Август вошел в Варшаву как грозный победоносный государь. Началась расправа со сторонниками Станислава. Жители были обобраны, дворец примаса разграблен, имения конфедератов под столицей конфискованы. Папский нунций требовал выдать суду Рима епископа Познанского — как соучастника короля-лютеранина. Рим давно учредил в Польше нечто вроде верховного суда во главе с нунцием; статус этого суда оспаривали только некоторые вельможи, и папа сохранял право судить всех духовных лиц Польши до 1728 года.
Август с удовольствием предал епископа Познанского в руки нунция. После ареста он был препровожден в Саксонию, где и умер.
Слабое сопротивление победителю оказали одни шведы. Горн заперся в варшавском замке, выдержал артиллерийский обстрел, но вскоре сдался.
Это была первая победа Августа в этой войне, победа, после которой надо было срочно удирать.
Карл форсированным маршем шел на Варшаву. Спешка была необычайная: конница выдвинулась далеко вперед, кавалеристы сутками не расседлывали лошадей. Карл много ночей спал не под кровлей, а на сене возле бивачных костров; не было времени даже приготовить обед, и король питался черным хлебом, да и то только тем, что находил в провиантском мешке ближайшего солдата.
Города, находящиеся в окружности 30 верст от шведов, слали Карлу свои ключи. Успех стал привычен шведскому королю, он жаловался приближенным на легкость своих побед. Шведы считали победу обеспеченной, если вступали в бой в соотношении 1:5.
Август первым покинул Варшаву, передав руководство армией генералу Шулленбургу, но и Шулленбург предпочел отступить к границам Силезии, принадлежавшей нейтральной Австрии. Шулленбург был осторожным генералом, больше думавшим о сохранении армии, чем о победах. Он искусно скрывал свое движение, маневрировал и даже пожертвовал частью кавалерии, чтобы обеспечить отступление пехоте. Однако он никак не ожидал, что войска Карла, с которыми находился и Лещинский, одолеют 200 верст в девять дней.
Авангард Карла (4 драгунских полка) нагнал арьергард Шулленбурга (5000 пехоты и 1000 конницы) на самой границе с Силезией. Близился вечер, кони шведов были изнурены переходом. Но Карл не хотел ждать и отдал приказ атаковать саксонцев.
Вопреки распространенному тогда мнению военных, Шулленбург считал, что пехота может противостоять кавалерии без обычных рогаток, втыкавшихся в землю перед боевой линией. Он построил пехоту в каре, так, что она не могла быть окружена; первый ряд, вооруженный пиками и ружьями, встал на колено, второй ряд стрелков немного наклонился, давая возможность третьему ряду стрелять через головы двух первых.
Шведские драгуны легко опрокинули неприятельскую кавалерию, но их первые атаки на длинные каре саксонцев захлебнулись. Саксонцы держались стойко, хотя и несли тяжелые потери. Шулленбург лично руководил боем из глубины одного каре; он получил пять ран, все его адъютанты были убиты. С наступлением ночи ему удалось в полном порядке отвести свой корпус в Силезию — в город Гурнау.
Карл заночевал в крестьянской избе на самой границе, охраняемый несколькими телохранителями-драбантами. Шулленбург хотел напасть на него с 30 всадниками, но не смог отыскать охотников для такого предприятия.
Зато Карл, не задумываясь, перешел границу Силезии. Едва саксонцы отдохнули, Шулленбургу донесли, что в тылу его корпуса появились шведы. Шулленбург повел свою наполовину уменьшившуюся пехоту через густой лес; шведская кавалерия, преследуя его, с трудом продиралась сквозь заросли. Саксонцы опередили преследователей на пять часов: когда Карл вышел из леса, он увидел, что Шулленбург и его корпус находятся на другом берегу реки Парте.
Карл не удержался от восклицания:
— Сегодня Шулленбург победил нас!
Король считал, что после удачного сражения его честь требует взять в плен Шулленбурга и остатки его корпуса[40].
«Блестящее отступление» Шулленбурга продолжалось в течение октября. В начале ноября военные действия прекратились, и шведы расположились на зимние квартиры вдоль силезской границы.
5
1705 год прошел в ожидании коронации Станислава Лещинского.
Август отступил в Саксонию и укреплял Дрезден.
Русские заняли почти всю Лифляндию.
Карл оставался на зимних квартирах до августа, заявляя, что не хочет «оказывать помощь полякам» против Августа, пока Станислав Лещинский не коронован.
