Он, пятясь к дверям, еще раз поклонился, не громко проронив:
– На сей раз это всего лишь война с Испанией, но не смею вам мешать и отрывать от важных дел, Сир.
Ришелье исчез за дверью. Людовик, переполняемый яростью, как бык на корриде, тяжело дыша, глазел на запертую дверь. Тянулись минуты. Дворяне замерли в оцепенении, боясь проронить даже самый ничтожный звук, на сей момент, ещё не решив, чего в большей мере стоит опасаться – королевского гнева или войны с Испанией. Его Величество тряхнул головой, как будто сбросив остатки пролетевшего мимо кошмара, и изумленно оглядел знакомые лица, окружавшие «обожаемого» монарха. Его ноздри задергались, легкие наполнились воздухом, и раздался тихий повелевающий стон:
– Прошу оставить меня господа.
Сие желание, бесспорно, устроило всех, как монарха, так и придворных. Зал опустел, лишь слышались шипение на плите и потрескивание дров в камине. Людовик, обреченно обхватив голову руками, опустился на мягкий пуф, всем своим видом демонстрируя нерешительность и отчаяние. Неизвестно сколько бы он так просидел, если бы не услышал знакомый голос шута:
– Бедный, бедный мой маленький Бурбон.
– А тебе чего нужно?!
Раздраженно произнес он и лишь после этих слов поднял голову. Его лицо исказила горечь, покрасневшие глаза злобно сверлили л,Анжели.
– Пошел прочь дурак! Иди вместе со всеми!
– Ты драматизируешь, Луи. В сущности, ты выгнал лишь одного человека представляющего интерес для Короны. Но помни – я могу быть вторым. Ну, полезным Короне я себя, разумеется, не назову, но… в одном могу быть уверен, моё имя будет стоять вторым, в том коротком списке людей, чьё изгнание не пойдет тебе на пользу.
– Как ты смеешь перечить мне?! Одно моё слово и от тебя не останется даже богомерзкого языка!
– Меня нельзя уничтожить, ведь я человек лишь в прошлом. Вернее просто жалкая тень, оставшаяся от него. Разве можно казнить тень?
Шут беззвучно засмеялся.
– Ты угрожаешь мне расправой, глупый Луи? Ах, если бы ты знал, какую услугу ты мне окажешь! Мне надоела эта глупая жизнь, надоело твое никчемное королевство, надоел развратный Двор, надоели сырые темные залы Лувра, где я зябну в одиночестве промозглыми нескончаемыми зимними вечерами. И ты, ты грозишься отнять у меня все это?! Ты самонадеянный глупец Луи! Но у тебя, мой «проникновенный» повелитель, есть всё же невероятный талант – расправляться с самыми верными и преданными людьми. Браво, браво могущественный месье Бурбон! Пожалуй не верить твоим угрозам всё меньше оснований.
– Берегись! Берегись шут, ты надоел мне со своими пустыми разговорами! Недаром мой отец не любил «дураков».
– Не любить шутов и дураков это разные вещи, друг мой. И всё же ты намекаешь на господина Шико, шута последнего Валуа? Глупец, славный Генрих, будучи великим правителем, просто напросто сожалел, что у него нет подобного «дурака», который значительно умнее и преданнее многих друзей. Недаром после смерти Генриха Третьего, он принял ко двору и обласкал господина д’Англере3. Более того, твой отец сделал из шута своего верного приспешника и офицера, простив ему даже убийство принца де Марсийака4 в ночь Святого Варфоломея. Помнишь? А ты, ты, не ценишь преданности. А ещё забываешь о главном – вспомни, что твой отец строил сильное государство и укреплял армию, а ты…?
На короля явно успокаивающе действовала безжалостная критика л'Анжели умевшего задеть самые потаенные струны монаршей души. Людовик уже больше с удивлением, чем со злобой слушал «дурака», безнаказанность которого заставляла задуматься над истинным содержанием этого человека.
– …нет, конечно же, приятно наблюдать, как ты, нелепый Луи, порхаешь золотым мотыльком среди этого змеиного кубла. Только, глядя на всё это, мне приходит на ум вот, что: вероятно, стоило бы на знаменах твоих полков вышить шелковой нитью персики, вишни и сливы, возможно тогда бы, ты больше внимания уделял войскам, а не этим горам фруктов. И начал бы, наконец, заниматься делом, к чему и призывал тебя господин кардинал! За что, собственно, и был изгнан.
– Но он невыносим, его ненавидят при Дворе, он высокомерен и несговорчив!
Шут покачал головой.
– Ты наверняка догадываешься, сын мой, что с таким блестящим умом и несгибаемой волей Ришелье обречен на одиночество. У него не может быть друзей. Серость и глупость придворной своры может себе позволить испытывать лишь зависть к этому выдающемуся человеку. Тебе же, как правителю следует быть проницательным. Сделай его своим союзником.
