Вконец рассвирепевшая «умирающая» свесила голову в проход:
– Только подойди ко мне – глаза выцарапаю!
– Ух ты! И как ты предполагаешь это сделать, сенаторша?
– Девушки, перестаньте, – снова вмешалась обеспокоенная назревающей ссорой Свами. Отобрав из рук Луции пустую чашу, она снова налила туда воду из стоящего на столе кувшина, – Ахилла, ложилась бы ты спать! А ты, милая, не сердись на нее. Она хороший человек, только немного задиристый.
– Ну вот, – пробормотала «задира», забираясь на свое место, – все мое воспитание насмарку. Эта самая… сенаторша… должна понять, что здесь слабым не место. Нечего из себя дохлятину корчить. Кстати, сенаторша, а с какого перепугу ты здесь оказалась? Венацио – не лучшее развлечение для приличной девушки. Или приключений на свою холеную задницу захотела?
Луция хотела огрызнуться, но в последний момент передумала и просто ответила:
– Увлеклась одним гладиатором, а отец застал в самый неподходящий момент.
– Ничего себе, – Ахилла аж присвистнула от такой новости и уже совсем другим тоном поинтересовалась: – А что стало с парнем? Он жив?
– Не знаю… Сенатор обещал скормить его хищникам на арене.
– Вполне возможно, – подтвердила Свами. – А еще его могут распять в назидание остальным.
Приготовившаяся ко сну Ахилла стрельнула глазами в посеревшее от ужаса лицо Луции и пробормотала:
– А ты что думала? Мы для вас хуже грязи… Впрочем, некоторые из римских патрициев обожают принимать грязевые ванны. Не плачь, сенаторша, не знаю, кого поймали в твоей постели, но он достойно примет смерть. Это часть его профессии, а с сегодняшнего дня и твоей тоже.
С этими словами, произнесенными в качестве пожелания «спокойной ночи», бывшая гладиатрисса повернулась лицом к стене и, натянув на голову тонкое одеяло, сделала вид, что спит.
Девушки видели уже третий сон, а Луция все лежала, вглядываясь в темноту широко открытыми глазами. Ей не давали спать незнакомые звуки. Вот что-то пробормотала во сне Свами, по галерее прошла, топая вразнобой, охрана, в загоне замычал сонный бык… Она стала перебирать события прошедшего дня, перевернувшего ее жизнь. Вчерашняя владычица римских салонов думала о том, что где-то на охапке прелой соломы лежит в ожидании казни человек, который делил с ней ложе, и почувствовала сожаление, что была с ним презрительно холодна. Но, в конце концов, усталость взяла свое, и она забылась сном без сновидений, словно провалилась в огромный колодец.
– П одъем! Вставайте, «курицы»! – Луция с трудом оторвала налитую свинцом голову от подушки, не понимая, что происходит. Вместо посте ли – узкая жесткая койка, напоминающая птичий насест, вместо тихого лепета рабыни – сердитый голос тренера. Прошедшая неделя слилась для нее в один кошмарный сон, и римлянка каждое утро просыпалась с мыслью, что «Звериная школа» ей только привиделась.
Увы, хриплый лай Нарцисса был более чем реален, и надо было как-то прожить еще один безрадостный день. Если бы не жажда мести, сжигающая ее сердце, Луция уже давно покончила с собой, но одна мысль, что Присцилла с сенатором избегнут заслуженной кары, заставляла ее каждое утро, превозмогая себя, плестись на вытоптанный дворик, с трудом держа в ладонях, покрытых лопнувшими водяными мозолями, тяжелые щит и меч.
Чтобы размять закостеневшие от накопившейся усталости мышцы, девушка потянулась, захрустев суставами. Собравшись с силами, она попыталась спрыгнуть на пол, буквально свалившись на руки Ахиллы, которая всю неделю с интересом наблюдала за пробуждениями бывшей патрицианки. Поймав падающее тело, она подтолкнула его на постель Корнелии, и Луция, охнув, распласталась на ней, точно овечья шкура.
– Спасибо! – последняя неделя для надменной римлянки не прошла даром. За это время ей досталось от скифянки столько тумаков за неправильное, как той казалось, поведение «сенаторши», что не привыкшая к подобному обращению первая красавица Империи всерьез подумывала придушить свою мучительницу, и только опасение, что ничего, кроме позора, из этого не выйдет, останавливало отчаявшуюся девушку.
Приведя себя в порядок, они вышли на утреннее построение, а оттуда вместе с остальными товарками – в столовую, где их ждал легкий завтрак из хлеба, фиников и маслин. Федрина, как и остальные владельцы «фамилий венатория», считал, что растительная диета полезна его охотникам и совершенно не жаждал тратиться на мясо, стоившее в два раза дороже овощей и фруктов.
