По совету Богомира, он послал в Новгород за Добрыней. Тот не замедлил приехать. Князь заметно повеселел и, встретив своего любимого дядю, зная, что его советы всегда умны, прежде всего обратился к нему с вопросом:
— Что думаешь ты, Добрынюшка, если бы мы пошли на радимичей?.. Молвят, не хотят они дань платить мне… Я уж посылал по весне послов, да они вернулись ни с чем.
— Силой покорить их, князь, — отвечал Добрыня.
После этого был собран совет; в первый раз сошлись все вместе после Предиславина и решили немедленно же идти на радимичей. Их оказалось победить гораздо легче, чем других. Князь сам даже не ходил на них, а послал рать во главе воеводы, по прозванью Волчий хвост, который, встретив радимичей близ речки Пещанки, разбил их. Победа эта одержана была осенью, весной же Владимир задумал идти на болгар, но Добрыня, увидев, что они ходят в сапогах, сказал Владимиру:
— Сапожники дани нам не дадут, пойдем искать лапотников.
И Владимир вернулся в Киев. Теперь он совсем не появлялся на жертвоприношениях, христиане мало-помалу начали овладевать доверием и уважением язычников; к князю начали обращаться с просьбами о разрешении им открыто совершать богослужение и строить церкви, и Владимир не противоречил.
Вслед за возвращением его из Болгарии к нему явились магометане. Услышав, что вера языческая поколебалась, они пришли к нему с предложением принять их веру. Расспросив их и узнав, что их верой не допускается есть свинину и пить вино, Владимир ответил им:
— Нет, не хороша ваша вера… Руси есть веселее пити. — И он отослал их ни с чем.
За магометанами явились немцы.
— Мы, — говорили они, — присланы от папы, и он говорит, что земля твоя как наша, а вера иная. Мы кланяемся Богу, сотворившему небо, землю, солнце, луну, звезды и каждую тварь, а ваши боги — дерево.
— Какие у вас заповеди? — спросил Владимир.
— Пост у нас не строг, постимся по силе, а кто ест и пьет, то все во славу Божью.
По-видимому, они хотели соблазнить князя легкостью своих постов.
— Нет, — сказал он им, — отцы наши не принимали вашей веры, идите назад.
Наконец прослышали о том и хозары, исповедовавшие иудейство, жившие по низовьям Волги и Дона, и прислали своих учителей, но когда они рассказали про свою веру и упомянули о том, что Господь, прогневавшись на них, лишил их отечества и рассеял по разным странам, то Владимир ответил:
— Что же вы учите своей вере, когда сами в опале у Бога… Значит, хотите, чтоб и нас постигла такая же доля! Идите, откуда пришли.
Однажды князь, встав с постели, был очень печален; едва проснулся он и тотчас послал за Извоем.
Вскоре приехал Извой, живший в Перевесище, и он радостно встретил его.
— Спасибо, родной мой, что поторопился… Я хочу поведать тебе мой сон, который не дает мне покоя. Часто я видел сны в том же роде, но этот больше всех запечатлелся в моем сердце… Несколько раз уж беспокоили меня души Феодора и Стемида, но сегодня они всю ночь не отходили от меня… Проснувшись, я долго обдумывал, что сей сон значит, потом снова заснул, думая, что кончилось мое видение, ан нет… Старец Феодор опять появился: он был светел и улыбался, а я как бы сидел вот на этом же месте, в саду. Он подошел ко мне и остановился… Я хотел было уйти от него, но он, хоть повелительно, но ласково, остановил меня и сказал: «Постой, князь, слово молвить хочу». Я остановился. «Я знаю, — сказал он, — что дух твой не спокоен: ты печалишься о нас!.. Но видишь, князь, мы довольны нашей мученической смертью, ходим в белых ризах и со светлыми ликами, вокруг нас благовоние цветов и фимиама… Но не печалься о нас… вспомни о брате твоем Ярополке, кровь которого вопиет к Богу, и горе тебе, если ты не искупишь свою вину покаянием и верою в христианского Бога…» После этого он оставил меня, а вместо него появились Божерок, Вышата и Рогнеда, которые хотели пронзить меня ножами, говоря, что я «зверь, обидчик, развратник и властолюбец»… Но всех их я сразу отженил, и они словно бы полетели в какую-то пропасть, которую как будто показывал мне Феодор… Так всю остальную ночь я продумал над этим сном и не знаю, чтобы он предвещал… Как ты думаешь?
Извой задумался.
— Не мне разгадывать, княже, твои сны, — сказал он, — ты во сто крат умнее, и я не дерзаю гордиться своим умом, но все-таки, коль ты того желаешь, то я посоветую тебе послать за мудрейшим человеком, который разгадает твой сон.
— Кто же сей мудрый человек? — спросил Владимир.
