С примерами такой расточительности читатель столкнется еще не раз. Здесь же заметим, что Карл швырял деньги, собранные за счет невыплаты жалованья чиновникам, тяжелых налогов на крестьян, пасторов, помещиков, живущих в очень небогатой стране. Если же какая-нибудь область не могла выплатить установленную сумму налогов, то Карл становился неумолим, его покидало всякое чувство справедливости и милосердия.
4
Шведская армия со времен Густава Адольфа славилась своей дисциплиной. Но бедность шведского правительства и значительная удаленность от Швеции стран, в которых находилась армия Карла, вынудили шведов жить за счет враждебного, нейтрального или даже дружественного населения. Войско, являвшее вначале образец дисциплины, мало-помалу превращалось в сборище мародеров. Карл строго наказывал за мародерство и грабеж, но ему все чаще приходилось самому приказывать войску жить поборами с населения.
Иногда по политическим соображениям военные поборы принимали ужасающие размеры. В таких случаях инструкции Карла шведским генералам были просто бесчеловечны. Так, весной 1702 года Стенбок с 2000 кавалеристов был отправлен Карлом на Волынь, чтобы собрать деньги и припасы и заставить тамошнюю шляхту отречься от Августа. Во время этой экспедиции Стенбок получал такие письма от короля: «Всех поляков, которые вам попадутся, вы должны принудить волей или неволей принять нашу сторону или же так разорить их, чтобы они еще долго помнили посещение козла (второй слог фамилии Стенбока в переводе означает „козел“. — С.Ц.). Вы должны напрячь крайние усилия, чтобы как можно больше выжать, вытащить и сгрести». Стенбок выжимал, вытаскивал и сгребал. В течение шести недель он собрал 60000 далеров деньгами, на 30000 далеров драгоценных вещей, 15000 аршин синего сукна для солдатских мундиров, бесчисленное количество рубашек, башмаков, чулок и прочего.
Рёншельда Карл наставлял: «Если вместо денег вы будете брать какие-либо вещи, то вы должны оценивать их ниже стоимости, для того чтобы возвысить контрибуцию. Все, кто медлит доставкой или вообще в чем-либо провинится, должны быть наказаны жестоко и без пощады, а дома их сожжены. Если станут отговариваться, что поляки у них уже все отняли, то их следует еще раз принудить платить, и вдвое против других. Местечки, где вы встретите сопротивление, должны быть сожжены, будут ли жители виновны или нет».
Когда какой-то из отрядов Рёншельда был истреблен поляками с помощью жителей одного местечка, Карл писал: «О поражении нечего горевать, если только наши храбро держались и защищали свою честь до последнего человека. Но местечко, где наши были побиты, и все кругом — должно быть выжжено. Жители, которые сколько-нибудь находятся в подозрении, что оказались нам неверными, должны быть повешены тотчас, хотя улики были бы и неполны, для того чтобы все убедились со страхом и ужасом, что мы не щадим даже ребенка в колыбели, если нас затрагивают. Если неприятель вас не оставляет в покое, то лучше всего опустошить и выжечь все кругом, одним словом, так разорить страну, чтобы никто не мог к вам подойти. Что касается до нас, то нам нечего сообщать кроме того, что мы стараемся изо всех сил и также разоряем и выжигаем всякое местечко, где показался неприятель. Недавно я таким образом сжег целый город и повесил бургомистра».
Конечно, надо помнить, что Людовик XIV разорял подобным образом Пфальц, а Петр — Литву и Лифляндию. Но в действиях Карла видно больше сходства с поступками викингов, которые то отпускали купцов с товарами, не тронув ни их самих, ни товаров, то, не довольствуясь грабежом, вскидывали детей на копья, а на спинах врагов вырезали «кровавого орла», то есть делали надрезы на спине и выгибали оттуда ребра в виде крыльев. Правда, еще больше поступки Карла напоминают не совсем забытый в Восточной Европе немецкий «новый порядок» времен Второй мировой войны.
Карл то шагал в ногу со своим жестоким веком, то опережал его, отменяя пытку и придерживаясь веротерпимости. По натуре он был склонен к великодушию, но там, где считал себя вправе требовать или где видел нарушения долга, становился неумолим и свиреп. Король не стремился понять то, что в его глазах выглядело так просто: подданные должны платить налоги, поляки должны отказаться от Августа, крестьяне должны снабжать его солдат…
5
Солдаты Карла XII верили в него как в Бога. Он олицетворял для них Божественный Промысел; идя за ним в бой, они выполняли Высшую волю. Рука Провидения была ясно видна им во всех его предприятиях: Господь размягчал сердца его врагов, Господь посылал вьюгу в глаза московитов под Нарвой, Господь охранял его от вражеских пуль и ядер, Господь неизменно посылал победу праведным… И они безропотно бросались по его приказу на штыки, редуты, стены, резали, жгли, отказывались от вина и женщин, мерзли и голодали, зная, что их король ценит только две добродетели — мужество и повиновение.
