— Нужно подорвать стену. Сумеешь?
— Приказывай, будем делать подкоп. Завтра осмотрю крепость, скажу, откуда начнем рыть.
— А сейчас, шайтан, не знаешь? — сдерживая бешенство, прорычал хан.
Фрязин, испугавшись, дрожащим голосом промямлил:
— Полагаю... удобнее со стороны реки.
— Сколько будешь рыть?
— Если поспешать, за две ночи сделаем.
— Слушай мое слово, фрязин. Получишь золото за месяц вперед, если подкоп сделаешь к утру. Людей бери сколько хочешь, но завтра утром стену взорвешь. Если стена уцелеет, твоей головой заряжу пушку, стрелять буду сам. Атабек, иди с ним, и горе тебе, если он не разрушит стену.
У кремля продолжался бой, то ослабевая, то разгораясь. Пушки били по завалу в воротах без заметных результатов. Татары, видать, потеряли надежду на легкую победу и ждали наступления темноты, чтобы отдохнуть. Защитники стен ждали ночи с еще большим нетерпением. И она пришла к ним на помощь. На закате поднялась черная туча, закрыла солнце, затянула небо. Стемнело, и посыпался мелкий дождичек, скоро превратившийся в ливень. Пушки перестали стрелять, но гром грохотал еще громче. Сине-зеленые молнии рассекали небо во всех направлениях, часто они сливались и образовывали долго стоящие огненные столбы.
Татары, не дожидаясь сигнала, забрали лестницы и ушли из-под стен. Скоро низина перед детинцем превратилась в сплошное болото, а ливень продолжался не ослабевая. Потом сквозь потоки воды, льющейся с небес, появилось фиолетовое свечение, которое на западе становилось все ярче и ярче. Фиолетовыми стали небо и стены крепости. Потом запад начал краснеть, образовались разрывы в облаках, открылось солнце, вначале пурпурное, потом набрало яркости, и над Тулой встали многоцветные, сверкающие радуги.
Дождь оборвался сразу, как отрезало. На восток поспешно убегали лохматые обрывки туч, с ними уходили и радуги. Посветлело. Зашевелился татарский лагерь. В сотне, которая ходила по следам воинов князя Михаила, заскрипела арба, за ней двинулось несколько всадников; один из них крикнул Деридубу:
— Эй, урус-голова! Давай пять людей, лес рубить будем, костер жечь.
Деридуб послал десятника Восслава. Тот взял с собой пятерых воев, и, прихватив топоры, они нагнали арбу. Однако доехать до леса не удалось. Дорогу им преградил отряд пеших татар. Одни несли лестницы, на которых лежали раненые, другие тащили на плечах. Около арбы остановилось несколько татар, возбужденно рассказывали:
— ...Неверным шайтаны помогают! В баб превратились. Им голову снесешь, а они тут же встают с новыми головами!..
Подвели дородного крымчака в дорогом халате, он держал обоими руками окровавленную повязку на голове. Его посадили на арбу, подсели еще двое, приказали ехать в другую сторону от леса. Возница запротестовал:
— Нельзя, нельзя! Сотник за дровами послал. Вот и русские с нами...
— Какие русские?! Правоверные, предательство! Русские тут!!
Возница пытался объяснить, что эти русские свои, но его голос затерялся среди яростных криков, на русских бросились гурьбой. Отбившись от наседавших татар топорами, Восслав со своей пятеркой ускакал. Татары с обнаженными саблями бросились в погоню. По лагерю прокатился многоголосый рев: «Бей гяуров!» Деридуб, поняв, что случилась беда, крикнул:
— По коням! — И увидел, как его вои, кинувшиеся к лошадям, пытались вскочить в седло и валились на землю. Воевода заорал, не стесняясь близости великого князя: — Подпруги подтяни! Так вашу перетак!! К шатру! Береги князей!Выхватив саблю, повернулся к наседающим татарам. Восслав досадовал:
— Ведь надо ж, раненые отобрали арбу и за нас принялись!
— Не раненые виноваты. Были мы крымчакам врагами и остались ими.
Справившись с конями, вои скучились и отступили к шатру.
Перед этим князья в шатре слушали Сарацина, который под видом посланца хана проезжал под стенами кремля и теперь рассказывал:
— ...Татар набили, грудами лежат. Отгребали, чтобы лестницу поставить. Они нынче в бой не рвутся, приходится десятникам пример показывать, первыми идти, а сотники воев подгоняют. Чуть посекутся, осыпаются, и опять ругань. Единственная надежда — стены рушить... — Прислушался. — Государь, кажись, наших бьют!
Князья вскочили, Ростислав крикнул:
— Коней! — И обратился к Михаилу: — Все время мыслил, что дружба с нехристями добром не кончится. Так и получилось. Идем.
