– Послушай, милейший, – поманил он пальцем пожиравшего его глазами Федрину, который ради высокого гостя остался дома, хотя собирался посмотреть на венацио своего злейшего конкурента, которое должно было проходить как раз в это время в Септе, – почему ваши девушки такие измученные? Боюсь, что через полгода их нельзя будет выставить не только против собак, но и против мух. Им всем надо отдохнуть.
– Конечно-конечно, – залебезил Федрина. – Я сейчас же отправлю их по комнатам и дам завтра день отдыха.
– Прекрасно, а сегодня вечером ты пришлешь ко мне на маленькую дружескую пирушку вот этих двух девиц, – он указал на Видану и Корнелию. – Надеюсь, моя скромная просьба не идет вразрез с принятыми у вас правилами? Говори, не стесняйся, я всегда прислушиваюсь к чаяниям своего народа.
Федрина подавил невольную гримасу недовольства и расплылся в улыбке:
– Ну что вы… Как можно… Для нас всех это такая честь! Разумеется, все будет сделано, как вы прикажете.
Изнемогший от нетерпения Каризиан глухо кашлянул, привлекая внимание брата принцепса к своей персоне, и Домициан с легкой усмешкой кивнул на своего спутника:
– Мой друг сенатор хотел бы поговорить с одной из девушек, своей старой приятельницей. Надеюсь, никто не будет возражать?
Какое там возражать! Федрина давно уже понял, что, в отличие от старшего брата, Домициан отнюдь не собирался считаться с какими бы то ни было правилами и законами, кроме собственных желаний, поэтому, изогнувшись в поклоне, клятвенно заверил, что сенатор Каризиан может беседовать со своей давней знакомой в любое пристойное для посещений время. Чуть заметная улыбка превосходства промелькнула на губах будущего принцепса, и он кивнул Каризиану, указывая на Луцию.
– Вон туда, пожалуйста, – залебезил Федрина, указывая на женскую часть казармы. – Там ее комната, и они смогут спокойно поговорить. А выбранные вами девушки приедут во дворец к назначенному времени.
– Ну что ж, я удовлетворен, – милостиво завершил свое недолгое посещение Домициан. – Я переговорил с братом. Ты, кажется, хотел выставить девушек в день открытия Амфитеатра?
– Да, Цезарь!
Услышав обращение, приличествующее императору, Домициан расплылся в улыбке.
– Мы пойдем тебе навстречу… А теперь нам пора. Каризиан догонит нас позднее.
С этими словами он торжественно прошествовал назад, к своему портшезу, и отбыл восвояси в сопровождении толпы охранников и так и не открывшего рот Кассия. Федрина от свалившегося счастья не знал, каких богов благодарить и чем отметить столь счастливый день. Еще бы! Ему будет позволено открыть праздник, какой еще не видел Рим! Это ли не признание его заслуг! Пусть потом конкуренты что-нибудь пискнут! Какой же он был молодец, что купил этих девиц! Ха! Сам брат императора со своими прихвостнями позарился на его «куриц»! Какие перспективы! Надо будет провести с девицами беседу, чтобы не ляпнули чего лишнего и вели себя с Домицианом как шелковые.
Весь в радужных мыслях он вернулся в хозяйские покои и так высокомерно глянул на жену, что та, привыкшая верховодить в доме, опешила и впервые не нашлась, что сказать. Еще бы! За одну неделю их школу дважды посещали сливки римского общества! Надо будет сшить новую парадную столу и отремонтировать двор, чтоб не стыдно было принимать высоких гостей. Пожалуй, стоит обсудить это с мужем. И Цецилия впервые за многие годы снизошла до мирного разговора с супругом, чем привела его в состояние полного блаженства.
А в это время этажом ниже Каризиан вошел вслед за Луцией в ее комнатушку и, аккуратно прикрыв дверь, огляделся по сторонам. Бедная девочка! После роскошного дворца, наполненного золотом, греческими статуями и пушистыми коврами, оказаться в такой трущобе! А вид какой! Великолепные волосы небрежно перехвачены на затылке мятой лентой, загорелые руки огрубели, взгляд потерял лукавую надменность, так пленявшую ее поклонников, и стал по-мужски прямым и упорным. Какой же негодяй все-таки почтенный сенатор Луций Нумиций!
Венатрисса заметила выражение отвращения на холеном лице своего спутника и, ошибочно истолковав его, гордо вскинула голову:
– Не нравится – можешь уйти. Никто тебя здесь не держит.
– Ты неправильно меня поняла, – поспешил заверить ее светский красавец, незаметно выбирая место, куда можно присесть, не испачкав нового плаща. – Все прекрасно, просто я привык видеть тебя в несколько иной обстановке. Но это не самое главное. Я только хотел спросить, как тебе здесь? Я могу чем-нибудь помочь?
