class="p1">Партизаны, пораженные численностью противника, взволнованно говорили Коврову:
— Значит, разбили не только Гарелли, но и Пастернаева?..
Коврова обожгла эта мысль, но он не показал виду, уверял всех, что, наоборот, Пастернаев разбил белых, а это, вероятно, другая часть, проникшая в сердце каменоломен окружным путем.
— Мы погибли, — шептали некоторые партизаны.
Ковров призывал их не терять мужества, а сам с тревогой думал: «Что делать? Ударить внезапно? Но осилят ли двадцать партизан такую уймищу врагов? Возможно ли это?..»
Ковров мысленно перебирал все уловки, но все казалось ненадежным.
Наконец он решил. Вытянул руку, коснулся во мраке ледяного дула «льюиса», спросил:
— Петя, ты здесь?
— Тут я, товарищ командир, — ответил прилипший к пулемету матрос Ставридин.
— Приготовься, — прошелестела команда Коврова.
И через несколько минут громче:
— Огонь! Веером!
Струя пулеметных пуль пробила тьму и врезалась в массу белых.
— Огонь!
Партизаны дали залп, другой, третий…
Белые смешались. Некоторые из них залегли в цепь, били ответным огнем по партизанам, но паника была столь велика и так мгновенно вспыхнула среди белых, что стрелки были смяты и основная сила белогвардейцев хлынула в боковые галереи. Слепые пули белых пели вокруг, несколько партизан упало. Тогда Ковров крикнул:
— Бросай гранаты!
Блеск огня — и тучи дыма застлали широкий туннель.
Колонна белых потонула в коридорах. Партизаны, не преследуя их, оборвали стрельбу, бегом спустились ниже, в сторону, и засели за следующим перекрестком, наперерез отступающим белым.
«Делай все, что можешь, не теряйся, ориентируйся в самых безвыходных положениях, будь гибким во всем, погибай тогда, когда уже не за что ухватиться, умирай гордо, умирай так, чтобы след твоей борьбы за революцию был виден вечно», — так говорил большевик Ковров, таким знали его партизаны. Бойцы понимали, что здесь, в подземелье, гибнет скорее другого тот, кто трусит, теряется, не умеет быть находчивым и смелым.
Партизаны лежали в темных высеченных ущельях перекрестка, а белые, бросив раненых, крались толпой по туннелю кверху, огибая то место, откуда стреляли партизаны. Они боялись очутиться отрезанными от выходов на свет.
Несколько офицеров из первой колонны, пробродив около часа по галереям, случайно напали на дыру, прорванную динамитом. Увидев в проломе рассеянный отблеск дневного света, сигнализировали наверх. Оттуда спустили провода, и офицеры, без оружия, окровавленные, в изодранных мундирах, вскарабкались наружу. Об их появлении было доложено генералу Губатову.
Когда один из офицеров, пехотный капитан, весь запыленный, измятый, со ссадинами на лице и руках, с пустыми ножнами, без шашки, предстал перед генералом, тот изумленно расширил глаза и всплеснул руками.
— Откуда вы?! Что случилось?
— Ваше превосходительство, — шатаясь, вытянулся капитан, — полк беспомощно гибнет, заблудившись в лабиринтах. Партизаны нападают со всех сторон… Полк охвачен паникой. Люди не узнают в темноте своих и бессмысленно уничтожают друг друга… Помогите, ваше превосходительство, иначе мы будем единственными живыми из всего полка.
— Пошли прочь! — заорал генерал Губатов. — Русский офицер — и трясется, как девчонка. Стыд!
Капитан, бледный, повернулся налево кругом и без чувств упал на руки подоспевших солдат.
Губатов, согнувшись, кусая губы, хрипло кричал:
— Разжалую!.. Разжалую! Вам коровами командовать, а не солдатами… Вам нужники в крепости чистить, а не… не…
Генерал задыхался.