Шведские генералы занялись доставкой земских послов на коронационный сейм. К октябрю все препятствия для коронации были устранены, только Ватикан отказывался признать Станислава. Папа Климент XI разослал грамоты всем польским епископам, в том числе и примасу, чья тираноборческая энергия теперь была направлена и против Станислава Лещинского. В грамотах папа грозил епископам отлучением, если они будут присутствовать на коронации или оспаривать право Августа на польский престол.
Карл и Станислав приняли меры, чтобы папские грамоты не дошли до Варшавы. В польскую столицу их должен был доставить один францисканский монах. Он лично вручил первое письмо холмогорскому викарию, который показал нераспечатанный конверт Станиславу. Лещинский приказал доставить к себе монаха. Он спросил его, как тот смел взять на себя такое поручение; францисканец ответил, что сделал это по приказу генерала ордена. Станислав, чуждавшийся крутых мер, ограничился высылкой монаха из Варшавы, сделав ему внушение, чтобы впредь в светских делах он больше слушался короля, чем духовное начальство.
В тот же день шведский король издал манифест, содержавший запрещение духовенству под страхом сурового наказания вмешиваться в государственные дела. Для верности к дверям всех прелатов, съехавшихся на сейм, были приставлены шведские часовые, а въезд в город иностранцев был ограничен. Все эти указы Карл подписал своим именем, чтобы не ссорить Станислава с духовенством. Сам он подобных ссор не боялся и говорил, что отдыхает от военных трудов, препятствуя интригам папы, против которых, по его мнению, надо бороться с помощью бумаги, а не оружия.
От примаса Карл потребовал совершения церемонии коронования. Примас оказался между двух огней: угрозой папского отлучения при выполнении этого требования и гневом шведского короля в случае отказа приехать. В первом случае он, по-видимому, терял больше. Желая запастись законным предлогом, чтобы остаться в Данциге, где он в то время находился, примас велел слуге ночью наклеить у ворот своего дома папскую грамоту; всполошившийся магистрат пытался найти виновника, но безуспешно. Примас притворился разгневанным и… несколько дней спустя умер. Он оставил по себе память самого вздорного человека своего времени, успев поссориться к моменту своей смерти с тремя королями — Карлом, Станиславом и Августом, а также с республикой и папой, который незадолго до того вызвал его в Рим с отчетом. Справедливости ради следует сказать, что перед смертью примас продиктовал письмо Августу, прося его о прощении.
Коронация Станислава состоялась 4 октября 1705 года в Варшаве, несмотря на древний обычай короновать польских королей в Кракове. Архиепископ Львовский в сослужении со многими другими епископами, презревшими папский указ, совершил над Станиславом и его женой Шарлоттой Опалинской обряд коронации. Карл наблюдал церемонию инкогнито.
Шведы пребывали в бездействии до конца года, разбив лагерь недалеко от Варшавы. Солдаты страдали от холода в открытом поле, но Карл испытывал их терпение, живя в палатке, куда на ночь приказывал приносить раскаленные ядра.
Между тем 20-тысячное русское войско под командованием Меншикова и Огильви, нанятого на русскую службу в Вене на три года, было двинуто Петром на помощь Августу к Гродно. С началом зимы Карл поспешил навстречу русским по снежным пустыням Подляхии и Литвы. Солдаты долго не знали, куда их ведут. Думали, что в Лифляндию на зимние квартиры, оказалось — к Гродно. Начинался новый сезон травли саксонского курфюрста.
Путь на Гродно пролегал по безлюдным пущам, убежищам зубров и лосей, по рекам, покрытым еще таким тонким льдом, что на него приходилось настилать солому и поливать ее водой.
13 января 1706 года шведы вышли к замерзшему Неману. На противоположном берегу располагались саксонские форпосты. Карл лично повел гвардию по льду и затем вверх по крутому берегу. Союзники уклонились от сражения и укрылись в Гродно. Городские валы обледенели, и осадить город было нельзя. Карл очутился в опустошенной стране между Гродно и Вильной, где его солдаты в лесах и под снегом отыскивали скудное пропитание, спрятанное населением; обед самого Карла состоял из куска черного хлеба.
Но и в Гродно ощущался недостаток припасов. Август, по обыкновению, выехал из города. Огильви и Меншиков ждали спасения от русско-саксонского корпуса Шулленбурга, двигавшегося на помощь союзникам.
