Но в России, которую два века само правительство дергает взад и вперед, где вырабатываемые в канцеляриях реформы и контрреформы беспрерывно следуют одни за другими, где весь экономический строй страны находится в интенсивном процессе изменения, куда уже два века, спускаясь сверху вниз, проникают все идеи, вырабатываемые европейской цивилизацией, — чтобы в такой стране все подданные сообразовались с волею начальства, — вместо религиозной неподвижности восточной нравственности — необходимо ее полнейшее отсутствие, полнейшее равнодушие к тому, добро или зло повелевает начальство — лишь бы деньги платило.
Чтобы в такой стране никто не «раздражал» правительства, недостаточно, чтобы люди «убивали в себе мысль и волю и нравственное достоинство», — это делается в громадных размерах. Надо, чтобы им убивать-то было нечего.
Многие из волнующихся студентов делаются потом «раболепными исполнителями чужой воли для того, чтобы безмятежно провести жизнь свою». Даже из людей, принимавших участие в «политических преступлениях», иные дослуживаются потом до «степеней известных». Но и этим людям, мысль, воля и нравственность которых не живучи и могут быть убиты отдельно от остальных функций организма, на убийство все же нужно время, а пока что — будущий сановник «раздражает» правительство.
* * *
За последнее время правительство снова подвергается самым усиленным раздражениям. Снова у значительного процента образованной молодежи жажда честной деятельности пересиливает благоразумные соображения об ядовитости и бдительности мундирных змей. Но рядом с вторично поднявшимся слоем образованных разночинцев встает теперь нечто, чего не предвидел Добролюбов. В горячей «атмосфере надежд и ожиданий» вырастает теперь все больший и больший круг рабочей молодежи. Ей не от чего отрекаться. У нее, как у Инсарова, никогда не было ничего общего с нашими внутренними турками. Рабочие непосредственно страдают от произвола в его самой грубой форме, они сами — просыпающаяся часть того «простонародья», на инстинктивное восстание которого рассчитывал Добролюбов. Но в то же время они рвутся к знанию, они вырабатывают в себе те «истинные убеждения», которые толкают к деятельности, несмотря на всех «змей». Их непосредственное возмущение, соединяясь с знанием, может только развиваться все шире и шире.
Свою статью «Когда же придет настоящий день?» Добролюбов заканчивает страстным призывом к революционному подъему, к «русскому Инсарову». «Он необходим для нас, без него вся наша жизнь идет как-то не в зачет, а служит только кануном другого дня. Придет же он, наконец, этот день! И во всяком случае канун недалек от следующего за ним дня: всего-то какая-нибудь ночь разделяет их!»
Ночь была страшно длинна. Революционное движение разночинцев, освещавшее ее своими молниями, было только очищавшей воздух ночной грозой, без которой мы задохлись бы в миазмах «темного царства». Лишь теперь наступает рассвет «настоящего дня», но теперь уж — «Стучи в барабан и не бойся!» — ночь не может вернуться.
Искра. 1901. 20 дек.
(1883 — 1936)
Григорий Евсеевич Зиновьев (Радомысльский) — советский, партийный и государственный деятель. В революционную деятельность вступил рано. Уже в 18-летнем возрасте подвергся первым преследованиям царских властей. В 1902 г. эмигрировал за границу: сначала в Берлин, затем в Париж, оттуда — в Швейцарию (Берн). Повсюду принимал участие в работе заграничных социал-демократических групп. В 1903 г. в Швейцарии впервые встретился с В. И. Лениным. Вскоре состоялось и первое знакомство с Г. В. Плехановым. Когда на II съезде партии произошел раскол в РСДРП, сразу примкнул к большевикам. Осенью 1903 г. вернулся в Россию (на юг), работал в организациях «искровцев», вел борьбу против «экономистов». В конце 1904 г. уехал за границу. Поступил в Бернский университет, участвовал в комитете заграничных организаций большевиков, сотрудничал в первой большевистской газете «Вперед». В декабре 1905 г. вернулся в Россию, в Петербург, где активно вел агитационную работу. В 1906 г. Зиновьев избирается членом Петербургского комитета РСДРП и фактически ведет всю его работу. На V (Лондонском) съезде партии 1907 г. избран в ЦК. После съезда возвращается в Петербург к моменту разгона II Государственной думы. ЦК приступает