Он повернулся к Михайлову, который, подавленный гибелью своего полка, стоял опустив голову.
— Хороши ваши «отборные» части! — процедил Губатов. — Доложу его превосходительству генералу Деникину о вашем «усердии».
Михайлов повернулся к английским офицерам и вкрадчиво начал:
— Может быть, сила британского оружия…
— Нет, — спокойно ответил английский лейтенант. — Ни в коем случае. Драться с разбойниками под землей британцы не будут.
Принялись за поиски человека, хорошо знающего ходы каменоломен, чтобы послать его проводником. Такого человека нигде не оказывалось. Губатов и Михайлов были уже в совершенном отчаянии, когда один из английских офицеров предложил спустить под землю телефонные провода и по этим проводам вывести уцелевшие части из подземелья.
Командиры связи, взяв концы проводов больших катушек, нырнули в заходы. Тьма поглотила их. Оставшиеся снаружи катушки скрипели, вертелись, распуская черные жилы шнуров. Связисты, держа наготове оружие, осторожно освещая путь, прошли по верхним галереям и на уклоне к нижним встретились с мечущейся толпой. Это отступали остатки первой и второй колонн. Офицеры, юнкера, казаки, без факелов, без оружия, в большинстве изувеченные, представляли такое зрелище, что связисты в ужасе попятились от них.
В этот момент третья колонна белых, отвлеченная Ковровым, спускаясь по параллельному туннелю, увидела свет фонарей связистов и темные, беспорядочные массы первой и второй колонн. Решив, что это главные силы недавно напавших на нее партизан, она открыла стрельбу по фонарям связистов. Галерея покрылась телами убитых и раненых. Капитан связистов отдал команду:
— Браться за провода и по проводам наверх!
Толпа услышала команду, все кинулись к проводам и смяли связистов. Каждый хотел скорей ухватиться за спасительный провод, ведущий к солнцу, к жизни. Десятки судорожно торопливых рук тянули провода, вырывая их друг у друга, цепляясь за них зубами.
Офицеры третьей колонны, видя, что там, где горели огни и, по их предположениям, находились партизаны, теперь темнота, пошли в штыковую атаку. Внезапно из боковой галереи наперерез третьей колонне вышла вторая команда связистов и, в свою очередь, приняв атакующих за партизан, поставила на перекрестке пулемет и стала дробить части третьей, самой счастливой до сих пор колонны белых.
В этом безумии какой-то находчивый офицер с ярким карманным фонарем забежал вперед и, найдя провод, закричал:
— Сюда, сюда! Здесь провод, здесь выход!
Слово «выход» током прошло по толпе. Все ринулись по коридору за офицером.
— Скорей!
— Скорей!..
Раненые, выбиваясь из сил, падали под кованые сапоги, стреляли в спины пробегающих мимо, молили:
— Возьмите нас!
— Стой!..
— Не оставляйте…
Так неслись по галереям разбитые части первой и второй колонн полка. Позади же в яростном бою остатки третьей колонны раздавили связистов и теперь мчались по этому же коридору с ревом:
— Гони их, гони!
— Смерть бандитам!
До самого выхода на свет белые истребляли друг друга, продолжая атаку на мнимых партизан. И только тогда, когда жалкие кучки искалеченных офицеров, юнкеров и казаков вышли наружу, прекратилось это самоистребление.
Генерал Губатов, кривя багровое лицо, приказал Михайлову привести в порядок остатки полка и, взяв каменоломни в тесный круг осады, продолжать взрывы. В сопровождении английских офицеров Губатов сел в машину, бросил взгляд на часы. Было тридцать минут двенадцатого.
«Бои под землей продолжались пять часов, — подумал Губатов и в ярости стиснул руки. — Несчастная сотня бандитов — и такое дьявольское сопротивление!..»
Автомобиль черным метеором метнулся по шоссе.
1
Раннее солнце окрасило своими веселыми лучами
