У меня закружилась голова, и я закрыл глаза.
– Ну что? Ты видел? – набросились они на меня.
Я рассказал.
– Первое, что ты увидел, было эфирное тело, а второе – астральное, – заявила Ева, – как раз подходит под то описание, о котором я читала. Тебе не показалось, что первая оболочка плотнее, чем вторая?
– Да, вроде она не такая прозрачная, – неуверенно ответил я.
– Я как раз на днях читала очень интересную статью. Там пытались ответить на вопрос, что от чего зависит, физическое тело или биополе.
– В каком смысле?
– То есть, что нарушается раньше, – объяснила Журавлева.
– И что?
– Оказалось, что может быть по-разному. Например, если происходит воздействие на биополе, то повреждается физическое тело. Но при травмах, образуется особое образование в ауре, которое проходит только тогда, когда полностью излечивается физическое тело.
Мне нелегко было вникнуть во все эти тонкости, а Ева, похоже, прекрасно в них разбиралась.
– Все это интересно, но я все никак не пойму, что мне делать с этой способностью, – произнес я, надеясь, что друзья помогут мне найти ответ на этот вопрос.
Красильников пожал плечами.
– Не знаю. Но, может быть, позже ты сам это поймешь.
– Я думаю, что благодаря этому дару ты можешь диагносцировать болезни у людей.
– А зачем? Проще в поликлинику сходить, – возразил я.
– Понимаешь, есть такие болезни, которые даже супесовременное оборудование может обнаружить только на поздних стадиях, когда они уже трудно поддаются излечению или вообще не поддаются. А люди, которые могут видеть биополе, предскажут человеку, что в будущем у него могут возникнуть проблемы с таким-то органом. И будет время предупредить болезнь или остановить ее.
Что-то мне совсем не улыбалась роль знахаря, или, как их сейчас называют, экстрасенса. Уж о чем, о чем, а об этом я никогда не мечтал.
Мы разошлись поздним вечером. Антон посоветовал мне ничего не предпринимать и жить, как обычно.
– Если это тебе предопределено, то скоро ты сам все поймешь, – сказал он мне напоследок.
Перед сном я долго думал об этой открывшейся способности, но так ни к чему и не пришел. Ночью мне приснилась какая-то девушка (очень красивая, между прочим), которая стояла на коленях в той самой камере, в эскуриале, и держала в руках мою монету. Мне запомнилась, что она была в свадебном платье.
* * *
Через день в школе появился Красильников. Он выздоровел.
– Как дела? – спросил он.
– Да никак, – настроение у меня было хуже некуда.
– А я после того вечера почти сразу выздоровел. Вчера утром проснулся – насморка нет, температура нормальная. Я для приличия еще денек дома побыл, а потом сказал отцу, что в школу хочу. Ну и удивился же он. «Обычно, – говорит, – больничные себе продлевают, а ты укорачиваешь».
– Я уверена, – сказала Журавлева, которая слушала наш разговор, – что это неспроста.
Они оба посмотрели на меня. Я почему-то почувствовал себя виноватым.
– Вы думаете, это я сделал?
– Конечно! – убежденно ответила Ева. – Я отлично помню, что Антон был совсем больным, когда мы приходили к нему. Я даже опасалась, что могу подхватить от него грипп.
– Ну не таким я был и больным! – возмутился Антон. – Но то, что мне полегчало после твоего ухода, это точно.
– Вот не было печали... – я вздохнул и поплелся на свое место – прозвенел звонок.
* * *
После уроков, как обычно, была тренировка. Красильников чувствовал себя совсем здоровым и пошел вместе со мной. Мы с Антоном играли в разных командах, и когда это случилось, он был на противоположном от меня конце площадки. Поэтому я не видел толком, как получилось, что он столкнулся с Пашкой Синевым и упал на левую руку.
Все подбежали к Антону. Он сидел на полу держался за кисть руки, которая опухала буквально на глазах.
Леонидов склонился над Красильниковым и внимательно изучил руку.
– Скорее всего, перелом. – сказал он. – Паша, – обратился тренер к виновато сопящему Синеву, – беги в медпункт.
– Так там никого уже нету! – ответил Пашка.
– Ах да, я и забыл, что уже четыре часа.
Я помог Антону подняться на ноги. Рука, видно, здорово болела, но мой друг держался молодцом. Мы пошли в раздевалку.
– Сейчас я позвоню, чтобы прислали машину, – сказал Леня, – тебе нужно в травмпункт. Юра, помоги ему переодеться.
Пока Красильников с горем пополам облачался в брюки и свитер, все уже быстренько оделись и разбежались – тренировка на сегодня закончилась, и Леонидов всех отпустил по домам. Только Пашка Синев нерешительно топтался рядом с нами. Но мы как будто его не видели.
– Ты это... – промямлил он наконец, – извини меня. Я не хотел.
