она ответила:
– Он очень недоволен.
– Не вами, надеюсь! – выпалил я.
– Всеми, – ответила она.
Первым делом лорд Элгин и барон Гро с основными британскими и французскими силами засели в захваченных ими фортах и послали патрульные лодки к складу в начале канала, который находился всего в двенадцати милях от городских стен Пекина. Тем временем послы императора отправились к Элгину. Но вместо того чтобы принять их вежливо, он сразу заявил: «Дайте нам все, что мы хотим, включая компенсацию, или начнется война».
В Летний дворец каждый день прибывали министры с предложениями, как уничтожить варваров, но всегда выходили из Зала приемов, бормоча одно и то же: «Император колеблется».
Однажды утром я, как обычно, пришел в покои Драгоценной Наложницы и застал ее в великолепном расположении духа. Если не считать служанки, стоявшей на коленях в углу, она в одиночестве сидела за столом, инкрустированным перламутром, и маленькими глоточками потягивала чай. Я помню, она была одета в зеленое шелковое ципао, а волосы украшал гребень с цветами. Ее лицо было безмятежным, и она улыбнулась мне, когда я поклонился.
– Вы выглядите сегодня счастливой, госпожа, – сказал я.
– Это так, Лаковый Ноготь, – ответила она.
– Может ли ваш покорный слуга узнать о причине?
– Его величество принял важное решение. Прямо сейчас он отдает приказы. Так как варвары не умеют себя вести и не понимают ничего, кроме грубой силы, то переговорам конец. Император приказывает нашим армиям уничтожить их.
– Замечательная новость, – отозвался я.
– Я тоже так думаю. – Она склонила голову. – Я очень обрадовалась, когда император сказал это мне.
И вероятно, именно вы, госпожа, наставили его на этот путь, подумал я.
Указ был разослан во все провинции. Просто превосходные вести. Наконец-то решительные действия правительства. Также предлагались награды: пятьдесят лянов серебра за голову одного из темнокожих солдат, привезенных англичанами из Индии, и сто лянов за голову белого варвара. Я полагал, что это должно привести лорда Элгина в чувство.
Но увы! Следующей новостью, которую мы услышали, было то, что лорд Элгин начал наступление на Пекин и пообещал разрушить его стены.
Как раз в это время я должен был нанести визит родным, и, учитывая, что к Пекину приближались двадцать тысяч варваров, я очень хотел обсудить с семьей, что делать. Мне позволили отлучиться только на одну ночь.
Родные были рады меня видеть. Я принес им деньги. Пока мама с женой хлопотали над ужином, я поговорил с отцом.
– Может быть, вам следует уехать из города, – предложил я.
Но он покачал головой:
– Внутри мы в большей безопасности.
– Лорд Элгин грозит разрушить стены!
– Он блефует, – заявил отец. – Они оставили свою тяжелую пушку чуть ниже по течению, а сюда везут только легкие полевые орудия. Такими и вмятину в стене не сделать.
– Откуда ты знаешь про пушку?
– Да все, кто плавает по каналу, это знают, моряки и владельцы барж. Я разговаривал с ними.
– Если ты прав, что тогда?
– Пусть только нос покажут. У нас по десять человек на каждого варвара, имеется пушка, а стены здесь намного толще. Варвары застрянут снаружи, посреди вражеской территории. Через два месяца настанет зима. Или от голода передохнут, или замерзнут насмерть.
– Зачем тогда они явились? Они что, совсем тупые?
– Они делают ставку на то, что, если подойдут к Пекину, мы запаникуем. Если мы этого не сделаем, они отступят.
В кои-то веки я подумал, что отец может быть прав. По крайней мере, я на это надеялся. На следующее утро я вернулся в Летний дворец и навестил господина Лю. Он был весьма дружелюбен, и я передал ему слова отца.
– Твой отец – мудрый человек. Он озвучил мои мысли. Мы должны позволить Элгину и его войскам подобраться к городу как можно ближе, а затем заманить их в ловушку. Они никогда не вернутся домой живыми.
По мере того как британцы и французы все ближе и ближе подходили к Пекину, в Летний дворец каждый час прибывали гонцы с сообщениями от префектов, магистратов и губернаторов, призывавших императора твердо стоять на своем. Все эти советы как будто подействовали на императора, потому что он вдруг объявил, что собирается сам возглавить войска.
Целая дивизия знаменных, лучших наших воинов, встала к югу от города, преграждая путь варварам, им был дан приказ уничтожить чужаков. Среди наших воинов были пехотинцы с мушкетами, но основную силу составляли лучшие маньчжурские всадники. Это, может быть, и старомодный способ ведения военных действий, но конные лучники выпускали стрелы с невероятной скоростью, а били дальше, чем мушкетная пуля. Варварские войска никогда раньше не сталкивались с такой кавалерией на открытой местности. Их ждал шок. Тем временем патрули варваров и наши с каждым днем приближались друг к другу. Наверняка скоро грянет бой. Мы все так думали.
Я был в покоях Драгоценной Наложницы, когда туда ворвалась одна из придворных дам.
– Мы захватили тридцать или сорок варваров – в бою! – взволнованно сообщила она нам.
– Каких варваров? – спросила Драгоценная Наложница.
– По крайней мере один из них – переговорщик. Сюда отправили дюжину пленных, чтобы мы их увидели.
Днем пленников доставили в Летний дворец. Мы все, разумеется, вышли посмотреть на них. Император счел это ниже своего достоинства, но рядом с его покоями была невысокая пагода, и Драгоценная Наложница шепнула мне, что он поднимался туда и наблюдал за пленниками в подзорную трубу.
Мне всегда было трудно отличить одного варвара от другого. Одни высокие, другие пониже. Все волосатые. Было очень приятно видеть этих наглых негодяев в кандалах. После того как мы все успели над ними поглумиться, их отправили в тюрьму. Там им придется несладко. Подземелья полны крыс и вшей, а также ядовитых личинок, которые могут вас убить. Так им и надо, подумал я. Вскоре после этого мы услышали, что к городу приближается отряд французских и британских войск и они в ярости из-за захвата заложников. Но чтобы добраться до города, им нужно миновать мост и столкнуться лицом к лицу с маньчжурской дивизией.
– Там мы их и уничтожим, – согласились все. – Им ни за что не пробиться. Мы превосходим их по численности в пять раз!
Учитывая все эти обнадеживающие новости, я не удивился, что император решил отправиться в тот вечер на острова. Он выбрал небольшой защищенный остров, на котором располагался Храм Всеобщего Мира, – я полагаю, исходя из того принципа, что, как только Элгин будет разгромлен, мир должен стать повесткой дня. Храм, стоявший прямо посреди озера, имел весьма необычную форму – в плане имел вид креста с равными, загнутыми под прямым углом концами. Это был иероглиф «вань» [64], печать Сердца Будды.
В любом случае храм был приятным местом для отдыха и наблюдения за луной в любое время года. Естественно, мне хотелось присоединиться к этой
