Поклонившись князю, Горяин вышел из шатра и вновь встал на страже у входа.
После того, как Ягайло узнал, что Витовт со своим войском выступил из Гродно и пересек реку Нарев, он тут же приказал соорудить мост через Вислу. Три дня большое польское войско переправлялось на восточный берег реки. После переправы Ягайло приказал разобрать мост, дабы никто из его полководцев не думал об отступлении. Польское войско Ягайлы и литовско-русская рать Витовта соединились у города Червинска, что на польской земле, в области, именуемой Мазовия.
Здешний князь Януш тоже собрался воевать с Тевтонским орденом, поскольку его земли, как и Жемайтия, постоянно подвергались вторжениям крестоносцев. Мазовшане были одним из самых воинственных польских племен. После смотра объединенное войско союзников двинулось на север к Мариенбургу.
Вступив на территорию Пруссии, польско-литовские отряды повсюду сеяли смерть и разрушение. Многие немецкие поселения были полностью разорены и преданы огню. Первой крепостью, взятой союзниками в Пруссии, стал город Лаутенбург. Разнузданность литовцев и жемайтов в захваченном Лаутенбурге привели к тому, что Витовт приказал отхлестать плетьми тех жемайтских воинов, которые надругались над монахинями из местного женского монастыря. Двух знатных литовцев рассерженный Витовт повелел вздернуть на виселице на виду у своего войска. Эти двое были признаны виновными в ограблении церкви в Лаутенбурге.
Такая жестокость Витовта пришлась не по душе Ягайле, поскольку двое казненных вельмож были его давними друзьями. Оба были из Вильно, и оба в прошлом имели смелость открыто прекословить Витовту. Ягайло усмотрел в этом инциденте проявление самой обычной мести со стороны Витовта.
Ягайло вызвал к себе литовского князя для разбирательства, перед этим выслушав возмущенные жалобы еще нескольких виленских воевод, которым Витовт пригрозил расправой в случае, если те вновь будут замечены в грабежах и насилиях.
– Ты не просто казнил Свиртила и Борзу, брат, но еще и унизил их, повелев им самим установить себе виселицу, – сердито выговаривал Ягайло Витовту, который с невозмутимым видом восседал в кресле с подлокотниками, закинув ногу на ногу. – Ты попрал христианское милосердие, брат. Может, войско и восприняло эту казнь должным образом, но я-то знаю, в чем тут дело! Так-то ты мстишь виленской знати за то, что она не всегда тебе покорна. Жемайты на каждом шагу творят еще большие бесчинства, но им все сходит с рук. Разве это справедливо?
– Все награбленное жемайтами я приказал вернуть в церкви, насильников велел высечь плетьми, – сказал Витовт, не глядя на Ягайлу, который, по своей привычке, не мог усидеть на месте и расхаживал по комнате взад-вперед. – Жемайты при грабежах не применяют оружие против мирного населения, а Свиртил и Борза не просто ограбили храмовую ризницу, но зарезали священника прямо у алтаря! Это вопиющее варварство, брат. За такое я буду казнить без милости любого, невзирая на знатность и заслуги!
– Ты знал, что Свиртил и Борза мои давние друзья, мы росли вместе, и ты же их казнил, брат! – кипятился Ягайло, потрясая сжатыми кулаками. – Тем самым ты нанес мне оскорбление!
– Наоборот, государь! – промолвил Витовт. – Я расправился с двумя негодяями, которые совершали недозволенное, полагая, что в любом случае смогут прикрыться твоим именем. Впредь, брат, будь более разборчив в выборе друзей.
О событиях в Лаутенбурге в одной из польских хроник записано так: «Казнь двух знатных литвинов произвела на польских воинов сильное впечатление. Литовский князь своей суровой непреклонностью вызывал такой ужас у всех своих рыцарей, что они трепетали перед ним, подобно листьям».
Неприязненные отношения между Витовтом и Ягайлой усугублялись еще и потому, что литовский князь, как более опытный в военном деле, претендовал на верховное командование объединенным союзным войском. Польские воеводы были против этого, утверждая, что верховенство должно оставаться за Ягайлой, который первый бросил вызов Тевтонскому ордену и который является сюзереном Витовта. На военных советах часто вместо обсуждения плана боевых действий происходила яростная перепалка между обидчивым Ягайлой и вспыльчивым Витовтом. Лишь благодаря постоянному вмешательству в эти споры мазовецкого князя Януша, женатого на сестре Витовта, удавалось избежать раскола в среде союзников, грозящего полным провалом этого похода.