Людовик, задумчиво пощипывая бородку, не сводил глаз с замысловатого узора, пестрящих золотым орнаментом шпалер.
– Ты должен понимать, что сотня твоих советников, не может сравниться с господином кардиналом, который лучше любого из них…нет, пожалуй, лучше всех вместе взятых. Лишь он способен отстоять твои интересы и преумножить твои права. Стань его другом Луи.
– Но как?
– Вели подать чернильные принадлежности.
– Быть может позвать секретаря?
– Нет, напишешь лично, своей рукой.
Отрезал шут повелительным тоном. Людовик минуту поразмыслив, подошел к бюро.
– Я бы с превеликим удовольствием колесовал тебя, негодяя. Но не могу не признать, что всё, о чём ты здесь наговорил, не лишено смысла. Хоть это и весьма прискорбно. Весьма… подай перо, прохиндей.
1 Пьер Сегье – канцлер Франции лишь с 1635 года.
2 самый высокий мужской голос.
3 Шико – профессиональное прозвище. Переводится как «пенёк, обломок зуба». Настоящее имя – Жан-Антуан д’Англере (d’Aangleraye), родился в Гаскони в 1540 году.
4 Граф Франсуа III де Ларошфуко, принц де Марсийак 1521– 1572 – видный протестантский военачальник времен Религиозных войн во Франции, убит в Варфоломеевскую ночь. Знаменитый французский писатель и философ-моралист, Франсуа VI Ларошфуко, приходится ему правнуком.
ГЛАВА 11 (40) «Псовая башня замка Шинон»
ФРАНЦИЯ. ПРОВИНЦИЯ ТУРЕНЬ. ГОРОД ШИНОН.
В городе Шинон, великолепие и богатая история которого приводят в изумление, величественно возвышаясь над рекой Вьенной, стоит старинный замок, построенный на месте бывших римских укреплений. Основное здание замка было построено на горном отроге графом Блуа, Тибо Мошенником, ещё в 954 году. Тогда то и начались хитросплетения трагедий и триумфов в старом добром Шиноне. Именно здесь в 1429 году произошла легендарная встреча наследного принца Карла, изгнанного из Парижа бургундцами, с Жанной д’Арк. Эта, насколько древняя настолько дивная история гласит, о том, как Жанна узнала будущего короля, затерявшегося в людской толпе, подошла к нему и произнесла: «Добрый принц, меня зовут Жанна-девственница. Король Небесный послал меня к Вам, чтобы сообщить, что вы будете повенчаны на трон в городе Реймсе, и вы будете наместником Небесного Короля, который правит Францией». Воодушевлённый словами Жанны, Карл решил вновь восстать против своих врагов, и в итоге был коронован под именем Карла VII. После этих событий Шинон стал королевской резиденцией.
В замке также находилась тюрьма, в которой в 1308 году были заключены многие тамплиеры, когда орден попал в немилость.
История замка связана и с именем Людовика XII; здесь в Шиноне он принимал легата Папы Александра VI, Чезаре Борджиа, который вручил ему извещение об аннулировании его брака с Жанной де Валуа. Таким образом, Людовик XII получил право жениться на Анне Бретонской, вдове Карла VIII, присоединив Бретань к своим владениям.
Но все эти события, овеянные дымкой времён, а значит сомнений, остались в далеком прошлом и поросли непроницаемым мхом забвения. Сегодня же, в это солнечное утро, ознаменовавшее начало еще одного летнего денька 1625 года, в верхнем зале Псовой башни замка Шинон, за громоздким дубовым столом сидел человек. Мужчине, на вид, не было и пятидесяти. Ровный пробор разделял две пряди светло-русых волос, обрамлявших длинное бледное лицо, ниспадая на дорогое сукно, расшитое серебром, темно-синего камзола. Высокий лоб, маленькие серые глубоко посаженные глаза, тонкий с горбинкой нос, всё выдавало в дворянине человека с признаками повышенной самооценки и довольно высоких умственных способностей, не лишенного коварства.
Сутулая фигура – неподвижно застывшая в полумраке комнаты, будто зависла над поверхностью стола, где громоздились чернильный прибор; массивный подсвечник на пять свечей; пресс-папье; и карта нескольких провинций долины Луары, к которой и было приковано пристальное внимание мужчины. Действительно, интендант провинции Турень – Арман Батист де Леглуа, барона де Монси, в это прекрасное утро, был крайне удручен и чем-то серьезно озадачен. Подперев голову рукой, он пребывал в глубоком раздумье, выводя гусиным пером, на плане, какие-то пометки, очевидно понятные одному ему. Но вдруг, размышления господина де Монси нарушил громкий нетерпеливй стук в дверь. Отчего барон вздрогнул, резко подняв голову, оторвавшись от размышлений, ложившихся в виде записей и замысловатых значков на разноцветную карту.
