Так закончилась оборона Азова под руководством атаманов Наума Васильева и Осипа Петрова. Казаки потеряли три тысячи человек убитыми, а оставшиеся в живых были изранены и изнурены до невозможности.
В 1867 году на месте Монастырского яра — потом его называли Монастырским городком — на средства всего Войска Донского был поставлен памятник-часовня «в честь и вечную славу» донских героев, покорителей и защитников Азова. И долгие годы в субботу, предшествующую первому октября, там служили панихиды, пели вечную память и салютовали залпами из орудий и ружей.
Новое время родило новых героев, и нас заставили забыть о подвиге защитников Азова, закрывших собою Русь от страшного разорения. Давно перестали служить панихиды, не слышно больше оружейных салютов, да и сохранился ли памятник-часовня?
А все-таки что-то роковое таится в числе «четыре». Четыре года сидели казаки в Азове, четыре месяца обороняли его, четыре вала построили вместо стен, и даже число бочонков пороха и дней бомбардировки кратно четырем. Поневоле задумаешься…
Что же случилось потом?
* * *
28 октября 1641 года атаман Осип Петров отправил в Москву атамана Наума Васильева, есаула Федора Порошина [38] в сопровождении двадцати четырех казаков с подробным донесением об обороне и новой челобитной государю принять Азов. Донцы прекрасно понимали: город нужен России!
Царь пожаловал казаков грамотой, послал им жалованье пять тысяч рублей, а весной обещал сплавить по реке хлеб, порох, свинец и сукно, а также направить людей для осмотра разрушенных укреплений.
3 января 1642 года собрался Великий Земский Собор. Ему царь и предложил решать: принять Азов от казаков и начать за него войну с султаном или вернуть город туркам.
— Пущай казаки его сами обороняют! Коли взяли донцы, им и владеть! — стучали в пол посохами, украшенными рыбьим зубом, думные бояре.
— Надо кликнуть на оборону охочих людей, — поддержали их богатые дворяне. — Если государь повелит, мы готовы воевать с Ибрагимкой, но ведь государю нашему ведомо, как мы обнищали! Все смуты да недороды. — И слезно плакались на разорение, выпрашивая новых подачек из казны,
— Грех будет на нас, если отдадим христианский город басурманам! Надо всей землей крепко встать за Азов, — настаивали представители торгового Новгорода и Костромы, городовые дворяне и боярские дети [39]. Их поддержали купцы и представители низших сословий.
Долго продолжались споры — быть России на море или не быть?! А ведь еще Иоанн Васильевич Грозный столько лет воевал с Ливонией все из-за того же — из-за выхода к морю.
Между тем в Константинополе готовились к новой войне — уже не с казаками, а с Россией. И Собор, учитывая это, не приговорил удержать Азов. 30 апреля 1643 года из Москвы спешно выехал есаул Родионов с царским наказом: «Всевеликому Войску Донскому Азов оставить!»
Казаки вывезли из Азова восемьдесят пушек, крепостные железные ворота с петлями, городские весы со стрелою. Взяли из разрушенной церкви Иоанна Предтечи медное пятиярусное паникадило, чудотворную икону Иоанна Предтечи и всю сохранившуюся церковную утварь. С молитвами они выкопали кости погибших товарищей, чтобы не оставить их в басурманской земле, перезахоронить потом в Монастырском урочище.
Остатки стен и башен крепости взорвали и сровняли с землей…
Вскоре в гирле Дона появился большой турецкий флот, высадил войска, и османы начали строить на месте старой крепости новую, с еще более высокими и толстыми стенами.
Но это еще не конец нашего повествования.
* * *
Хлопоты иезуитов, направленные на сколачивание союза Папы с султаном, оказались тщетными: турки научились сговариваться с европейцами значительно позже, только лет через двести. Но при этом — пусть не покажется странной такая закономерность — сговаривались они практически всегда против России!
Спустя несколько лет после азовских событий султан Ибрагим начал войну на море, желая сломить мальтийский орден. Галеры требовали все новых и новых гребцов, и султан спустил с цепи своего вассала — Крымскую орду. Потянулись через степь страшные сакмы, запылали селения, и на рабовладельческих рынках появились славянские рабы…
* * *
Никиту Авдеевича Бухвостова не оставляли тяжелые раздумья: идут годы, возраст не юношеский — внуки подрастают, того и гляди женить скоро, здоровье давно подводит, а достойного преемника своему тайному делу он никак не мог отыскать. Сыновьям не до того, внуки несмышленыши — даром что под притолоку ростом вымахали, — боярам он не доверял, прежние его благодетели одряхлели, отошли от государственных дел, а то и в мир иной. Маялась душа, не зная, кому передать незримые нити, связующие его с дальними странами и нужными людьми.
