отца. Но напрасно.
Когда они входили в барак, она увидела сидящих за столом двух полицейских. Рядом с мужчинами стояли две женщины в гражданской одежде. Это были деревенские женщины; с холодными жесткими лицами они смотрели на вереницу людей. Девочка услышала, как они велели идущей впереди старухе сдать свои деньги и драгоценности. Видела, как та неловко снимала обручальное кольцо и часы. Маленькая девочка шести или семи лет жалась к ней и дрожала от страха. Один из полицейских ткнул пальцем в позолоченные колечки, которые были в ушах у ребенка. Той было так страшно, что она не могла снять их сама. Бабушка наклонилась, чтобы помочь ей. Полицейский раздраженно вздохнул. Все это слишком затягивается. В таком темпе они здесь всю ночь провозятся.
Одна из женщин подошла к девочке и резким движением вырвала сережки из ушей, разодрав маленькие мочки. Ребенок закричал, поднеся руки к окровавленной шее. Старуха тоже закричала. Один из полицейских ударил ее по лицу. Потом их вытолкнули наружу. По веренице ожидающих прошел ропот ужаса. Полицейские вскинули оружие. Тотчас же воцарилась тишина.
Девочке и ее матери сдавать было нечего. Кроме обручального кольца. Краснолицая деревенская женщина разорвала платье матери от плеч до пупка, обнажив бледную кожу и несвежее нижнее белье. Принялась ощупывать складки платья, рыться в исподнем и добралась до самых интимных мест. Мать задрожала, но не проронила ни слова. Девочка беспомощно стояла рядом. Она испытывала страх. Ей было ненавистно то, как мужчины рассматривали тело ее матери, а женщины его трогали – как если бы ее мать была просто куском мяса. А вдруг и ее саму ждет то же самое? С нее тоже сорвут одежду? А если они заберут ключ? Она изо всех сил сжала его в кармане. Нет, этого они у нее отобрать не смогут. Она не даст. Она не позволит им завладеть ключом от тайного шкафа. Ни за что.
Но полицейских не интересовало, что там у нее в карманах. Прежде чем они обе оказались снаружи, девочка бросила последний взгляд на груду, растущую на столе: бусы, браслеты, броши, кольца, часы, деньги. Что они со всем этим будут делать, подумала она. Продадут? Оставят себе? Зачем им понадобилось отнимать это?
Тем, кто выходил из барака, опять надо было строиться в шеренги. День был сухой и жаркий. Девочке хотелось пить, в горле совсем пересохло. Они долго стояли так, не двигаясь, под невыносимыми безмолвными взглядами полицейских. Что происходит? Где отец? Почему их заставляют ждать здесь? Девочка слышала бесконечные перешептывания у себя за спиной. Никто ничего не знал, ни у кого не было ответов. Но она-то знала. Она чувствовала, что это приближается. И когда это случится, ее не застанут врасплох.
Полицейские накинулись на них, точно стая воронов. Они отшвыривали женщин в одну сторону, а детей в другую. У матерей вырывали даже самых маленьких. Девочка, присутствовавшая при этом, как будто затерялась в другом мире. Она слышала крики, вой. Видела, как женщины бросались на землю, хватаясь за одежду детей или вцепляясь им в волосы. Видела, как полицейские размахивали дубинками и опускали их на головы бедных женщин, били по лицу. Видела, как одна из них потеряла сознание, из носа у нее текла кровь.
Ее мать неподвижно стояла рядом. Девочка слышала ее частое прерывистое дыхание. Вцепилась в ее холодную руку. Почувствовала, как полицейский грубо разделяет их, услышала, как мать вопит от отчаяния, увидела, как та кидается к ней, в разорванном платье, со вздыбленными волосами, искривленным ртом, из которого вырывается имя дочери. Она попыталась поймать ее руку, но мужчины оттолкнули ее с такой силой, что она упала на колени. Мать отбивалась, как дикий зверь, на краткий миг одолела полицейских, и девочка увидела, как возродилась ее настоящая мама, женщина сильная и страстная, которой она так восхищалась и которой ей так не хватало. В последний раз она ощутила руки матери, ласковое прикосновение к лицу ее густых волос. Внезапно их ослепили потоки холодной воды. Отплевываясь и пытаясь глотнуть воздуха, она открыла глаза и увидела, как двое мужчин тащат ее мать за ворот насквозь промокшего платья.
Ей показалось, что все это длилось часы. Растерянные дети в слезах. Ведра воды, которую выплескивали им в лицо. Избитые женщины, которым больше нечего было терять, и они шли на все. Глухие удары. Но девочка знала, что на самом деле все закончилось очень быстро.
Опять воцарилась тишина. Все было сделано. Толпа детей стояла в одной стороне, женщины в другой. А между ними – непреодолимая стена из полицейских, которые без конца повторяли, что матери и дети старше двенадцати лет отправятся первыми, а младшие останутся здесь еще на неделю, прежде чем к ним присоединятся. Отцы уже отправлены, добавляли они. Все должны подчиняться и оказывать содействие.
Она увидела мать среди других женщин. Та смотрела на нее с легкой ободряющей улыбкой, словно хотела сказать: «Вот увидишь, доченька, все у нас будет хорошо, раз полиция так говорит. Вы присоединитесь к нам через несколько дней. Не тревожься, милая моя».
Ворота лагеря
