— Грозные времена наступают, — говорил Вардас, — лучше умереть теперь, чтобы только не видать, как варвары станут неистовствовать в граде царя Константина.
— Ты малодушен, Вардас, — попробовал возразить Василий, — может быть, мы еще успеем получить нужную помощь.
— Откуда? Не с неба ли ее ждать? — ядовито отозвался Вардас.
— Отчего же и не с неба? — удивленно спросил присутствовавший при этом разговоре Фотий.
— Дождешься! — сказал Вардас.
— И ты, христианин, говоришь так! — в ужасе воскликнул патриарх.
Вардас спохватился.
— Прости мне, я не это хотел сказать, Фотий, — совсем другим тоном заговорил он, — я хотел сказать, что в Константинополе мало, по всей вероятности, угодных небесам.
— Тогда со смирением следует преклониться пред этой карой… — сказал патриарх сурово. — Нет! — воскликнул он, простирая руки к небу, — нет, слушайте меня. Не погибнем мы. Пусть никакие силы земные не могут спасти нас от варваров, за нас силы небесные, над нами покров Пресвятой Богородицы!..
Это пророчество было произнесено так искренно, что невольно подействовало на всех успокоительно.
— Верь мне, верьте мне все, — продолжал Фотий заметивший, какое впечатление произвели на слушателей его слова, — что минует эта гроза, не тронув града Константина… Ни один волос не упадет с головы последнего из его жителей, и только к вящей славе небес послужит это нападение варваров!..
В это время в комнату Вардаса вошло еще несколько приближенных, и они все слышали, что сказал патриарх.
Фотий видел это.
— Пойдите, все слышавшие, и возвестите слова мои народу, а я сейчас уйду в свою келью и буду молиться Всеблагому за царственный город, за его обитателей и за в ей) Византию. Может быть, голос смиренного раба Господня достигнет горнего Престола.
Благословив всех присутствующих, Фотий поспешил уйти.
В тот же день об его словах, казавшихся смятенному народу пророческими, заговорил весь Константинополь. На форуме только и речи было, что о пророчестве патриарха. Жителям Константинополя, потерявшим всякую надежду на помощь-земную, стало казаться, что в самом деле силы небесные защитят их от надвигающейся грозы.
Когда наступила ночь, из Константинополя ясно было видно мрачное зарево множества пожаров.
Это дружины Аскольда и Дира выжигали деревни, городки и монастыри на берегу Черного моря…
Варяги действительно были очень близко.
Счастье в этом походе было на их стороне. Нигде и никто не оказал им сопротивления…
Панический ужас охватил всех прибрежных жителей. Грозные завоеватели не останавливались ни перед чем. Они все на своем пути предавали огню и мечу. Это был действительно набег скандинавских викингов.
Все монастыри и селения на прибрежных густо населенных, плодородных островах были выжжены. Какая-то непонятная жажда разрушения овладела подступавшими к Византии воинами. Их струги уже обременены были богатой добычей, но это была только ничтожная часть того, что погибло в огне. Но нападавшие не удовлетворялись ничем, шли на Константинополь, они жаждали превратить его в груды развалин…
На одном из прибрежных островов Черного моря жил в изгнании предшественник Фотия, патриарх Игнатий. Когда Вардас возвел на престол патриарший своего племянника, бывший патриарх был заточен в монастырь. При нападении варягов Игнатий чудом спас свою жизнь.
Казалось, сама природа покровительствовала надвигавшимся на Византию страшным врагам. Плавание по Черному морю было очень удачным для них. Несмотря на то, что была осень и приближался период бурь, флотилия россов не потеряла ни одного струга.
Ни войска, ни флота в Константинополе не было. Порфирогенет, оставив город, проводил время в пирах, забывая, что и его престолу грозит смертельная опасность вместе с его столицей…
— Что же будет? — закричали на форуме. — Неужели нас так и отдадут на жертву этим проклятым варягам?..
— Для них разве веками собирались здесь несметные богатства?
— Для того, что ли, у нас император, чтобы он пьянствовал со своими куртизанками, когда отечеству грозит опасность?..
