Волосы в это время отбеливались с помощью галльского мыла, в которое входил буковый пепел и козий жир. Можно было бы воспользоваться смесью осадка винного уксуса и масла мастикового дерева, но с ним нужно обращаться осторожно, а Фульвия сейчас не была настроена осторожничать.
Ногти красавицы полировали пемзой, а потом тонкой замшей до блеска, а сама она для удаления запаха изо рта жевала пастилку из мирта и мастикового дерева, замешанных на старом вине…
Когда через несколько часов все это было смыто, тело помассировано, ненужные волосы удалены, ноги отполированы, сделан массаж тела, Фульвия стала готова к нанесению макияжа. Теперь к делу приступили две другие рабыни. В половинке красивой раковины лежала паста из жженых муравьев для окраски ресниц и бровей, в другой – толченый уголь, смешанный с жиром, для подводки стрелок от уголков глаз, в небольшой плоской вазочке – крем для сияния кожи на основе меда и жирных белил, еще в одной – гематитовый порошок, чтобы заставить кожу светиться, румяна, которые Фульвии вряд ли нужны, потому что румянец у красавицы свой, кармин для губ.
Рядом полыхала жаровня, где грелись спицы для завивки волос, и стояла еще одна рабыня, обученная парикмахерскому искусству.
Когда еще через пару часов Фульвия вгляделась в зеркало, ей оставалось только с удовлетворением кивнуть: отражение демонстрировало не уставшую от дальней дороги и неудобств женщину, а настоящую красавицу в расцвете лет.
Первой, кому Фульвия решила нанести визит, была дочь. Она должна собственными глазами увидеть, что там творится с ее девочкой. Если честно, то Фульвию мало волновало истинное положение дел, если эта дурочка Клавдия не сумела заполучить мужа в постель, это ее проблемы. Фульвии вообще не слишком хотелось появляться рядом с дочерью, потому что это выдавало ее собственный возраст! Женщина, у которой взрослая дочь, просто не может быть юной. Клавдия мешала молодости матери, а потому не была любимицей. Другое дело малыши от Антония, их не стыдно предъявить всем – крепки, упитанны и сбрасывают собственной матери лет десять.
А к Клавдии Фульвия шла скорее, чтобы побывать в доме Октавиана и поговорить с его матерью Атией. К тому же она наслышана о приезде в Рим сестры Октавиана Октавии, о добродетелях которой едва ли не легенды складывают.
Если бы по поводу добродетели спросили мнение Фульвии, та просто фыркнула бы:
– Загнать себя в имение мужа и сидеть там безвылазно – это достоинство?
Сама она прожила вне Рима, отправившись следом за Марком Антонием в Афины, всего ничего, и то чувствовала себя оторванной от жизни. Шутка ли сказать, чуть не пропустила новое средство для окрашивания ресниц на основе жженых муравьев! Так можно и совсем отстать!
Конечно, Фульвия обрела немало новых средств, которыми пользовались греческие красавицы, и вместе с собой привезла тамошнего космета, но раскрывать секреты римским красавицам не собиралась.
Она не стала задергивать шторки носилок, пусть видят, что красавица Фульвия снова в Риме и все так же прекрасна. Не заметить ее действительно невозможно, отовсюду слышались приветственные возгласы, несколько раз даже пришлось останавливаться, чтобы на ходу поболтать с подружками. Конечно, это болтовня змей в террариуме, подружек Фульвия растеряла, еще когда Марк Антоний пытался навязать свою власть Риму. И не пустить шпильку в бок красавице римские матроны просто не могли.
– Ах, Фульвия, ты в Риме? А ходили слухи, что Марк Антоний в Египте. Разве ты не с ним?
– Я же не полукровка, чтобы жариться на солнце! Нет, даже воздух Афин пахнет провинцией.
О Марке ни слова, пусть думают, что хотят. Никто не рискнет открыто интересоваться его любовными похождениями с египетской царицей. Нет, все-таки рискнули!
– Фульвия, я слышала, что Антоний гостит у египетской царицы, как ты это позволила?
Хотелось крикнуть в ответ: «Дура! Кто меня спрашивал?!» – но она сладко улыбнулась:
– Я не держу мужа привязанным к своей ноге. Тем горячее будет, когда вернется…
Рабы-нубийцы, огромные, мощные, стояли, держа носилки на плечах, как вкопанные, они и несли так же – легко, только чуть покачивая. Фульвия еще в бытность Клеопатры в Риме осознала преимущества именно таких рабов – сильных и надежных, высокий рост которых позволяет приподнять свою госпожу над остальными. Это помогает, особенно когда нужно чувствовать себя выше сплетен и пересудов.