Конунгу, видно, ты дать замышляешь
Мести воителя добрый урок;
В полночь зажжем у него мы чертог:
Дрогнет злодей, ты венец похищаешь.
Или, как истинный викинг, вражду
Единоборством решить ты намерен,
Или потребуешь битвы на льду, —
Что ни затеешь, но в нас будь уверен[47],-
так могли бы сказать солдаты Карла XII вслед за викингами древних саг.
Карл воспринимал их страдания и жертвы как должное. «Историк не в состоянии привести ни одного живого выражения участия, которое бы вырвалось у короля при виде ужасных действий на Украине или в норвежском походе, — пишет один из биографов Карла. — Без сострадания смотрел он на то, как его солдаты голодали, замерзали, истекали кровью и умирали сотнями, даже тысячами». И ведь это были не иноземные наемники, а его соотечественники, шведские крестьяне — «одна кровь, одна почва».
Речь идет не о неизбежных страданиях и тяготах войны. Дело в том, что Карл без нужды подвергал своих солдат смертельной опасности и лишениям, более того, это вошло у него в обыкновение с первого похода.
Сразу же после Нарвы королем овладела страсть к самым рискованным предприятиям, совершаемым в самых трудных условиях. Его не удовлетворяла просто победа — Карлу нужна была победа, добытая наиболее смелым и трудным способом. Король больше всего боялся, чтобы его не обвинили в том, что слава получена им чересчур легко.
Вот отрывок из письма Стенбока (начало 1701 года): «При нападении на Аугдов шведам пришлось провести 5 дней под открытым небом. В последнюю ночь замерзло 3 человека; 80 офицеров и солдат отморозили руки и ноги, а остальные так окоченели, что не были в состоянии действовать ружьем. Во всем моем отряде не более 100 человек годны к службе».
Полковник Поссе писал примерно тогда же: «Несмотря на всякого рода лишения и такой холод, что вода замерзает в избах, король не хочет пускать нас на зимние квартиры. Я думаю, что если бы у него осталось только 800 человек, то он и с ними вторгнулся бы в Россию, не заботясь о том, чем они будут жить. А если кого-нибудь убьют, то он это так же мало принимает к сердцу, как если б то была вошь, и никогда не жалеет о такой утрате. Вот как смотрит на дело наш король, и я уже теперь предвижу, какой конец нас ожидает». Поссе проявил удивительную прозорливость. Восемь лет спустя он прошел вместе со шведской армией все круги ада украинского похода и был взят в плен под Полтавой.
При осаде Торна Карлу однажды вздумалось ночью повести армию на штурм. Напрасно генералы возражали, что это решение приведет к бесполезной бойне. Король стоял на своем. Наконец один из офицеров произнес: «Если ваше величество будете настаивать на своем намерении, тогда все мы зря побежим к стенам, чтобы нас застрелили вместе с нашим королем». Карл погрузился в раздумья; в это время стало рассветать, и затея не осуществилась.
Вспомним также, как Карл, не задумываясь, подставлял под пули свою свиту во время прогулок под стенами крепости.
Впрочем, к отдельным солдатам и офицерам король мог быть трогательно нежен. В его палатке или комнате вместе с ним находился дежурный паж. Нередко, возвратясь поздно, Карл заставал его спящим; в этом случае король заботливо укрывал его собственным плащом и тихо раздевался сам.
Однажды пожилой полковник Рейхель, утомившись, прилег на скамью отдохнуть, но скоро его разбудили по служебным делам. Ворча и проклиная военную жизнь, полковник поднялся. Случайно рядом оказался Карл. Услышав ругань старого служаки, король сказал ему, улыбаясь:
— Вы устали, любезный Рейхель, я же отдохнул. Ложитесь на мой плащ и поспите немного. Я пока исполню вашу службу и позову вас, когда будет нужно.
Полковник сопротивлялся, но Карл накрыл его своим плащом и приказал повиноваться.
Конечно, назавтра Карл, ни минуты не раздумывая, отправил бы полковника на верную смерть, если бы посчитал это необходимым.