В его голосе прозвучало столько участия, что отвыкшая от сострадания Луция почувствовала, что у нее защипало в носу.
– Все отлично, сенатор, – проговорила она, стараясь, чтобы ее голос звучал как обычно. – Не хуже, чем дома. Во всяком случае, у меня появились подруги, которые не закладывают никого начальству.
– Но ты такая уставшая…
– Ты что, ради этого напросился на свидание со мной? Чтобы рассказать мне, какая я несчастная и убогая?
Каризиан почувствовал, что еще немного, и Луция как в лучшие годы укажет ему на дверь. Гордячка осталась гордячкой даже на дне социальной лестницы.
– Ничего подобного! Я просто хотел поздравить тебя с Сатурналиями и вручить небольшой подарок. А то какой же без него праздник! Я хорошо знаю Федрину и могу поспорить, что вы вряд ли увидите это блюдо на своих столах. Конечно, в Сатурналии принято поздравлять мужчин, а не женщин, но, учитывая специфику твоей профессии, я подумал, что традиционный молочный поросенок будет в самый раз.
– Ты принес… поросенка?!
Ее глаза широко распахнулись, а вопрос прозвучал с такой странной интонацией, что Каризиан перепугался, что опять сказал что-то не так. Вдруг она решит, что богатый гость собрался поиздеваться над ее бедностью? Такая мысль не приходила ему в голову, но Луция такая самолюбивая девушка…
– Извини, я не желал тебя обидеть, – заикаясь, забормотал он, взяв в свои ладони женскую руку с обкусанными ногтями. – Я просто хотел поздравить тебя в соответствии с традицией. Если твой папаша сукин сын, то это еще не значит… Впрочем, прости, он, конечно же, совсем не сукин сын, а просто редкий мерзавец… Вернее, никакой не мерзавец…
И тут Луция, глядя на первого красавца Рима, щеки которого впервые в жизни запылали румянцем смущения, залилась таким смехом, что Каризиан сбился и сконфуженно умолк.
– Так чего ты извиняешься? Сенатор действительно редкая сволочь, а твой подарок очень кстати. Сейчас девчонки придут, и мы его схарчим.
Направившийся к двери за подношением, неудачливый даритель, услышав такое из уст возлюбленной, замер с открытым ртом и, обернувшись, изумленно уставился на утонченно воспитанную красавицу, которая совсем недавно даже под пыткой никогда бы не использовала подобных слов. Поняв, чем вызвано изумление, Луция не отказала себе в удовольствии еще немного помучить своего воздыхателя:
– Ну, что вылупился? Тащи его сюда, пока рабы не стырили. Жрать ведь охота!
У Каризиана округлились глаза, и, чтобы не упасть, он опустился на постель Свами.
– Ты… Ты…
Луция поняла, что переоценила чувство юмора своего гостя. Такие потрясения не для светского льва, чей самый большой кошмар – плохо уложенные складки на тоге. Если бы она скинула с себя одежду, несчастный был бы не так шокирован. Она села рядом с поникшим другом и теперь уже сама взяла его руку в натруженные ладони:
– Каризиан, милый, не надо так пугаться. Извини, это я неудачно пошутила. Просто такие словечки часто использует моя новая подруга Ахилла, бывшая гладиатрисса из бродячей труппы. Ты ее видел вместе со мной в карцере. За нее тогда Север заступился, помнишь? Кстати, спасибо тебе за плащ. Он нас спас.
Она поднялась, чтобы вернуть накидку владельцу, но Каризиан потянул девушку обратно.
– Оставь. Пусть лежит у тебя. Может, пригодится. Сейчас очень холодно, а ты так легко одета. Подожди, я сейчас принесу обещанного поросенка.
Он подошел к двери и, приоткрыв ее, обратился к кому-то, стоящему за стеной, протянул руки и взял довольно увесистый сверток. Затем плотно притворил дверь и, вернувшись на место, вручил презент девушке.
– Позволь поздравить тебя с праздником! Надеюсь, что мой дар тебе понравится.
Ловкие пальцы Луции быстро развязали ленту и развернули кусок ткани, в который оказались завернутым не успевший до конца остыть зажаренный молочный поросенок, кувшин мульса и мешочек, в котором звякнули монеты.
– Это все мне? – ахнула девушка, стрельнув глазами.
– Если не возражаешь, – улыбнулся довольный Каризиан, любуясь, как на несколько мгновений из-под маски уставшей женщины выглянула прежняя лукавая Луция.
– Спасибо. Мне, конечно, не стоило принимать все это, но я возьму, потому что, уверена, ты не хотел оскорбить меня этим даром… И Ахилла давно тоскует по хорошему куску мяса.
– Расскажи о ней, пожалуйста.