* * *
В обозе союзников пребывало несколько знатных женщин, оказавшихся там совсем не случайно. Данута, жена мазовецкого князя, находилась при войске на тот случай, дабы Витовт в порыве необузданного гнева не наломал дров во время ссор с Ягайлой. Из всех сестер Витовта Данута была любима им сильнее прочих, а потому ее слова имели на него некоторое воздействие.
После смерти королевы Ядвиги, скончавшейся бездетной, Ягайло женился на вдове познанского воеводы Анне Грановской, которая при неотразимой внешности имела на редкость сварливый характер. Когда Анна неожиданно умерла, то сразу появились слухи, будто это дело рук Ягайлы, пожелавшего таким способом избавиться от докучливой супруги. Слухи постепенно утихли, но Ягайло с той поры все еще вдовствовал, изображая траур по красавице Анне.
Бездетность короля беспокоила польскую знать, поэтому краковские магнаты и можновладцы всячески старались сводить Ягайлу с девицами из знатных семей. Вот и в этом походе в обозе польского войска ехали юные высокородные польки, от которых требовалось лишь одно – почаще попадаться на глаза королю.
Отряды союзников продвигались к Мариенбургу, не встречая никакого противодействия со стороны тевтонских рыцарей, это порождало в окружении Ягайлы некую уверенность в полном превосходстве славянско-литовского войска над крестоносцами. Среди польских военачальников ходили разговоры, что скорее всего открытого боя с тевтонами не будет, которые, по всей видимости, вознамерились отсидеться за мощными стенами Мариенбурга. Этот укрепленный город за все время его существования ни разу не был взят штурмом, хотя в прошлом его не раз осаждали поляки, поморяне и мазовшане.
Находившийся в авангарде Витовт не разделял радужных настроений, царящих среди польских советников Ягайлы. Конные разъезды татар, рассылаемые Витовтом в разные стороны, замечали тут и там конные дозоры крестоносцев, которые постоянно следили за воинством союзников, находясь на безопасном расстоянии и всячески избегая стычек с татарскими конниками. При всей своей прыти, татарам так и не удалось захватить пленника при сближении с неуловимыми тевтонскими дозорными. Витовту оставалось только догадываться о том, что замышляют немцы.
При подходе к реке Древенце, притоку Вислы, войско союзников оказалось вблизи прекрасного букового леса. Ягайло, как истый охотник, загорелся желанием поохотиться на оленей в этом лесу. По воле короля, войско разбило стан вблизи пустого немецкого хутора раньше обычного срока, еще до наступления сумерек. Ягайло отправился на охоту, пригласив на это развлечение и знатных польских девиц, благо все они имели верховых лошадей и неплохо держались в седле.
О том, что основное войско союзников прекратило движение, в передовом отряде Витовта узнали только на заходе солнца. Витовт стоял у бродов на реке Древенце, с нетерпением ожидая подхода главных союзных сил. На другом берегу реки возвышался тевтонский замок Курзетник. Для штурма этого замка у Витовта было слишком мало воинов, к тому же все осадные машины находились в обозе польского войска.
Ловчим Ягайлы удалось выследить небольшое стадо оленей, которое загонщики выгнали прямо на свиту короля. Добычей охотников стали три оленя, причем одного заколол копьем сам Ягайло. По такому случаю королевская свита закатила пир, расположившись в брошенном немецком хуторе, вокруг которого длинными рядами стояли шатры польских, мазовецких, чешских, литовских и русских отрядов.
Присутствовала на этом пиршестве и княгиня Серафима Изяславна, которая в пути свела знакомство с красавицей Малгоржатой, дочерью краковского каштеляна Кристиана Островицкого. Малгоржата уговорила Серафиму пойти вместе с нею на это королевское застолье. Серафима согласилась единственно из желания увидеть вблизи короля Ягайлу, о котором она много слышала и плохого и хорошего.
Распорядители пира усадили Малгоржату и Серафиму слева от Ягайлы, сидевшего во главе застолья, справа от короля заняли места Ярыся, племянница краковского воеводы Зындрама, Божена, сестра маршала Збигнева из Бжезя, и Агнешка, дочь воеводы Добеслава Олесницкого. За этим же столом сидели Данута, жена мазовецкого князя, и ее племянница Барбара.
Вельможи из королевской свиты расположились за двумя соседними столами, поставленными по краям от королевского стола под прямым углом к нему. Пирующие угощались горячим жарким из оленины, запивая это кушанье виноградным вином. Ягайло никуда не выезжал без своих музыкантов. Вот и на этом пиру, происходившем в довольно тесном и низком доме, тем не менее звучали различные мелодии, рождаемые двумя лютнями, мандолиной, свирелью и флейтой. Поскольку за окнами уже сгустились сумерки, помещение освещалось факелами, прикрепленными где только можно.