– На выход! – раздалась команда Нарцисса, сопровождаемая дребезжанием колокола, и девушки дисциплинированно двинулись во дворик, недоумевая, почему их не послали забрать оружие из комнат. Еще более странным было то, что завтракавшие немного раньше венаторы и бестиарии, вместо того чтобы заниматься делом, стояли в строю вдоль длинной стороны прямоугольного двора. В дальнем углу копошились несколько человек с лопатами, виднелся конец бревна. Интересно, что они там делают?
– Построиться!
Привыкшие к дисциплине девушки четко выполнили команду. Невысокая Корнелия оказалась в конце шеренги, Ахилла, Луция и Свами – почти в самом начале, после двух северянок – величественной, словно королева снегов, Германики и светловолосой до белизны Виданы. Дул пронизывающий ветер, гоня тяжелые облака, и легко одетые венатриссы ежились под его резкими порывами.
– Эй, тренер, что стоим? – нахально поинтересовалась Ахилла у Нарцисса, который выделял ее из общей массы «куриц» как человека, каким-то боком относящегося к звездам арены.
– Сейчас сама увидишь, – буркнул тот, пряча глаза, словно его уличили в чем-то постыдном. – Кстати, придержи свою подружку, мне только истерик не хватает.
Только Ахилла открыла рот, чтобы поинтересоваться, кого он имеет в виду, как, заскрипев, распахнулись тяжелые ворота школы, и в сопровождении вооруженных рабов во двор вошла колонна незнакомых гладиаторов, которые, повинуясь окрикам своих тренеров, выстроились напротив венаторов. Вокруг безоружных людей встала экипированная словно в бой охрана. Свободной от людей осталась только противоположная девушкам сторона двора, там, где копошились рабы.
В тревожном ожидании прошло несколько минут. Наконец позади венатрисс из хозяйских покоев на галерею второго этажа вышли несколько человек, которые, тихо переговариваясь, направились к лестнице, ведущей во двор. Не поворачивая голов, девушки скосили глаза, пытаясь разглядеть гостей ланисты. По ступеням спускался раздраженный Федрина в сопровождении трех богато одетых людей, одним из которых был… сенатор Луций Нумиций, брезгливо оглядывающий выстроившиеся шеренги гладиаторов и охотников, за которыми вытянулись обслуживающий персонал, рабы и охрана. При виде почерневшей от усталости дочери, на его губах появилась торжествующая улыбка.
– Отец, – растерянно выдохнула Луция на ухо стоявшей рядом Ахиллы, бледнея от нехорошего предчувствия.
Группа медленно вышла в центр дворика, и Федрина поднял унизанную кольцами пухлую руку, призывая к молчанию, хотя и так стояла гробовая тишина, если не считать звуков, доносившихся с римских улиц, где царило обычное оживление начинающегося дня. Должно было произойти нечто экстраординарное, чтобы ланиста решил почтить свою «фамилия венатория» личным присутствием. Обычно он появлялся, только когда охотники отправлялись на венацио, а в остальное время делами школы заправляли Фламм и его помощники.
– Слушайте все! – начал Федрина, пытаясь перекричать порывы ветра и суетливо хватаясь за развевающуюся тогу. – Неделю назад произошло ужаснейшее событие, которое потрясло всех нас без исключения. Присутствующий здесь безутешный сенатор Луций Нумиций был вынужден отдать в нашу школу свою дочь, которая опозорила семью, заведя роман с гладиатором! Девушка понесла законное наказание, теперь дело за неблагодарным рабом. В соответствии с римскими законами он приговорен к распятию. («Ну вот, так я и знала», – сквозь зубы зло пробормотала Ахилла, неотрывно наблюдая за суетой, происходившей в дальнем углу двора.) То, что сейчас произойдет, будет назиданием не только моим венаторам и виновнице скандала (он ткнул указующим перстом в сторону задрожавшей Луции), но и гладиаторам «Восточной школы», принадлежащей всаднику Публию Руфу, за которую сражался преступник (вежливый поклон в сторону стоящего рядом сухопарого мужчины в тоге с узкой пурпурной полосой). Запомните, мерзавцы: если кто-нибудь будет застигнут с патрицианкой, его ждет та же участь. Я благодарен сенатору, что он посодействовал мне в том, чтобы казнь проходила в нашей школе. Посмотрите на этого несчастного и даже в мыслях не замышляйте ничего похожего… Сенатор… – поклонился он в сторону своего высокородного спутника.
Тот призывно махнул рукой, и в ворота, чеканя шаг, вошла группа вооруженных до зубов людей, плотным кольцом обступившая едва плетущегося человека, при виде которого Луция зажмурилась и в бессильном гневе сжала кулаки.