Возмущение росло. Озлобление охватывало всех. Только имя одного Василия Македонянина вспоминалось без злобы. Он один был угодным толпе. Да и в самом деле, Василий в эти тяжелые дни был вместе с народом. Его видели и на форуме, где он своими убедительными речами подымал упавший дух константинопольцев, его видели в храмах молящимся за спасение города, видели с патриархом — словом, народ все более и более привыкал к мысли, что с таким человеком, как этот Македонянин, никакие грозы не были бы страшны городу царя Константина.
Больной Вардас чувствовал, что этот человек приобретает все большее и большее влияние, и был рад возвышению Василия.
Именем императора он отдал приказ о том, чтобы всюду повиновались Василию, как самому Порфирогенету, и это приказание принято было с большим удовольствием.
На одного только Василия возлагались всеобщие надежды…
И он всеми силами старался оправдать их.
По его приказанию вход в Босфор был закрыт цепями, и таким образом прегражден был непосредственный доступ к Константинополю с моря.
Эта цепь уже дважды спасала столицу Византии от подобной же угрозы. В 707 году к Константинополю подступали арабы, но их флотилия не могла проникнуть за цепь. Затем в 822 году к Константинополю подступал мятежник Фома, и цепь так же преградила доступ в Золотой Рог его судам.
Но тогда в Константинополе было войско, теперь же — одни беззащитные жители.
Оставалось и в самом деле возложить всю надежду на милость Божию…
При первом же известии о походе варяго-россов Василий Македонянин поспешил найти среди пленных Изока, сына Всеслава, о пребывании которого в Константинополе ему было известно.
Найдя юношу, Македонянин не бросил его в темницу, как следовало было бы ожидать, а приблизил его к себе.
Этим он думал привлечь Изока на свою сторону и в случае надобности воспользоваться им как заложником.
Изок полюбил Василия, но как только услышал о походе киевлян, решил бежать к своим.
Он уже готовился привести в исполнение свой план. Уйдя из Константинополя, он предполагал как-нибудь перебраться на другую сторону Босфора, а там, по его мнению, уже легко будет добраться до своих.
Пылкий юноша не думал даже, что ему пришлось бы идти по совсем незнакомой местности, и он был бы убит прежде, чем успел бы скрыться из Константинополя.
Но за Изока была сама судьба.
Во дворце было тайное заседание. Совещались Вардас, Фотий, Василий, великий логофет Византии и еще несколько высших сановников.
Вардас предложил средство, всегда оказывавшееся наиболее действительным в подобных случаях, а именно: откупиться от наступавшего врага…
— Лучше потерять часть, чем все! — говорил он.
Волей-неволей пришлось согласиться с этим и встретиться с варягами; выбрать послов возложено было на Василия Македонянина.
Василий всегда с честью выходил из всевозможных затруднений. На этот раз он не знал, что делать.
Кого послать?
Кто решился бы, рискуя своей жизнью, пойти к жаждущим крови варварам? За все это время Василий прекрасно ознакомился с жителями Константинополя и не видел никого, кто осмелился бы на такой подвиг.
Да и варяги не поверили бы послам, после того, что уже случилось в Киеве.
Вдруг Василия озарила неожиданная мысль. Он нашел, кого послать к приближавшимся варягам…
Он приказал немедленно призвать к себе Изока.
— Что прикажешь, господин? — спросил, явившись к нему, юноша.
— Изок, знаешь ты, что грозит Византии, отвечай мне прямо? — спросил Македонянин юношу, пристально глядя на него.
— Знаю!
— Это твои идут на нас войной…
— Да, я слышал, что киевские князья ведут на Византию свои дружины, и они разорят Византию.
— Ты отвечаешь с прямотой, достойной мужчины и славянина, — сказал Василий. — Но подумай сам, что они найдут здесь?
— Как что? Добыча будет богатая.
— И тебе не жаль будет этого славного города, не жаль будет беззащитных старцев, женщин и детей, которые погибнут под мечами твоих соплеменников?.. Не жаль тебе меня, так любящего тебя?
— Зачем ты это говоришь, господин?.. Сердце славян горит местью…
— За что? Разве византийцы пленили и продали тебя в позорное рабство? Вспомни, это сделали именно те норманны, с которыми идут твои земляки на нас войной…
— Ты прав, господин…
— Благодарю тебя… Так вот, если ты хочешь отплатить мне за добро, исполни мою просьбу!
— Я слушаю тебя.
— Отправься к твоим землякам, уговори их уйти от Константинополя, взяв выкуп.
