боевая дружина и солдаты МосковскоЗвенигородского полка, примкнувшие к ним еще на станции.
Обыватели, встревоженные событиями, закрывали ставни домов, купцы вешали на двери лавок и магазинов пудовые замки.
Возле Новобазарной площади к демонстрантам ринулась было толпа черносотенцев, но при виде изготовившихся к стрельбе членов боевой дружины откатилась назад.
На собрании в железнодорожном клубе был избран стачечный комитет.
Петра Белова Исай Ашбель разыскал на улице. Петр вместе с другими дружинниками охранял подступы к клубу.
— Ну, что там? — нетерпеливо спросил Петр.
Исай коротко ответил:
— Стачком выбрали.
— Кого? — заинтересовался Кеха.
— Полунина, Бушуева, Евграфова, Овчукова, Пыжова и Минского,
— А Минский — это кто такой? — озадаченно наморщил лоб Кеха.
Петр пояснил:
— Томский товарищ, представитель Сибирского союза. Да ты его видел на митингах, на маевку он приезжал.
— А-а, — вспомнив, протянул Кеха и с уважением добавил: Сильный оратор.
Ашбель отозвал Петра в сторону:
— У меня к тебе разговор. Решено направить тебя в Томск за литературой. Явка та же, у Веры.
— Понятно, — ничуть не удивился Белов. — Когда отправляться?
— Сейчас, — улыбнулся Исай. — Заодно переговоришь там, выяснишь, есть ли новые указания ЦК, и как сами томичи готовятся к вооруженному восстанию.
— Постой! — удивленно замер Петр. — Как же я доберусь? Движение-то остановлено.
— Только для правительства, — снова улыбнулся Ашбель.
8
Закинув ногу на ногу, в кабинете Леонтовича сидел начальник отделения Жандармского управления Сибирской железной дороги ротмистр Жихарев, рыхловатый мужчина лет сорока с закрученными вверх усами.
— Что-то вы нынче в партикулярном платье, коллега? — усмехнулся Леонтович.
— Тут не только партикулярное, в дамское нарядишься! — ворчливо отозвался тот. — Черт знает, что творится! Поезда стоят, углем не загружают, водой не заправляют, телеграф оккупирован забастовщиками. Представляете, сидит там некий молодой человек и решает, какую телеграмму отправить, а с какой повременить! И ведь не арестуешь! Разорвут!
— Да-а, — сочувственно покивал Леонтович, потом поинтересовался: — Не Рыжиков, случайно, фамилия молодого человека, командующего телеграфом?
Жихарев озадаченно выпучил глаза:
— Рыжиков. А вам откуда известно?
— Предполагаю… Этот телеграфист давно у меня на примете… В июле он принимал весьма энергичное участие в организации митинга близ ипподрома, причем прибывшие из Томска ораторы появились на митинге как бы под его охраной.
— Что же вы меня не уведомили своевременно? — обиженно надул губы Жихарев. — Не по-товарищески получается, Сергей Васильевич.
Леонтович развел руками:
— Не серчайте, коллега… Сведения-то непроверенные… не хотел вводить в заблуждение. Вчера вот, к примеру, поступила информация, что Рыжиков до начала забастовки находился в оживленных сношениях с телеграфистом станции Кривощеково Кашинцевым. А о чем беседовали, одному Богу известно…
— Скорее уж черту, — печально проговорил Жихарев, потом угрюмо выпятил подбородок. — Может, арестовать всех?
— Чревато эксцессами. Как бы самим не оказаться в каталажке.
— С них станется… — Жихарев вздохнул: — Водки у вас нет?
— Не держу.
— Плохо… Все плохо…
— Наберитесь, терпения, — подбодрил Леонтович Жихарева. — Придут и лучшие времена. В России смут было много, да все канули в Лету. Наше дело фиксировать факты и ждать.
— Хорошо вам говорить — ждать, — насупился Жихарев. — А на станции воинские эшелоны! Солдатня того и гляди вокзал разнесет. Отправки требуют. Разбаловали их в Маньчжурии, чуть что, хватаются за оружие.