— Помнишь, княже, я когда-то говорил тебе о старце Мисайле, которого я встретил в лесу, когда ехал к тебе в Новгород… Он мудрый человек и угоден Богу… Ему известны все тайны книг, писанных мудрыми людьми…
— Но кто поедет за ним и где отыскать его? — спросил он. — Может быть, он уже и умер.
— Коли отпустишь меня, государь, я поеду и разыщу его, если он жив, то привезу его.
— Добро, — отвечал Владимир, — поезжай скорее, и я буду ждать твоего возвращения с нетерпением…
Извой поклонился и, взяв лучшего скакуна из княжеских конюшен, немедленно отправился в путь. Дорога была дальняя, но обрадованный, что наконец князь совсем сдается, он скакал день и ночь. Правда, он не надеялся застать живым старца, так как уже прошло шесть лет с тех пор, как он виделся с ним, но, авось, он найдет его живым и представит перед светлый лик Владимира. Наконец он доехал до того места, где встретился в первый раз с Мисаилом. Сердце его радостно забилось, он остановился: вдали показался с посохом тот же старик. Извой быстро соскочил с коня и побежал к нему навстречу.
— Мир тебе, старче Мисаил! — приветствовал его Извой, падая к его ногам и прося благословения.
— Мир и тебе, витязь… — отвечал старик, осеняя его крестным знамением. Откудова пожаловал, молодец?
— Не признал меня? Я тот самый, которого ты нарек Василием шесть лет тому назад…
Старик пристально посмотрел на Извоя…
— Ах, дитятко мое желанное! — воскликнул он. — И впрямь не признал: стар уж стал да и ты возмужал… Поведай же, касатик, скорее, какие ветры тебя занесли ко мне… Но прежде пойдем в мою келейку…
— Я приехал просить милости твоей… — отвечал Извой. — Да прежде, чем сказать дело — шлет тебе свой поклон старец Симеон с Почайны.
— Он жив еще и благоденствует!.. Да хранит его Творец небесный! — воскликнул инок.
Войдя в лачужку, Извой увидел, что там все по-прежнему. Даже свежую постель, как будто старец поджидал кого-то и приготовил ее. Сев у дверей на чурбанчик и пригласив сесть Извоя, он полюбовался им и сказал:
— Ну, молви, дружок, желанный мой, что заставило тебя навестить отшельника?
— Радость, — сказал Извой. — Князь Солнышко, осененный благостью свыше, послал меня за тобою и просит пожаловать к нему в Киев.
— В Киев, с моими старческими ногами! — удивился Мисаил. — Зачем я понадобился ему?
Извой рассказал ему все, что произошло, и наконец сон Владимира. Старик внимательно выслушал его и, когда он закончил, задумался.
Долго старик молчал, покачивая своей седой головой, и наконец сказал:
— Чудны дела Твои, Господи!.. Наконец-то он начинает восходить на путь истинный… Что делать, надо идти… хоть далеконько, но, авось, как-нибудь добреду… Ну, сын мой, а теперь пора тебе отдохнуть с дороги… Закуси, чем Бог послал, и завтра же в путь.
Солнце уж было высоко, когда старик разбудил его. Позавтракав, чем было, и помолившись, оба они отправились в путь. В первой же деревне Извой приобрел еще одного коня, и они поехали в Киев. И вот они у князя. Владимир был рад, что Извой застал Мисаила живым, и тотчас узнал в нем того старца, которого он неоднократно видел во сне.
Приняв его с почтением, Владимир горел желанием узнать, что предвещал ему его сон; но старик был утомлен продолжительным путешествием и поэтому попросил дать ему отдохнуть.
На следующее утро были созваны все старейшины, воеводы и бояре в думную палату, в которой Владимир сидел, окруженный своими приближенными: Извоем, Руславом, Добрыней и другими. Пришедший в думу Божерок, узнав в чем дело и увидев инока, немедленно оставил палату.
— Не мне быти на этом нечестивом совете, — сказал он и гордо вышел из палаты, бросив презрительный взгляд на старца, который только что вошел, и отвесил низкий поклон князю и его дружине.
— Призван я сюда, — сказал он, видя, что жрец, разозлившись, ушел, — не затем, чтоб смущать своим видом и речами, а правду молвить: Извой извлек меня из моего старческого уединения, и я, внемля его просьбе, явился, княже, пред твои светлые очи: что надобно тебе от больного старца?
— Земно кланяюсь тебе, за то, что послушался его, — отвечал Владимир. — Треба, по которой я призвал тебя, велика: много лет я думаю и терзаюсь вопросом, какая вера лучше… Много уж перебывало у меня разных послов с восхвалением их вер, да, вишь, мучусь я сомнением: все веры, молвит каждый, хороши, а их лучше, и не ведаю я, кого слушаться. И вот понаслышан я, что ты человек благочестивый и мудрый, поэтому поведай нам, чем отличается вера греческая от других и какая правая и истинная?
