Это был один из тех июньских воскресных дней, что в Подмосковье, даже летом, случаются не часто. Ощущение абсолютного покоя, тишины, которая нарушается только гудками и перестуком колёс редких электричек, голубое небо, без единого облачка, и солнце, которое светит только для тебя одного, создаёт у дачника, окончательно замученного городской жизнью и работой, иллюзию неземного блаженства, полного покоя и счастья.
Вот в таком настроении и проснулся Борис Самуилович Крамер. Думать о работе он запретил себе ещё вчера, позавтракал, вышел на крыльцо и удивился тишине в посёлке.
– А не пойти ли вам, Борис Самуилович, в лес, подышать, знаете ли, здоровым хвойным воздухом? – спросил он себя и тут же радостно ответил:
– Легко!
Боря точно не знал, какие грибы должны произрастать в эту июньскую пору, но пакет, на всякий случай, прихватил. Сосновый лес начинался сразу за его калиткой и через пять минут Боря уже азартно собирал в пакет всё, что попадалось по дороге. Удивлялся бесчисленным тропинкам, которые пересекали друг дуга, сплетались в причудливую вязь и снова разбегались в разные стороны.
Когда он увидел огромную, красную шляпку гриба, усыпанную белыми точками, нагнулся и подумал: «Если пожарить с картошечкой и лучком…», – Боря успел услышать только треск ломающихся веток, что-то огромное пролетело над ним и опрокинуло его навзничь. Лёжа на спине, он увидел совсем близко от своего лица оскалившуюся волчью пасть и пронзительно– голубые глаза зверя.
– Ко мне, Лорд! Фу!
Из кустов вышел сосед с лукошком в руке и Боря вспомнил, что именно этот пёс носится по участку справа от его дачи и наводит ужас на поселковых мальчишек. Лорд послушно подошёл и уселся у ног хозяина.
– Извините, Лордушка у меня по природе своей охотник.
– Ничего страшного! – Боря поднялся с земли, отряхнул колени и представился: – Борис Самуилович Крамер.
– Владимир Иванович, – прозвучало в ответ.
– А что это у вас в руках? – Семёнов подошёл и взял у Бори из рук чудо-гриб, – это мухомор. В Сибири, на заимках его варят сутки, получается чудный наркотический отвар, который охотники пьют при болезнях, или когда зверь порвёт. А если его пожарить, да ещё с картошечкой и лучком, – генерал хитро посмотрел на Крамера, – то скорая приехать не успеет. Мой вам совет, – он вывалил из Бориного пакета всё на траву, – покупайте на рынке шампиньоны – дольше проживёте, – и взял Лорда за ошейник.
Они ещё часа два ходили по лесу, и Семёнов показывал ему «правильные» грибы, рассказывал, как нужно солить грузди и мариновать волнухи. Боря даже подружился с Лордом, который, с позволения хозяина, «дал ему лапу». Он рассказывал соседу свежие анекдоты, сплетни об известных актёрах, жаловался на воз работы по фестивалю.
– А вы, знаток, Владимир Иванович, – наверное, по профессии ближе к земле? Сознайтесь!
Семёнов от души рассмеялся:
– Вы удивительно проницательны, мой молодой друг! Мы выкорчёвываем поганки из нашей земли, но хорошие грибы не трогаем, а наоборот, всячески их культивируем.
– Нормальный мужик оказался, наверное, профессор, в агропроме каком-нибудь заправляет, – думал Боря.
– Интересный тип, – думал генерал, – болтун, но вполне себе симпатичный сосед, хоть и еврей.
На том и расстались. И каждый вошёл в свою калитку…
Их разделял высокий непроницаемый забор. И если Боря Крамер – счастливчик и разгильдяй по жизни, даже не подозревал, чем закончится эта лекция о грибах, то вы-то, Владимир Иванович, генерал! Где была ваша знаменитая интуиция?! (Эх, Семёнов, Семёнов!).
Израиль. Хайфа. Монастырь Кармелитов
После телефонного разговора с Адамом, Фейга Ройтблат не находила себе места.
– Жизнь пролетает так быстро, сгорает, как порох, почему же так медленно тянется время? – думала Фейга по дороге в храм. Она помолилась за Адама и ещё долго сидела в храме, смотрела на свечи и думала о том, что время здесь, в храме, не существует вовсе. Здесь правит вечность. Она даже, как будто, заснула на какое-то время и проснулась от прикосновения чьей-то тёплой руки.
– Сестра Фейга, простите, что нарушила ваш сон, но я вас везде искала.
Они вышли на улицу, было заметно, что Симона очень волнуется.
– Только что звонил Адам, он прилетел из Берлина, сказал, что всё хорошо, и по его тону я поняла, что у него есть новости для вас. Они одновременно перекрестились на храм.
