— Конечно, не дело держать девушку здесь. Я слышал, как он говорил, что готовит ее в жрицы. Но что-то по верится. Как он объяснил Птахшепсесу?
— Нам лучше молчать и не ввязываться в это дело.
— Смотри, тень куда переместилась на часах! Пора.
Жрецы ушли. Инар лежал и раздумывал. Пока он мало узнал о сестре, но уже не было сомнений, что она где-то здесь. Он решил днем хорошо изучить расположение помещений. Очень хотелось пить. Он разделил свой запас пищи и съел половину. Виноград освежил его. Осмотревшись в своем убежище, переместился на новое место и, медленно передвигаясь, пополз по края стены, за которой внизу был двор Аписа. Раскормленный, отяжелевший, он лениво поворачивал гордую голову и помахивал расчесанным черно-белым хвостом. По двору прошел Яхмос, подошел к быку, потрепал его по шее, и тот покорно опустил голову. Жрец придирчиво осмотрел бассейн, опустился зачем-то вниз и вернулся опять.
Он подозвал к себе убиравшего двор слугу. Молодой раб, почти мальчик, подошел, опустив низко голову. Жрец указал рукой на бассейн и проговорил что-то угрожающим голосом. Юноша упал на колени и начал умолять жреца. К ним подошел смотритель над двором. Инар слышал, как Яхмос жестко бросил:
— Двадцать ударов тамарисковыми палками.
Юноша ползал перед жрецом, умоляя о пощаде, но жрец оттолкнул его большой, сильной ступней и пошел к храму.
Двое слуг потащили рыдающего парня на скамейку. Подошел надзиратель, и Инар слушал, стиснув зубы, как падали удары на голую спину. Он болезненно морщился от криков и стонов избиваемого. И хотя людей в стране били часто, ему редко приходилось с этим сталкиваться. В мастерских начальники считались с художниками и хорошими мастерами. Инар смотрел вниз на спину, испещренную кровавыми зигзагами ударов, и сжимал кулаки от бессильного гнева. Избитый, всхлипывая, пополз по горячей земле в угол двора, капли крови стекали по бокам на землю. Инар тяжело вздохнул.
По двору снова прошел Яхмос в сверкающей белой одежде, посмотрел на наказанного и пошел в другую сторону двора. С ненавистью следил за ним Инар. Где прячет сестру этот жестокий человек? Не к ней ли он пошел?
И снова по горячему камню он продолжал свой путь. Там, где высокие деревья укрывали его, он двигался смелее. Еще один участок обследован до вечера. Доедены были остатки лепешки и винограда, жажда становилась мучительней. До заката солнца он старательно изучил расположение построек и во многие заглянул сверху. Мысленно он прикидывал расстояние в локтях, которое придется преодолевать в темноте. Ночью он еще осмотрит несколько помещений и вернется домой. Пока было светло, он продвинулся к открытым большим помещениям, расположенным вблизи южной стороны храма. Но здесь стены были почти открыты и видны со двора. Пришлось ждать темноты, чтобы продолжить поиски.
Южная ночь быстро опускалась на землю. В густой черноте Инар мог встать без опасения быть обнаруженным. В это время он заметил, что внизу замелькали факелы. Все они двигались в одном направлении, к южной стороне храма. Он ощупью направился в сторону огней. В неровном свете колеблющихся языков шли жрецы медленно, торжественно, в праздничных одеяниях. Инар понял, что случилось что-то важное, и заглянул к открытый сверху зал, где собирались жрецы. Факеля освещали лишь небольшой круг, за которым темнота казалась еще чернее.
Человек двадцать жрецов храма Птаха расселись на скамейках. В центре, на высоком кресле неподвижно сидел Великий Начальник Мастеров. Бритая голова его. блестела в свете, отбрасываемом двумя боковыми факелами, стоящими на высоких подставках. Великолепная леопардовая шкура, перекинутая через плечо, отмечала его высокий сан. В зале стало очень тихо, слышалось лишь потрескивание светильников. Верховный жрец встал и обвел собравшихся внимательными суровыми глазами. Все движения его были медленны, величавы. Жрецы замерли. В зале стояла торжественная тишина.
— Святые мужи! — начал он тихим, глубоким голосом. — Сегодня я собрал вас, чтобы посоветоваться, как лучше поступить нашему храму. Священная пирамида еще далека от завершения, а у казначея живого бога пусто в сокровищнице и в складах. Сегодня его величество, да будет он жив, здоров и могуч, собирал верховных жрецов Тота, Ра, Исиды, Хнума и многих других храмов Менфе и иных городов. Храмы должны пополнить казну живого бога и запасы пищи для людей, строящих пирамиду и заупокойный храм. Я призвал мне на совет, чтобы вместе решить, Чем мы будем помогать Большому дому.