– Да ладно, проехали, – сказал Антон, – с кем не бывает.
Пашка удовлетворенно вздохнул и поспешно выскочил из раздевалки. Мы с Красильниковым остались вдвоем.
– Что-то задерживается Леонидов, – сказал я.
– Наверное, никак не может машину найти, – предположил Антон, держась здоровой рукой за больную.
– Сильно болит? – спросил я.
– Сначала не очень, а теперь да, – ответил Антон.
Я не знал, чем помочь другу. Он сидел уже одетый и ждал Леонидова. В раздевалке было прохладно, и теперь, остывая после тренировки, я начал мерзнуть в трусах и майке.
Красильников, несмотря на боль в руке, это заметил.
– Чего ты стоишь тут, трясешься, как осиновый лист? Иди одевайся.
Я пошел к своему шкафчику. Натянув штаны и джемпер, я оглянулся. Антон, видно думая, что я на него не смотрю, уже не старался скрыть, как ему больно. Он закусил губу и прислонился головой к стене.
В это самое мгновение я вспомнил слова Журавлевой о том, что, может быть, теперь смогу лечить людей. Представилась отличная возможность проверить это.
Я снова встал напротив Антона и попытался увидеть биополе.
Сегодня у меня получилось гораздо быстрее и легче, чем позавчера. Пока я стоял перед ним, у меня в памяти всплывали рассуждения Евы о том, что от чего зависит. Теперь я видел, что она права. В том месте, где была травма, четко виднелось темное, почти черное пятно. Оно пульсировало и разрасталось.
Хотя я не большой знаток таких вещей, но мне сразу стало ясно, что эта штука – нехорошая, и ее нужно убрать.
Оставался один вопрос: как это сделать. Тут, как раз вовремя, мне пришла в голову мысль, что я просто могу этого очень сильно захотеть. Я напряг все свои силы и сосредоточил все свое внимание на этом пятне. Скорее, даже не пятне, а черной шишке. Ясно чувствовалось, что она причиняет Антону нестерпимую боль.
«Пусть оно исчезнет», – повторял я про себя, как заклинание.
А пятно начало светлеть и уменьшаться. Мне было очень тяжело, будто я выполнял трудную физическую работу. Я даже вспотел. Но мои труды не пропали даром. Пятно исчезало, как бы растворяясь. Я в тот момент не замечал, что Красильников открыл глаза и смотрит на меня, как загипнотизированный. Не знаю, сколько времени прошло, пока я «боролся» с этой штукой. Но вскоре она совсем пропала. Как только это случилось, в мозгу опять что-то переключилось, и Красильников стал прежним, безо всякой ауры. Я без сил опустился на скамью, стоящую у стены.
– Юра! – услышал я голос Антона как бы издалека.
– Чего? – вяло отозвался я.
– Что это было?
– Я, кажется тебя вылечил. Проверь, не болит больше.
– Нет, совсем ничего не чувствую. И опухоль пропала.
Красильников поднялся на ноги и подошел ко мне, на ходу ощупывая ушибленную кисть.
– Словно ничего и не было! – удивленно воскликнул он. – Посмотри.
Я повернул голову и посмотрел на руку, которую он мне протягивал. Она казалась совершенно здоровой.
– У тебя получилось! – радовался Антон.
Тут в раздевалку влетел Леонидов, а за ним медсестра, которую он неизвестно как разыскал, и наш водитель.
Так как Красильников стоял посреди раздевалки и выглядел абсолютно здоровым, а я сидел на скамейке, привалившись к стене, они, естественно кинулись ко мне.
– Где перелом? – медсестра наклонилась ко мне, изучая мои руки.
Я недоуменно на нее посмотрел.
– Это не у него перелом, – возразил Леонидов и показал на Антона.
– У меня ничего нет, – бодро заявил тот и для убедительности вытянул вперед обе руки, – все уже прошло.
Тренер подскочил к Красильникову и ощупал его кисть левой руки.
– Гм, он прав – ничего нет, – Леня выглядел растерянным, – но ведь травма была?
– Просто слегка ушиб, а теперь все прошло.
– Я своими глазами видел опухоль, – не успокаивался Леонидов.
– Вам, наверное, показалось, – сказала медсестра.
– Ничего не понимаю.
– Вам показалось, – повторил Красильников, – у меня ничего нет. Я совсем здоров.
Воцарилось молчание. Леонидов не знал, что и сказать.
– А этот как, – спросил водитель, указывая на меня, – может, ему помощь нужна?
Все посмотрели на меня. Бедный Леня совсем уже ничего не мог понять. Когда он уходил, я был здоровым и бодрым и стоял рядом с Красильниковым, а теперь я сижу, словно контуженный, а Антон стоит как ни в чем не бывало. Впору усомниться в собственном психическом состоянии.
