боли, он намертво вцепился в мою грудь.
— Нам не выбраться … не выбраться. Вызывайте огонь на себя. Школа не должна снова достаться им… огонь на себя!! — еле-еле выговаривая каждое слово по слогам, он сплёвывал кровь, шедшую изо рта. Радист Петров, осознавая всю суть нашего положения, глядя на меня и на командира, поднял трубку, завел ручку телефонного аппарата, и произнес:
— «Волга, Волга», я — «Дон» как слышите меня, прием?
Через секунды на другом конце провода последовал ответ:
— «Волга» на связи!
— «Волга» немцы идут на штурм. Командир тяжело ранен. Оборонятся больше не с кем и нечем. Прошу вас как можно скорее нанести удар, по следующим целеуказаниям: «Цель сорок седьмая, основное направление правее два-тридцать, уровень тридцать-ноль-два, квадрат двадцать два-двенадцать, ориентир шпиль на крыше. Не оставляйте нас врагу! — прокричал радист, прикрыв ладонью руки телефонную трубку.
— «Дон» мы вас поняли! Прощайте ребята…» — со скорбью последовал ответ.
Петров положив трубку и не спеша сдвигая радиостанцию опрокинул ее на пол. После чего, достал пистолет и подведя его к виску, через мгновение произвел выстрел. Лейтенант Сайков всё тише и тише переставал стонать. Кровь вытекала из его рта и груди, стремительно пропитывая его гимнастерку. Через несколько характерных хрипов, он умирает.
Состояние внутри меня было непередаваемое. Я знал, что смерть дышит в затылок, и ничего поделать с этим не мог. От паники, меня охватила такая одышка, что я не смог полноценно дышать. Сердце от выброса адреналина вот-вот выскочит из груди. В эту последнюю минуту, я начал рыдать, рыдать от того, что остался один на этой проклятой крыше. Это была жуткая агональная картина последних минут нашей жизни.
Утирая свои слёзы пропитанным кровью рукавом, я положил уже мертвого лейтенанта на пол. Придавшись панике не желая мириться с гибелью, я побежал вниз, на встречу противнику. Как вдруг за Волгой засверкало зарево огней, и черные полосы, местами искрящие по небу, летели в мою сторону. «Катюши» били точно по указанным Петровым координатам. Снаряды ложились точно в цель.
Добежав до второго этажа, я носом к носу столкнулся с немцами. Передо мной стояла толпа в белых маскхалатах, все запыханные и вооруженные до зубов гитлеровцы. Не успев со страху оттолкнуть немца, как вдруг один из снарядов подорвал перекрытие, и вся школа рухнула словно карточный домик.
Очнулся я от сильной боли и удушающего кашля, наглотавшись пыли. Превозмогая боль, я пытался выбраться из-под завалов, призывая о помощи. Как оказалось, после работы «Катюш», наши бойцы ринулись в контратаку, что и сыграло мне на руку. Услышав мои крики и стоны, меня подхватили под руки и эвакуировали в тыл. Мне тогда жутко повезло. Отделался испугом, многочисленными ссадинами, ушибами и страшной контузией, которая будет проявляться в дальнейшем всё больше и больше.
В расположение санбата, где я пребывал после последних событий, забрёл мой начальник, капитан Ефимов.
— Хм, кто бы мог подумать, Петровский! Что ты восстанешь из ада, везучий черт!
— Товарищ капитан… — говорил я после каждого его предложения, но попытки объяснится не удавались, так как Ефимов перебивал меня каждым ругательным словом.
— Голова твоя дурная, тебе что, здесь работы нет? Ты попёрся на эту школу? Да не маши ты руками, ничего не хочу слышать! Вот сейчас к тебе комполка придет. Ему уже доложили, что ты выжил, поэтому приводи себя в порядок!
Я молча встал с койки, застегнул верхние пуговицы гимнастерки, и стал ожидать комполка.
Через какое-то время он заходит в санчасть. Я вскакиваю с места. Передо мной стоял крупного телосложения командир в ранге полковника, маленького роста с пухлыми щеками, и вперед вдающимся лбом. Глядя на меня, улыбается во весь рот.
— Это ты, тот самый сержант? — спросил вдруг он, нарушая тишину.
— Я, товарищ полковник… сержант медслужбы Петровский!
Он взял меня за плечи и тихо спросил:
— Тебя как звать, сынок?
— Алексеем, товарищ полковник…
— Алёш, вы молодцы! Вы сделали невозможное! Все как надо. Мы больше двух суток, благодаря вашим данным, сдерживали наступление противника на этом участке, тем самым обеспечили бесперебойный коридор для пополнения. Теперь мы можем дать отпор фрицам, и отбросить их от Волги. Я написал представление на медаль «За Отвагу». Ты отважный человек. Как только вы решились вызвать огонь на себя?
— Спасибо, товарищ полковник… лучше наградите тех ребят, кто был со мной там… они герои. А на счет того, как мы решились…хм…. Тут все просто… не хотелось попасть в плен… да и если честно, товарищ полковник умирать не хотелось. — слёзы начали наворачиваться у меня на глазах.
— Это истерика у тебя просто, сержант! Поплачь, легче станет. Ты отважный солдат, поэтому на себя не наговаривай! Ты выжил — это главное! А посему я поздравляю тебя сержант, с получением заслуженной награды!
Служу Трудовому народу! — опустив голову, ответил я.
Эпизод 13: «Завершение великой битвы»
Прошло время. Наступил новый 1943 год. Наша Красная армия претерпела военную реформу. Были введены новые знаки различия — погоны, вытесняя петлицы с воротника. Выдали новое обмундирование. Пришил сержантские погоны с тремя красными полосками и золотыми медицинскими петличками. Левую сторону моей груди украшали медали «За отвагу», «За Боевые заслуги» и орден «Красное знамя». Глядя на себя в зеркало, я видел перед собой не того юного стеснительного ботаника, а возмужавшего, с небритой щетиной, прожженного войной мужика. Хотя мне всего-то двадцать два года.
Из последних сводок Совинформбюро было ясно, что наши войска успешно развивали наступление и в ходе операции «Кольцо», окружили трехсот тысячную группировку противника. Мне так же довелось принять участие в этой исторической операции, в составе 13-ой Гвардейской стрелковой дивизии Александра Родимцева. У немцев было отчаянное положение. По воздуху их снабжали всем необходимым для обороны. Были так же попытки деблокирования кольца окружения, но успехом они не увенчались.
И утром 31-го января шестая армия Паулюса, капитулировала. Это означало переход инициативы в наши руки и переломный момент в войне на Восточном фронте. Даже после этого, еще гремели бои окруженцев, но вскоре ко второму февраля и они сложили оружие. Это был конец самой кровопролитной битве за всю историю войны. Героическая оборона Сталинграда длилась шесть месяцев, унесшая около семисот тысяч человеческих жизней безвозвратно.
А тем временем советские солдаты праздновали победу. Радости не было предела. Мы отстояли город, не пустив врага в родной дом. Вдруг в один из «прекрасных» вечеров, ко мне вдруг подошел (накануне повысившего в звании) уже майор Ефимов и безо всяких слов, тычет мне под нос приказ о
