри свое перо, будем другую просьбу писать, государыня ее примет — я согласие получил. Пойдем-ка отсюда.
Уже собралась их компания, и Черкасский повел всех по коридору, ища свободную комнату.
— Здесь можно, — позвал он, открыв одну из дверей. — Заходите. Времени мало. До конца обеда успеть надобно составить просьбу государыне, чтобы правила но образцу дяди своего, блаженной памяти императора Петра Алексеевича, и пунктов, что установил Верховный совет, не принимала. Так?
Вокруг одобрительно заговорили.
— Именно так! — воскликнул князь Иван Трубецкой. — И Верховный совет упразднить, а быть самодержицей.
— Верно, — согласился Григорий Чернышев. — Верховный не нужно, а быть Правительствующему сенату с довольным числом персон, как и раньше велось, — двадцать один сенатор, чтобы не делились поровну.
— Понял? — спросил князь Черкасский у Кантемира. — Впрочем, — сам все знаешь. Пиши. Мы подождем. Эй! — крикнул он. — Подать чернил и бумаги.
Кантемир сел за стол.
В четвертом часу пополудни императрица, закончив обед, возвратилась в зал, уже наполненный людьми. Членам Верховного тайного совета, не успевшим под ее присмотром сговориться между собою, оставалось ждать, что произойдет дальше. Надо было бы и вмешаться, но что и где необходимо предупредить?
Князь Черкасский вышел вперед Кантемира.
— Ваше императорское величество, — обратился он к Анне Иоанновне, — всемилостивейше изволили прошение своеручно для пользы отечества подписать, за что примите всеподданнейшую благодарность. А о чем дальше просим — тотчас сказано будет. Читай, князь!
Кантемир наскоро проговорил вступительные фразы прошения и затем продолжал четко и внушительно:
— "Усердие верных подданных, которого должность паша требует, побуждает не показаться неблагодарными. Для того всепокорно просим вас принять самодержавство, какое ваши славные и достохвальные предки имели, а подписанные от Верховного совета пункты уничтожить. Просим также, чтобы соизволили сочинить вместо Верховного совета и Высокого сената один Правительствующий сенат и исполнить его довольным числом — двадцатью одной персоной, как при Петре Первом было. Такожде ныне и впредь на убылые места сенаторов, губернаторов, вице-губернаторов и президентов коллегий просим, чтобы повелено было не назначать, а шляхетству выбирать баллотированием. И надеемся, что в благорассудном правлении государства, в правосудии и в облегчении податей презренны не будем, но во всяком благополучии и довольстве тихо и безопасно житие свое препровождать имеем". — Кантемир остановился и перевел дух. — Все, — сказал он. — Дальше подписи. Сто пятьдесят.
— Я еще не подписал! И я! И я! — закричали в разных углах зала.
Императрица притворилась растроганной.
— Вижу, что все согласны подписать, — сказала она, — но разве пункты, что мне привезли в Митаву, были составлены не по вашей воле?
— Нет! Нет!
— Так, значит, ты меня, князь Василий Лукич, обманул? — спросила Анна Иоанновна.
— Ваше величество… — начал было князь Долгорукий.
— Оставь, помолчи, — прервала его Анна Иоанновна. — Принесите пункты и мое письмо!
Через несколько минут статский советник Маслов подал документы.
