Китай - Эдвард Резерфорд

– Я пришел навестить тетушку князя, – продолжил он. – Не мог бы ты уточнить, примет ли она меня?

Не примет, подумал я, вспомнив, как однажды госпожа сказала мне, что Лю – ужасный человек. Но несколько мгновений спустя я уже придерживал перед ним дверь. Я был изумлен, когда она самым дружелюбным голосом произнесла:

– Мой дорогой господин Лю, как мы можем отблагодарить вас за все, что вы для нас сделали? – А потом велела мне: – Закрой дверь, Лаковый Ноготь.

Имелось в виду, что я должен закрыть ее снаружи. Так что больше я ничего не слышал.

Позже в тот же день, после ухода господина Лю, я осмелился высказать ей, что был очень удивлен таким теплым приемом. Какое-то время она не отвечала.

– Ты умен, Лаковый Ноготь, – наконец заметила она, – но тебе предстоит многому научиться.

Мне потребовалось некоторое время, чтобы понять, что госпожа имела в виду, – должно быть, это господин Лю тайно общался с князем из Охотничьего дворца, именно он предупредил о готовящемся приказе казнить британских заложников. И без сомнения, он отправлял сообщения князю Гуну во время последнего кризиса. Неудивительно, что госпожа была ему благодарна. Конечно, она не собиралась ничего мне рассказывать.

Я до сих пор точно не знаю, так это или нет. Но одно ясно: господин Лю всегда выигрывал.

Однако моя величайшая радость была еще впереди.

Новый режим был весьма затейлив. Мальчик-император сразу же стал официальным правителем Китая. Все указы выходили от его имени, и он сам принимал чиновников. Естественно, малыш еще не знал, что сказать, поэтому две вдовствующие императрицы остались с ним. Они сидели за троном, спрятавшись за желтой занавеской. С докладом выступал чиновник, императрицы нашептывали ответы. Обычно это означало, что нашептывала лишь его мать, поскольку императрица знала не больше, чем маленький император.

Но все понимали, что это формальность. Реальная власть принадлежала небольшому консультативному совету; в его составе не было никаких смутьянов, лишь проверенные временем надежные люди, которых знали и уважали все чиновники, а во главе совета стоял князь Гун. Идея заключалась в том, чтобы восстановить спокойствие и следовать правилам. Однако ожидалось, что князь Гун проведет в разумных пределах и модернизацию, как он уже это сделал, собрав пекинскую бригаду.

Чтобы подчеркнуть стабильность режима, положение двух вдовствующих императриц подкрепили новыми титулами. Императрицу назвали Цыань, то есть «Милостивая и спокойная» – очень тактично! Что касается моей бывшей госпожи, ее назвали Цыси, то есть «Милостивая и счастливая». Именно под этим именем она была официально известна до конца своей жизни.

Мудрый князь Гун проявил еще одну милость в отношении двух вдовствующих императриц. Подозреваю, это был умный шаг еще и потому, что никто теперь не мог утверждать, будто князь нажился на уничтожении прежних регентов. Все огромное состояние казненного князя Сушуня конфисковали и разделили между двумя вдовствующими императрицами.

После всех невзгод моя бывшая госпожа вдруг стала одной из самых богатых людей в империи.

В тот день, когда князь Гун сказал мне, что я должен явиться во дворец, в Пекине выпал снег. Небо было кристально голубым. Огромная площадь перед Залом Высшей Гармонии, укрытая снегом, так ярко сияла на солнце, что я щурился. Однако покров был совсем тонким, а потому на крыше среди белых борозд проступало множество золотых полос в тех местах, где просвечивала желтая черепица.

Это было самое волшебное зрелище, которое мне только открывалось.

Меня проводили к вдовствующей императрице Цыси в маленький тронный зал, где, к моему удивлению, она приняла меня совершенно одна. На ней был белоснежный наряд по случаю траура, но я, как и раньше, уловил исходящий от нее знакомый запах жасмина.

– Ну, Лаковый Ноготь, – сказала она, после того как я выполнил коутоу, – посмотри, что случилось с нами обоими. Я слышала о твоих приключениях от князя Гуна. Он и его тетушка очень высоко отзываются о тебе.

– Огромная честь для вашего раба, – ответил я.

– Мне было очень грустно, когда ты бросил меня перед отъездом на север, – продолжила она.

– Ваше высочество! – воскликнул я. – Это случилось не по моей вине!

Но потом я увидел, что она смеется.

– Господин Лю проявил неповиновение.

Даже хуже чем просто неповиновение. Он намеренно отменил ее приказ, дав мне неправильные инструкции. По крайней мере, его должны были понизить в должности и наказать. Но разумеется, господину Лю ничего не грозит.

– Да, ваше высочество, – кивнул я.

– Проблема в том, что теперь некому доверить уход за ногтями. Как думаешь, ты мог бы взять на себя эту обязанность? – Цыси улыбнулась мне.

– О да, ваше высочество! – воскликнул я и снова поклонился, на этот раз так низко, что едва не поцеловал ее изящные ножки.