к изданию нелегального ЦО партии «Социал-демократ», Зиновьев стал одним из его редакторов. К концу лета 1908 г. приезжает в Женеву, на Пленуме ЦК избирается в состав Заграничного бюро ЦК РСДРП, входит в редакцию большевистской газеты «Пролетарий». Зиновьев пишет много статей по вопросам теории и практики революционного движения. В 1910 — 1914 гг. принимал деятельное участие в газетах «Звезда» и «Правда», журнале «Мысль». После начала первой мировой войны Зиновьев и Ленин из Галиции перебираются в Швейцарию, где возрождают ЦО «Социал-демократ». Газета повела решительную борьбу против социал-шовинизма. На политические убеждения Зиновьева в то время большое влияние оказало его сотрудничество с Лениным в подготовке совместных изданий. К 1915 г. относится написание ими книги «Социализм и война». В дальнейшем вышел их совместный сборник статей «Против течения». После Февральской революции Ленин и Зиновьев переезжают в Россию. Зиновьев входит в состав редакции «Правда», ведет активную политическую работу. После июльских событий 1917 г. Ленин и Зиновьев переходят на нелегальное положение. Зиновьев пишет статьи в газеты «Пролетарий» и «Рабочий». С конца августа участвует в работе ЦК. На заседаниях ЦК РСДРП 10 и 16 октября вместе с Л. Б. Каменевым выступил против вооруженного восстания. После Октябрьской революции находился на руководящей партийной и советской работе. Необоснованно репрессирован. Реабилитирован в 1988 г.
Впервые опубликована в газете «Социал-демократ» (1914, № 33, 1 ноября).
В небывало трудный момент возобновляем мы издание «Социал-Демократа». Наша партия, все рабочее, все освободительное движение, весь Интернационал переживают отчаянно тяжелую полосу. На карту поставлены не только материальные, но и идейные завоевания международного пролетариата — результат многих и многих десятилетий упорной борьбы и тяжелого труда.
Мало того, что каждый день на полях смерти физически истребляют сотни и тысячи рабочих-социалистов всех стран. Мало того, что этот адский замысел представители отмирающего мира выполняют нашими же руками, заставляя рабочих одной страны убивать своих братьев, рожденных в другой стране. Нет! Они сверх того хотят еще деморализовать нас идейно. Величайшему движению, какое когда-либо знала всемирная история, пытаются они привить страшную болезнь, которая свойственна дряхлеющему строю угнетения человека человеком.
Имя этой болезни — шовинизм.
Буржуазия может торжествовать победу. Война принесла с собой громадный идейный развал в большинстве европейских с.-д. партий. Когда 110 с.-д.[131] депутатов германского рейхстага единогласно вотируют 4 миллиарда на войну против Франции и Бельгии, когда «Vorwarts»[132] покорно принимает условие прусского генерала не говорить в рабочей газете о классовой борьбе — это для буржуазии стоит иного выигранного сражения. В дни всеобщего холопства, в дни бешеного разгула шовинизма, в дни, когда шовинизм грозит стать всеобщим даже среди социалистов, в дни, когда такие люди, как Карл Каутский, «теоретически» оправдывают «социалистический» шовинизм Зюдекумов[133] и Гаазе[134], когда Жюль Гэд[135] сидит в министерстве рядом с Мильераном[136], а Плеханов защищает франко-русский союз и для борьбы с германским милитаризмом апеллирует к «культуре» русских казаков и Николая Романова — в такие дни все, что осталось верно социализму, должно поднять свой голос протеста.
Мы не скрываем от себя: шовинистическое течение сейчас очень сильно. Зараза приняла колоссальные размеры. Это не избавляет нас от обязанности, а, напротив, повелительно диктует нам — грести против течения. Пусть сейчас все наши органы в России задушены, пусть слабый наш голос звучит одиноко, пусть каждый день приносит нам все новые известия о социалистах, ставших жертвой шовинистической волны.
Нас мало сейчас. Но уже первые известия из России, которые мы печатаем в настоящем номере, показывают, что сознательные пролетарии нашей страны готовы исполнить свой долг до конца. С полной верой в грядущее освобождение социализма от шовинистического пленения, мы зовем подать друг другу руки всех тех, кто и в эти тяжелые дни остался верен социалистическому знамени.
Шовинистическое течение делает истребительные завоевания. Но мы —
Мы возбудим течение встречное.