– Дай Бог!
Фейга поблагодарила Симону, поцеловала её и пошла к себе, потом обернулась и долго смотрела ей вслед. Она вспомнила, как Адам, под большим секретом рассказал ей удивительную историю жизни своей любимой тётушки.
Оказывается, до Первой мировой войны она работала в кабаре и кафешантанах Парижа, Берлина и Лондона – была ведущей танцовщицей и, разумеется, легкомысленной красоткой, до тех пор, пока не встретила и не полюбила молодого французского лейтенанта. Она любила его больше жизни, а потом началась война, и он ушёл на фронт. Она ждала его много лет, искала после войны и, наконец, нашла… его могилу. С тех пор она здесь, в монастыре.
– Удивительная судьба, – думала Фейга, подходя к дому. Она включила свою любимую настольную лампу с зелёным абажуром, взяла будильник и поставила его перед собой. Это был настоящий советский будильник с двумя стальными колокольчиками на макушке и гордой надписью на белом циферблате – «Ракета». Она купила его у старьёвщика на рынке в Хайфе, тот упорно торговался, заводил его и давал Фейге послушать трели звонка и, всё-таки, уговорил её купить этот «привет» с далёкой Родины, так он выразился.
Фейга ходила по комнате, курила одну за другой сигареты и не сводила глаз со стрелок часов. До утра было ещё далеко и время остановилось, словно кто-то заколдовал этот проклятый будильник. Она даже взяла и поднесла его к уху – внутри «Ракеты» что-то ритмично тикало. Она вспомнила, что точно также, нестерпимо медленно, плавилось время в камере Нерчинского централа.
Фейга устала, села за стол, положила голову на руки прямо напротив «чёртова» будильника, и не заметила, как подкрался сон. В этом забытьи она видела родные лица Натали, Дмитрия, Абраши, Екатерины… Ей было нестерпимо больно, и она горько плакала во сне, оплакивая не только ушедших от неё навсегда любимых людей, но и свою изувеченную, проклятую Богом, судьбу.
Разбудил её, как всегда, колокол на Главном храме. Она до последнего цеплялась за этот сон, не хотела расставаться с любимыми лицами, но колокол настойчиво говорил: «Пора. У тебя сегодня важный день». Фейга подняла голову и долго не могла вспомнить, почему она уснула здесь, за столом и отчего скатерть под её руками мокрая. Умылась, поставила на плиту чайник и посмотрела на будильник – он весело и исправно отмерял оставшиеся ей дни. И где-то глубоко в подсознание отчётливо прозвучало одно слово – Адам.
Ровно в девять утра Адам был в кабинете генерала Ицхака Хареля, директора Ведомства и докладывал ему о результатах своего очередного вояжа в Берлин.
– Загрузили всё, согласно договора: четыреста ящиков со снарядами и патронами, аккумуляторы и запчасти к самоходкам и танкам, новые американские пулемёты системы «Браунинг», пистолеты-пулемёты «Томпсон», – одним словом, союзники свои обещания выполняют.
– Хорошо, – одобрительно кивнул Харель и посмотрел на внушительный рюкзак у ног Адама. Адам рассмеялся:
– Сейчас продемонстрирую, – и пока надевал на себя диковинную амуницию поведал генералу следующее.
В Потсдам – советский сектор – он проехал на машине «Красного Креста», нашёл таки киностудию ДЕФА и поговорил с Абрамом Лифшицем, просьбу Фейги Ройтблат он выполнил. Рядом был советский склад, видимо, со всякой солдатской амуницией. Какой-то очень нетрезвый старшина попросил закурить и Адам угостил его сигаретой «Мальборо», которые ему, в свою очередь, презентовали американцы, загружавшие транспортник.
Короче говоря, за два блока «Мальборо» он всучил ему бронежилет. «С пятидесяти метров девятимиллиметровая пуля его не берёт, – убеждал с гордостью, пьяный в дугу, старшина, – последняя разработка!».
– Вот я и подумал, пусть наши спецы посмотрят и если всё, что он говорил – правда, нашим парням эти штуки очень бы пригодились. Адам уже облачился в бронежилет и демонстрировал его перед Харелем, будто на показе мод. Они весело посмеялись, Харель встал из-за стола, подошёл и обнял Адама.
– Ты молодец, сынок! Так он называл его только тогда, когда они оставались одни.
– Спасибо, отец.
В душе Адам очень гордился доверием генерала. Харель сел за стол и, видимо, уже не в первый раз читал какую-то бумагу.
– У меня плохая новость для твоей «тёти» Фейги. Из МИДа пришла бумага – они требуют её депортации в СССР. Русский посол даже напомнил о том, что именно СССР «продавил» в ООН решение о создании нашего государства.