На устах Фульвии играла довольная улыбка, а в душе мрак. Ну, Марк, погоди, я тебе отомщу за эти унижения! Я, римская матрона, красавица, любви которой до сих пор готовы добиваться многие, вынуждена выслушивать от любой дурочки вот такие оскорбления!
Болтали действительно дурочки, кто поумней и хорошо знал Фульвию, ни за что бы не рискнули задавать подобные вопросы, прекрасно зная, что красавица обид не прощает.
Фульвия не знала, что еще один удар ждет ее со стороны зятя через несколько дней.
Самого Октавиана в Риме не было, он уехал по делам, а Клавдия привычно сидела взаперти под охраной шести рослых служанок, каждая из которых могла бы справиться с мужчиной.
Увидев эту картину, Фульвия на мгновение замерла, а потом от души расхохоталась. Так рьяно охранять тоненькую тринадцатилетнюю Клавдию, больше похожую на только что вставшего на ноги жеребенка, чем на замужнюю женщину, мог только глупец! Хотелось крикнуть: «Ну и дурак ваш Октавиан!» – но она промолчала.
– Мама, как я рада тебя видеть. Как ты похорошела!
Фульвия обняла дочь, прикоснулась щекой к ее щеке, стараясь не размазать собственный макияж, внимательно оглядела ее лицо.
– Что это, прыщик?
– Да, вчера вскочил, – смутилась девушка.
Она как раз находилась в том возрасте, когда прыщи совершенно привычны. Замужество не изменило ее и не могло изменить, потому прыщи грозили появляться снова и снова.
– Чем ты смазывала?
– Ничем. Октавия сказала, что нужно просто чисто мыть кожу, и он пройдет сам…
– Дура твоя Октавия! Пусть она не смазывает, а ты будешь.
– Но Октавия… Гай…
– Кто? Какой еще Гай?
– Мой муж…. – окончательно растерялась девочка.
– Октавиан?
– Он не любит, когда его так зовут. Лучше Гай Юлий Цезарь…
Мгновение Фульвия покусывала губу, потом фыркнула, точно кошка:
– Гай Юлий Цезарь был один и второго не будет! Пока твоего Гая нет дома, я заберу тебя к себе и выведу этот чертов прыщ!
– Меня не отпустят.
– К матери?
Рабыни внимательно слушали разговор матери с дочерью, готовые грудью заслонить подопечную, если ту попробуют куда-то увести.
Неизвестно, чем бы закончился разговор, но в комнату вошла сестра Октавиана Октавия.
– Фульвия, ты приехала! Как я рада тебя видеть.
«И чему ты рада?» – мысленно хмыкнула Фульвия, ведь они с Октавией даже не были толком знакомы. Но на ее лице отразился почти восторг:
– Октавия, я тоже рада. Смотрю на свою дочь и понимаю, почему муж не обращает на нее внимания. Ты только посмотри, какой прыщ! Такой у кого угодно отобьет желание приближаться.
У Клавдии едва не брызнули слезы из глаз. Прыщик был совсем крошечный, легкое покраснение, а Октавиан не приближался с первого дня. Но Фульвия и слышать ничего не хотела:
– Пока Октавиана нет в Риме, я заберу дочь к себе и вылечу эту дрянь. К чему столько охраны, на Клавдию кто-то покушался или Октавиан столь ревнив, что переживает за честь своей супруги больше, чем за честь Рима?
Напор Фульвии был немыслим, спокойная, тихая Октавия просто не знала, как отбиваться от матери Клавдии. Наконец, она нашла выход:
– Пойдемте в атриум, Аттика там.
Мать Октавиана действительно ждала гостью, они произнесли положенные приветствия, ответили на положенные вопросы о самочувствии, долгом путешествии и погоде, Фульвия была приглашена проследовать к пиршественному столу:
– У нас, конечно, не пиры Лукулла или египетской царицы, мы живем просто, Гай не одобряет следования моде или роскоши.
«Лучше бы сказали, что денег нет! – снова мысленно фыркнула Фульвия. – Деревенщина, хотя сын и консул».
Она упорно не признавала, что у Октавиана почти полная власть над Римом, а ее собственный муж вот-вот растеряет и то, что имеет.
– О, нет! У вас столь великолепный особняк!..
– Гай приобрел случайно, он недорого стоит, а вот отделать заново средств нет. Да Гаю и некогда.
По самому тону, которым произносилось имя консула, чувствовалось, что его просто обожают в этом доме.
– Да, Октавиан, видно, часто отсутствует дома, если приставил к своей жене столь внушительную охрану.
Фульвия нарочно назвала консула тем именем, которое он ненавидел. Женщины старательно звали его Гаем и старались не замечать грубости гостьи. Октавия решила порадовать Фульвию:
– У Клавдии уже хорошо получается работать за ткацким станком.
– Что делать?!
– Ткать… и прясть то… же…