— А вы чего хотели? — заметил Леонтович. — Они же кровь проливали, а им за это Портсмутский мир! Квантунскую арендованную область и всю южную ветку КВЖД япошкам отдали. Южную половину Сахалина — им же. Оплатили содержание военнопленных, предоставили право рыбной ловли в территориальных водах… Чего ж удивляться, что даже офицеры бесятся? Надо не злиться, а использовать сложившуюся ситуацию.
— Каким образом?
Леонтович улыбнулся:
— Растолкуйте солдатикам, что отправку задерживают вовсе не власти, а забастовщики. Подскажите солдатикам, что мы все с удовольствием бы помогли героям добраться до дому, но делами на дороге крутит-вертит стачечный комитет.
— Разумно, — потер руки Жихарев, оживляясь. — Пойду-ка распоряжусь. Пусть унтер-офицер Лощинский всерьез этим займется.
И поднялся, щелкнув каблуками:
— Честь имею!
9
Эшелон, в котором возвращался домой Андрей Кунгуров, остановился, не доезжая станции Обь. Солдаты, привыкшие за время долгого пути из Маньчжурии к бесконечным и беспорядочным стоянкам, высыпали из вагонов, загомонили. Начальник эшелона послал кого-то из унтер-офицеров узнать, в чем дело.
Андрей и те солдаты, которым предстояло добираться до своих деревень из Новониколаевска, торопливо распрощались с попутчиками и зашагали по насыпи.
Собственно, с сослуживцами Андрей распрощался еще в госпитале, перед отправкой, и сейчас, удаляясь от теплушки, испытал лишь легкую грусть. Все мысли Кунгурова были заняты ожиданием встречи с Татьяной, которую он решил непременно разыскать в городе. Это желание заглушало даже тоску по матери.
Запыхавшийся унтер попался навстречу:
— Вам хорошо, а мы надолго застряли! Мазута бастует! Пойду наших подниму! Удумали, домой не пущают!
Возле вокзала грозно шумела толпа солдат с эшелонов, забивших все пути. Подзуживаемые офицерами нижние чины наседали на начальника станции. Тот, испуганно бледнея, отвечал, что ничем помочь не в состоянии, поскольку всем теперь ведает стачечный комитет. Внезапно в поле его зрения попал проходивший мимо машинист паровоза.
— Уважаемый! — окликнул начальник станции. — Объясните, пожалуйста, почему остановлено движение?
Мигом окружив седоусого паровозника, солдаты с криками и бранью принялись требовать, чтобы он немедленно подогнал к составу локомотив. Железнодорожник попытался вырваться, но это еще больше озлобило толпу. На машиниста посыпались удары.
Именно в этот момент у вокзала появился Петр Белов. Не раздумывая, он бросился в толпу:
— Не тех бьете!
— А ты еще кто такой?
Солдаты оборачивались, сплевывали угрожающе, но вид у Петра был столь решительный, что самые ретивые разжали кулаки.
— Сами подумайте! — крикнул Петр. — Разве этот машинист виноват в том, что вы терпите по пути домой? Страна поднимается на борьбу с самодержавием, а вы собственных братьев бьете!
— Ты нас не пужай!
— Мы свое отвоевали, домой хотим!
— Молод ишшо. Скажи лучше, пошто нас тут держат?
Понимая, что каждое неловкое слово может вызвать взрыв
возмущения, Петр громко заговорил:
— Наша стачка направлена против царя, против властей, против купцов, нажившихся на вашей крови! Мы боремся с самодержавием, ввергнувшим вас в войну, мы хотим, чтобы власть была передана Учредительному собранию! Ну кто вас может еще защитить, кроме Учредительного собрания?
Солдаты зашумели.
Машинист, улучив момент, шепнул:
— Спасибо, браток.
— Полунина знаете? — быстро спросил Белов.
— Михаила Ивановича? Конечно.
— Бегите в стачком к нему. Объясните ситуацию.
Пользуясь тем, что солдаты