Птахшепсес умолк. Испытующими глазами он смотрел на собравшихся.
— Почему казначей бога не собирает налоги с земледельцев и ремесленников? — спросил молодой жрец.
Птахшепсес сдвинул брови, но, видимо, подумав, решил познакомить всех с положением в стране подробнее:
— Мы здесь с вами одни и можем говорить откровенно. На земледельцев еще налоги набавят, но ведь вы знаете, с каким трудом их собирают каждый раз. Больше двух десятилетий мы отрываем от земли самих здоровых и сильных; многие из них не возвращаются обратно со строительства пирамиды, часть превращается в калек, от которых в земледелии мало пользы. Много лет каналы плохо чистятся, затянулись илом, плотины обветшали. Положение земледельцев отчаянное: верхние земли из-за недостатка рабочих рук плохо орошаются, и зерна собирается одна треть того, что было раньше. Всем вам известно, что за последние два года разливы реки были низкими, и урожай снят чуть больший, чем в голодные годы. Непомерные налоги, неоднократно повышаемые, довели земледельцев до нищеты. Налоги на пути к казне теряются среди тех, кто их собирает.
На строительстве очень тяжелое положение. От недоедания и от несвежей пищи ежедневно умирает несколько десятков человек. Уменьшены ежедневные порции пищи, и люди по своему настроению готовы к бунту. А вы знаете, что такое бунт и чем он грозит всем нам? Силой власти мы сдерживаем недовольство людей. Три дня тому назад два отряда отказались выйти на работу и тайно послали ходоков к царскому визирю, но, к счастью, их успели перехватить и бросили о подземелье.
О грядущем страны должны радеть вы, святые мужи, и для предотвращения грозы со стороны собственного народа храмы должны принести жертвы. Пирамида должна быть окончена. Это только укрепит и возвеличит могущество нашего царя и прославит наше время в веках. Страх перед богами, перед могуществом царя помогает держать в повиновении народ. Укрепление веры приумножает наши богатства. Всем известно, где власть — там и богатство.
Святые мужи должны знать, что Священная пирамида настолько поражает гостей и послов наших ближних и дальних соседей, что ее величие действует сильнее и вернее, чем созерцание величайших армий. Изумленные ее грандиозностью, умолкают замышляющие войны, ибо невозможно не убояться такого царя такой страны, которые в состоянии замыслить создание подобного чуда, но самое главное — довести этот замысел до конца. И вся страна, весь народ выполняют этот замысел! Какова же должна быть сила и власть царя, если он в состоянии осуществить такие постройки.
Но мы знаем, что нелегко дается это Кемет. Самое опасное — падение системы орошения, — этой основы благоденствия страны. В столь трудный час храмы должны прийти на помощь царю. Жречество всегда было опорой царей. Теперь все храмы должны принять на себя часть тяжести. По этому важнейшему государственному делу я и собрал вас. Надо решить, что можем отдать из своих богатств на Ахет Хуфу.
Утомленный длинной речью, верховный жрец умолк. Под широким лбом проницательные глаза его, сверкая в свете факелов, пронизывали собратьев. В легком дуновении воздуха огни отбрасывали неровные тени на его лицо, озабоченное и в то же время торжественное.
— Дозволь мне, великий и мудрейший наш отец, высказать свое мнение. Я думаю, братья мои, сидящие здесь, будут с ним согласны, — выступил вперед Яхмос. И продолжал негромким, но властным голосом: — Храм Птаха — важнейший и самый богатый в столице. Мы можем отдать все запасы зерна за все предыдущие годы и оставить себе урожай двух последних лет. Кроме того, запасы кожи, тканей, рабов человек триста, двести древесных стволов, запасы меди, инструментов. Наберется изрядное количество овощей. — Он поднял выше голову, и в голосе его зазвучали угрожающие ноты: —Кто из нас осмелится возражать против помощи живому богу, да будет он жив, здоров и могуч!
Под его холодными сверлящими глазами жрецы поспешно закивали бритыми головами.
Птахшепсес, удовлетворенный, смотрел на своего любимца. Он всегда легко и быстро помогал разрешать трудные вопросы. Правда, он часто неумолим, и его не любят за жестокость, но в делах он очень энергичен.
Верховный жрец встал. Он возвышался теперь спокойный и по-особому торжественный, в шкуре роскошной окраски. Желтые и коричневые пятна на ней горели золотистым огнем.