Вот, к примеру, еще во время «азовского сидения» получил он через хитрого Аббаса весточку: кланялся дьяку некий немец Карл Фридрих Ларс, обитавший в землях французского короля. Услыхав это, Бухвостов остался внешне бесстрастным, но сердце его ликовало: отыскался след Любомира! Значит, сумел он объегорить проклятых «псов Господних», как любили называть себя иезуиты, вырвался из их зловонной пасти и готов дальше служить Державе. Но случись что с Никитой Авдеевичем — все под Богом ходим! — кто тогда Ларса-Чарновского-Любомира приголубит и отправит куда следует?
Понадеялся было на крестника своего, Петра-Рифата Ильина, но и тот обманул надежды. Нет, крещеный мурза не сбежал в орду и не предал, не спился и не залез по уши в долги. Просто он вошел во вкус спокойной, размеренной жизни, полностью отдал себя семье и хозяйству, уверенно расширял владения, благо старый мурза Алтын-карга с завидным постоянством через надежных людей пересылал сыну увесистые мешочки с золотом.
Племянница Любаша раздобрела, стала еще краше, по просторному терему Ильиных бегали уже пятеро ребятишек, а сам Петр-Рифат весь день напролет верхами метался по своим угодьям, приглядывая, хороши ли хлеба и тучен ли скот. Он стал страстным охотником, завел огромную псарню, и с раннего утра на его дворе толклись выжлятники и конюхи…
К слову, впоследствии род Ильиных разросся и разветвился. Среди потомков крещеного мурзы не было ни одной выдающейся личности, но и не было ни одного подлеца, труса или предателя. А это тоже немало! Мужчины из рода Ильиных служили преимущественно в кавалерии и конной артиллерии, славились как лихие наездники и страстные охотники, галантные кавалеры и хозяйственные люди. Оглядитесь вокруг, наверняка среди ваших знакомых есть кто-то по фамилии Ильин. Не исключено, что его далеким предком был украденный казаками в Крыму молодой мурза Рифат…
Как оказалось, Бухвостов маялся напрасно: совершенно неожиданно для себя он нашел горячего последователя своего дела в лице… молодого царя Алексея Михайловича Романова, прозванного Тишайшим.
Ах, как мало, к глубокому сожалению, знаем мы об этом человеке! Для нас он всего лишь отец Петра I. Но без Алексея Михайловича Тишайшего не было бы и Петра Великого! И не только потому, что Алексей Михайлович был отцом Петра — он был отцом и всех преобразований своего прославленного в веках сына!
Некоторые историки изображали царя Алексея Михайловича этаким добрым дядькой, недалеким и богомольным, за что-де он и получил прозвище Тишайший. Но был ли он таким?
Нет, второй царь из Дома Романовых никак не заслужил этого прозвища, если только не понимать его иносказательно. Алексей Михайлович был человеком неординарным, противоречивым, но уж отнюдь не тихим. Судите сами: в его царствование воссоединены с Русским государством Украина и Белая Русь, возвращены Смоленск, Северская земля и другие территории, произошел раскол церкви, жестоко подавлена крестьянская война под предводительством Степана Разина. Царь сумел «сломать» таких гигантов духа, как патриарх Никон и протопоп Аввакум, в бараний рог скрутил многие непокорные боярские роды. И все тишком, без лишнего шума. А ведь огромные пространства Украины и Белоруссии до него принадлежали польскому королю!
Широко и всесторонне для своего времени образованный, Алексей Михайлович не жалел денег на приобретение книг, посылал за ними на Афон, в Константинополь и Западную Европу. Только из одной поездки, длившейся более двух лет, дьячок Антон Путилович Суханов, при постриге в монашество принявший имя Арсения, привез в целости и сохранности 498 «изрядных и правописанных греческим языком» рукописей. Стоили они тогда немалых денег. Однако царь Алексей Михайлович помнил заветы отца своего, при котором еще в 1634 году подьячий сын Василий Бурцев-Протопопов издал первый московский «Букварь языка словенска».
Алексей Михайлович создал многочисленные полки «иноземного строя» и начал широко привлекать на службу иностранцев. При нем расширилась и расстроилась Немецкая слобода в Москве, была создана «Засечная линия» — сеть крепостей, закрывавших Русь от набегов из степи, заложено множество современных городов.