Снаружи их охватил предвечерний сырой сумрак. Татары возбужденно орали, со всех сторон окружая княжий отряд. Наиболее горячие кидались в драку, но русские отбивались от них. Свистнуло несколько стрел. Деридуб велел Роману:
— Коней поверни правым боком. Сдерживай, сдерживай, успокаивай. Хоругвь подними, держись князей. — Подъехал к Михаилу: — Государь, будем стоять, перебьют всех. Куда прикажешь прорываться?
Тот растерянно промямлил:
— Будем прорываться, все равно перебьют.
Ростислав прервал:
— Не все равно! Ударим по хану, чтобы русских запомнил! Давай!
Деридуб перекрестился и крикнул:
— Ребята, к ханским шатрам! Чтоб в потемках не посечь друг друга, вслух молитвы читайте. Кто забыл, матерись! С Богом, за мной! — Тут увидел, что от шатров с холма сорвалась полсотня нукеров с факелами. — Вон, хан встречу посылает! Стой! Государь, нукеры своих нагайками разгоняют! Подождем, может?
А нукеры уже обтекали группу русских слева и справа, били плетками своих и горланили:
— Именем повелителя, назад!
Мурза Саттар подскакал к сотнику охранной сотни, огрел его камчой:
— Так-то ты выполняешь волю повелителя! А ну, поймать зачинщиков! — Сам повернул коня, подъехал к Михаилу:
— Прости, великий князь. У нас тоже дураки есть. У многих головы горячие.
— Благодарствую, Саттар. Пойдем в мой шатер, отдохнешь.
— Не время, князь. Пойду доложу хану... Ой, Алла! Сам повелитель жалует сюда!
Действительно, в окружении факельщиков с холма спускался Девлет-Гирей. Михаил и Ростислав сошли с коней. Сарацин побежал в шатер разжигать плошки.
Спешившись, хан первым шагнул в шатер, прошел и опустился на ковер. Русские князья сели напротив, Саттар устроился на корточках у входа. Сарацину хан, указав место между собой и князьями, сказал:
— Толмачом будешь. — Помолчал, вытер лицо обеими руками. — Великий князь Михаил и ты, князь Ростислав. Неудача разозлила моих воинов. Почти две тысячи потеряли. Муллы призывают Аллаха на помощь и говорят, что злые духи помогают Темкину. Туляки осквернили трупы наших воинов — крепостные ворота заваливают камнем и телами моих воинов! На рассвете я возьму Тулу, и даже демоны не помогут им. Прикажу всех до одного сбросить со стены. Темкина оставлю, с собой возьму. Каждый час по одной жиле выдирать буду, особо перед намазом. Крик его будет приятен Аллаху. Стены взорву. Все сожгу, пустое место оставлю! Не станет Тулы, и тебе тут делать нечего. Уходи в мой стан по ту сторону засеки. Жди меня. Завтра полуденный намаз буду совершать в большом шатре. Потом позову тебя и решим, что станем делать дальше.
Пока хан говорил, у входа появился нукер. Саттар вышел за ним и вскоре вернулся. Как только хан замолчал, подошел к нему и что-то прошептал. Девлет-Гирей, кивнув, произнес: «Хоп». Саттар вернулся на свое место. Михаил слегка приподнялся:
— Великий хан, зачем уничтожать всех: детей, женок? Оставь тех, кто целует крест мне.
— Нет. Будет так, как я сказал. В баб и ребят вселились демоны, они били моих воинов, смерть им. Ты уходи и жди меня. Дам хорошую охрану. — Обратился к Саттару: — Введи... Вот зачинщики бунта. Ты, великий князь, волен казнить их.
У входа стоял, смело глядя на хана, толстый татарин с перевязанной головой. Второй, с рукой на перевязи, потупился. Толстый упал на колени.
— Великий повелитель, я смерти не боюсь, но убей меня сам, не хочу умирать от руки гяура.
— Молчать, бунтарь!
Михаил взмолился:
— Великий хан! Крови и так много льется. Прошу тебя, отпусти их.
— Не пойму тебя, великий князь. Уж больно ты добр или зачем-то притворяешься таким! Но будь по-твоему. Уходите!.. А теперь ты укажи мне того, кто приказал твоим воинам напасть на мой шатер. Мне сейчас о том сказали, а я не такой добрый. Кто? Воевода?!
Ростислав встал, всегда розовое лицо его побледнело:
— Великий хан, это сказал я. — Он положил руку на эфес сабли. Тут же Саттар оказался между ним и ханом, в дверях выросли два нукера с обнаженными ятаганами. Ростислав, не обращая ни на кого внимания и не отпуская сабли, продолжал: — Великий хан, твои вои готовы были разорвать нас. Я приказал идти к твоему шатру под защиту нукеров. Если бы и они бросились на нас, мы б приняли бой. У нас не было другого выхода.
Хан усмехнулся и задумчиво спросил:
— Неужели твоя рука могла б подняться на меня, Ростислав?
— Нет, не могла! Клянусь всеми святыми! Великий хан, ты единственная наша защита. Я понимаю, если ты отвернешься, нас тут же посадят на колья!
