лишился коня. Как говорится, «пошел за шерстью и сам вернулся стриженым».
Не успел Соломон отсчитать судейскому писцу серебро, как появился битакчи, посланный с Касриэлем за его бумагами. Он выглядел озабоченным:
– Контора ограблена сегодняшней ночью. Кто-то выломал дверь, перерыл все внутри и похитил ларец с бумагами.
Повисшую тишину прервал негромкий голос эмира:
– Похитил, значит. Выломал дверь и похитил. – Его глаза злобно сузились, потом он шумно вдохнул и вскочил с места. – Сначала вы хватаете без моего ведома, без ярлыка, почтенного менялу! Потом грабите его контору! Вы что?! В завоеванном городе, который взяли штурмом?! – Позабыв всякую важность, эмир бросился к Сулейману и ухватил его за ворот халата. – Стража! Связать их! Злат! Немедленно готовь письмо хану Узбеку! И чтобы никаких птичек – пошлите гонца!
– Что писать? – почтительно склонился Злат.
– Так все и пиши, как было. Святотатствовали в синагоге, оскорбляли людей на праздничной молитве. Схватили и силой увели почтенного человека, нанеся ему публичное бесчестье. Ограбили контору, выломав дверь и похитив ценности.
Он отшвырнул нукера так, что тот едва не упал, и вышел из суда. На лице Соломона было написано: «Пропали мои пять сумов».
Наиб знаком велел стражникам повременить и обратился к юноше:
– Ты даже не представляешь, парень, как тебе повезло, что эмир решил писать хану. Он ведь мог объявить вас простыми разбойниками и судить своей властью. Нукеры вы только в ставке Могул-Буги. Как же вы додумались ехать без ярлыка?
Огорошенный очередной превратностью судьбы, посланец только молча хлопал глазами.
– Контору вы ограбили? Только честно?
Сулейман покачал головой.
– Верю. На тебя и правда не похоже. Попробую помочь.
– Сделай милость, выручи бедного юношу! – бросился спасать свои пять сумов Соломон. – Он тебе отслужит. Ведь верно?
– Эх, молодо-зелено! – махнул рукой наиб и кинулся вслед за эмиром.
Тот переводил дух, стоя под дождем во дворе.
– Я вот что подумал… – начал Злат. – А не тот ли самый человек приходил к меняле с этим письмом, который с постоялого двора пропал? Все сходится. Надо бы расследование провести. Мы же не знаем, почему Могул-Буга в такой спешке людей прислал. Может, и впрямь дело серьезное? И потом… Не похож этот фазан на взломщика. В таком деле сноровка нужна.
– Что предлагаешь? – Эмир давно привык доверять проницательности своего помощника.
– Начать расследование. По закону так и было бы, если бы этот чижик, – разжаловал Сулеймана из фазанов наиб, – с самого начала к нам пришел, а не стал горячку пороть. – Помолчав, он добавил: – С Могул-Бугой ссориться не с руки. Не сегодня-завтра он сменит отца. И, сам знаешь, здесь женщина замешана. Ночная кукушка.
– С этим Сулейманом что делать будем?
– Его же прислали по этому делу. Пусть и расследует. Под нашей рукой.
Эмир рассмеялся:
– Это ты хорошо придумал! Если что откроется, сами хану доложим, а если не повезет – есть на кого свалить. Значит, говоришь, тот самый, что с постоялого двора исчез? Вот вечером и приходи ко мне домой с подробным докладом. И Бахрама не забудь.
Когда Злат, нарочито тяжело дыша и отирая рукавом со лба несуществующую испарину, вернулся в диван, все так и оставались на своих местах. Стражники по-прежнему обступали белого как мел посланца Могул-Буги, на которого Соломон с самым участливым видом нагонял шепотком страху.
– Мне удалось убедить эмира назначить следствие по этому делу, – объявил наиб, обращаясь к судьям. – Мы не смеем больше отвлекать ваше внимание. Стража тоже может идти.
После чего, схватив за рукав незадачливого юношу, успевшего за короткое время несколько раз побывать обвинителем и обвиняемым, потащил его к выходу. Когда они оказались на площади, Злат наставительно произнес:
– Запомни этот урок на всю жизнь. В следующий раз сто раз подумай, прежде чем обращаться в суд, где неловкому человеку так легко из охотника сделаться добычей. Мне еле-еле удалось спасти тебя. Ты должен продолжать расследование по этому делу, а я буду тебе помогать. Чтобы ты опять не наломал дров. Надеюсь впредь на твое благоразумие.
– Что же ты не благодаришь своего благородного спасителя, неразумный?! – весело толкнул нукера в бок Соломон. – С тебя причитается. Сколько тебе еще одолжить?
– Почтенный нагид, – засмеялся Злат, – оставь парню хотя бы штаны! Как он будет следствие вести с голым задом?
– Сколько ты ему должен? – поинтересовался Касриэль.
– Шесть сумов, – поспешил ответить за юношу Соломон.
– Мне послышалось, что яргучи сказал: «Пять сумов», – напомнил Злат.
– Конечно. Но ведь с судом расплачивался я. Чтобы поскорее покончить с этим делом.
– Двадцать процентов между двумя намазами. Даже не за день. Хороший навар. Ты умеешь проворачивать дела, Соломон, – одобрил меняла. И повернулся к нукеру. – Тебе лучше перекредитоваться у меня.
– Свои денежные дела вы обсудите потом, – нахмурился наиб. – Нам нужно заняться следствием. Ты, юноша, для начала отпусти своих людей. А то они так и будут торчать поодаль, не решаясь приблизиться. Вы где в Сарае остановились?
– На подворье Могул-Буги, где же еще?
– Ты так называешь двор уважаемого Сундж-Буги? Ты так же поспешен, как и твой хозяин. Кстати, ты не заметил, там нет голубятни?
– Даже если раньше и была – сейчас нет. Всех слуг этим летом забрали в новый дворец. Здесь остались один дворник и пара сторожевых псов. И кот, – постарался быть точным Сулейман.
– Предлагаю немедленно осмотреть место происшествия в конторе Касриэля. Там и решим, что делать дальше.
Контора стояла на южной окраине Сарая, на Красной пристани. У монголов так уж заведено: на юге красное, на севере черное. Только за северной пристанью закрепилось название «Булгарская». Она вплотную примыкала к одноименному кварталу, да и верховодили там выходцы с верховьев великой реки. Немудрено. Каждое лето с вешней водой туда приплывали корабли с мехами, рабами, зерном, купцами и гостями из бескрайних и суровых полуночных земель, огромные плоты из бревен, даже целые разобранные строения, которые оставалось только установить на месте. На Красной пристани чаще вставали на якорь морские суда. Такие, что порой даже не могли подойти близко к берегу. В трюмах каждого из них разместился бы груз большого каравана. Здесь царила и правила заморская торговля.
Большому кораблю – большое плавание. И большие деньги. Здесь обделывались очень серьезные дела. В которых нередко принимали участие даже ханские поверенные – уртакчи.
Большие деньги любят тишину. Поэтому ночное происшествие было событием из ряда вон выходящим. У конторы стояли стража, надсмотрщики, старосты. Не было только обычных в таких случаях зевак. Красная пристань никогда не привечала праздношатающийся люд, а сейчас, когда уже
