соскочила с коней. Некоторые из них вошли в сени, чтобы собственными глазами убедиться в том, что король и в самом деле находится в этом невзрачном домике; другие окружили Косинского и засыпали его вопросами; но он отвечал на них мрачным молчанием.
Мельник тоже пробрался чрез ряды солдат; позабыв обо всём, он поспешил в маленькую комнату и бросился рядом с Коччеи в ноги королю; его жена, служанки и работники опустились на колена рядом с ним. Все наперерыв целовали ноги короля и полу его одежды, призывали на него благословение Божие и выражали своё счастье по поводу того, что их дому было предназначено дать приют помазаннику Божию.
Странное, почти комичное зрелище представляли эти люди, стоявшие на коленах рядом с блестящим, важным генералом пред бледным, истомлённым королём в разорванном, забрызганном грязью платье; но все присутствовавшие в этот миг ощущали только трогательную сторону этой картины, выражавшей всю радость подданных, нашедших короля, и у многих из присутствовавших глаза наполнились слезами.
— Дорогой генерал, — сказал Станислав Август, взволнованный до глубины души доказательством столь горячей приверженности к нему, что ему редко представлялось испытывать;— вот эти славные люди доставили мне приют и пищу, когда я раненый и смертельно усталый пришёл к их порогу, и они заслуживают поистине королевской награды; напомните мне о них! Король более, чем кто-либо другой, не должен позабывать оказанные ему услуги.
Генерал вскочил на ноги, опустил руку в карман и передал мельнику свой кошелёк.
Слова короля были расслышаны близстоявшими, и каждый солдат отдал мельнику всё, что у него было при себе. Вошли и офицеры и к мельнику полетели золотые монеты и набитые деньгами кошельки; хотя этот спаситель короля на самом деле лишь невольно и почти насильно оказался в своей роли, но он вдруг был вознаграждён таким богатством, какое не мог представить себе и во сне. От радости мельник даже заплакал и обнял жену. Они снова стали креститься, их губы снова молитвенно зашевелились, но на этот раз была благодарственная молитва за чудесное счастье, принесённое к их порогу бежавшим раненым королём.
Комната мало-помалу наполнялась офицерами, подобно генералу почтительно приветствовавшими короля и серьёзно выражавшими свою радость по поводу его спасения.
По просьбе Коччеи король рассказал всю историю его похищения и почти чудесного спасения.
— Следовательно, человек, которого я нашёл пред дверью дома, — государственный изменник? — воскликнул генерал. — Схватите его! — приказал он уланам.
В один миг Косинский был окружён, с него сорвали оружие и со связанными руками ввели в комнату. Станислав Август положил руку на плечо мрачно потупившегося молодого человека.
— Остановитесь, мои друзья, остановитесь! Зло не должно коснуться его... Я поручился своим королевским честным словом за его жизнь и свободу... Подумайте, что за судьба постигла бы меня, если бы Господь не просветил его ума, внушив ему познать свой злодейский замысел и раскаяться в нём.
— Слово вашего королевского величества должно быть сдержано, — сказал Коччеи, в то время как уланы окидывали враждебными взорами Косинского;— право помилования покоится в ваших королевских руках; но всё же этот преступник перед королём и пред родиной не должен избегнуть коронного суда... Мрачное злодеяние должно быть выведено на свет Божий, его цель и его зачинщики должны быть обнаружены; он должен дать показания относительно своего преступления и своих соучастников, когда будет вынесен приговор, вы, ваше величество, можете помиловать его.
— Вы слышите, — сказал король, дружески-серьёзно обращаясь к Косинскому, — генерал прав... Ваш поступок, направленный не только против моей особы, но и против общественной безопасности, подлежит суду республики. Будьте смелы и бесстрашно показывайте всю правду — клянусь Богом, что я сдержу своё слово.
Косинский, поникши головою, сказал:
— Это — воля Божья, я сделаю всё, что мне повелевает долг, чтобы искупить своё преступление... Предоставляю свою судьбу милосердию вашего величества. Вам, ваше величество, известно, — уже тише прибавил он, — что побудило меня на преступление и что может придать цену моей жизни, если милосердие вашего величества защитит меня от руки палача.
— И я прошу вас, генерал, а также и всех вас, мои друзья, не обходиться с ним сурово! — сказал король. — Забудьте о преступлении, которое он намеревался совершить, и помните лишь о том, что он спас жизнь вашему королю.
Станислав Август ещё раз коснулся рукою плеча Косинского. Затем молодого человека увели и под усиленным конвоем посадили на коня с тем, чтобы отвезти его вместе с королевским поездом в Варшаву.
Повинуясь словам короля, уланы воздерживались от всяких угроз и оскорблений и в мрачном молчании окружили государственного изменника, осмелившегося поднять руку на помазанника, но боязливо избегали прикасаться к нему.
Генерал Коччеи велел подать закрытый экипаж, взятый им с собою, и выслал вперёд гонца, приказав ему привезти одежду для короля.
Станислав Август, провожаемый благословениями мельника и сбежавшихся с полей работников, вошёл в карету и блестящий поезд двинулся в путь.
В четверти часа езды от предместья с королевским поездом встретился возвращавшийся гонец, привёзший новую одежду для короля. Станислав Август переоделся в карете и, несмотря на то, что был ещё утомлён и изнурён, сел на коня, чтобы при своём въезде в столицу явиться на свободе пред взорами народа.
Пред городскими воротами короля уже ожидали густые толпы народа; при приближении Станислава Августа к небу понеслись шумные клики ликования; чем дальше подвигался по разукрашенным цветами и флагами улицам королевский поезд, тем гуще становилась толпа, тем восторженнее раздавались её приветственные клики.
Король держал шляпу в руке и раскланивался направо и налево. Все видели его бледное лицо с кровавым шрамом на лбу, и это ещё более разгорячило восторги так легко поддающегося своим чувствам польского народа; в лице поруганного короля каждый как бы чувствовал личную обиду и оскорбление, и к громким приветственным кликам вскоре примешались угрозы и проклятия по адресу преступников.
Косинский молча ехал среди улан, оцепивших его плотным кольцом. Если бы народ увидел его, пожалуй, было бы невозможно оградить его от ярости возбуждённой толпы.
Близ самых городских ворот навстречу королевскому поезду прискакал граф Феликс Потоцкий, окружённый многочисленной свитой. Обнажив голову, он подъехал к королю и поднёс к губам руку, поданную ему Станиславом Августом. Народ встретил его восторженными криками. Во всё время пути по улицам старого города, где народ толпился гуще, чем где-либо, граф Феликс не покидал своего места возле короля, так что могло показаться, как будто он вводил спасённого короля в
