– Позволь поздравить тебя с праздником! Надеюсь, что мой дар тебе понравится.
Ловкие пальцы Луции быстро развязали ленту и развернули кусок ткани, в который оказались завернутым не успевший до конца остыть зажаренный молочный поросенок, кувшин мульса и мешочек, в котором звякнули монеты.
– Это все мне? – ахнула девушка, стрельнув глазами.
– Если не возражаешь, – улыбнулся довольный Каризиан, любуясь, как на несколько мгновений из-под маски уставшей женщины выглянула прежняя лукавая Луция.
– Спасибо. Мне, конечно, не стоило принимать все это, но я возьму, потому что, уверена, ты не хотел оскорбить меня этим даром… И Ахилла давно тоскует по хорошему куску мяса.
– Расскажи о ней, пожалуйста.
– А что это ты заинтересовался моей подругой? – в голосе девушки прозвучали ревнивые нотки.
– Храни меня Венера от такой напасти! Но, по-моему, Север…
– Не может быть! Ахилла… Север… Ерунда какая! Может, в Риме появилась мода на гладиатрисс? Если так, то посоветуй своему приятелю поискать другую девицу для ухаживаний. Ахилла его ненавидит за то, что на его вилле убили ее возлюбленного, некоего Ферокса. Будь ее воля, Север давно бы плыл в лодке Харона.
– Ну знаешь ли, – обиделся Каризиан за своего друга, – твоя подруга глупая гусыня, которая все перепутала. Если ей так дорог тот парень, то она должна не кидаться на Севера, а сказать спасибо за то, что он его спас.
– Врешь!
– Аполлоном клянусь! Когда медведь начал его трепать, то Север бросился в клетку и добил зверя. А теперь он его еще и лечит.
– Врешь!
– Ну что ты заладила – врешь да врешь! Фи, что за выражения! Всеми богами клянусь! Про медведя – сам видел, а про лечение – Север сказал. Подумай сама: зачем ему меня обманывать?
– Ну дела… – Луция потрясенно уставилась в лицо Каризиана, пытаясь найти признаки лжи, но его глаза так честно смотрели на нее… – Она не поверит… Ни за что не поверит…
– А ты ничего пока не говори. Мало ли что… Ладно, мне пора идти, а то скоро твои подруги придут. Можно, я тебя еще как-нибудь навещу?
– Конечно, можно!
Она сказала это чуть быстрее, чем позволяли приличия, и смущенно опустила глаза, а Каризиан просто расцвел от радости и вдруг неожиданно для самого себя выпалил:
– Послушай, я, конечно, понимаю, что все это не к месту и не вовремя, но, если все закончится благополучно, ты не согласилась бы стать моей женой?
– Нет, тебе точно фурии помутили разум!
– Почему? Я буду тебя любить и холить, после всего того что ты здесь пережила.
Луция растерянно оглянулась по сторонам, пытаясь найти разумные доводы. Все это было так неожиданно, что она впервые в жизни не знала, что сказать.
– С чего ты решил, что меня не загрызут собаки, не запорет Федрина или не случится чего похуже? И даже если предположить такой несбыточный вариант, что меня отпустят с арены, то я собираюсь остаток жизни посвятить тому, чтобы рассчитаться с отцом и Присциллой, а не сидеть за ткацким станком, как порядочная матрона.
– А что потом?
– Потом? – мысль о том, что может быть «потом», просто не приходила ей в голову.
Осмелевший Каризиан обнял девушку за плечи и ласково привлек ее к себе.
– Давай, ты мне сейчас не будешь отвечать и хорошо подумаешь над моими словами. И над «потом» тоже. Я все понимаю и клянусь, что помогу тебе отомстить этим двум людям. Я знаю, что ты не привыкла жить в бедности, и приложу все силы, чтобы стать богатым. Я уже кое-что сделал в этом направлении. Я сейчас баллотируюсь в квесторы. Это, конечно, не консульство, но надо же с чего-то начинать. И еще: я переговорил тут кое с кем и собираюсь построить на своей земле небольшой заводик по производству кирпичей. Строительство – это почти архитектура, так что даже сенатору заниматься им не зазорно. Я уже послал человека к себе на виллу оценить возможности такого дела. И еще собираюсь защищать одного торговца в суде. Он, конечно, вор, но и я защитник пока никудышный, так что в случае моего провала справедливость не пострадает.
– И ты не будешь ждать кончины очередного родственника, чтобы разбогатеть? – улыбнулась Луция, пытаясь за насмешкой скрыть растерянность. Таким Каризиана она еще никогда не видела и совершенно не представляла, как себя с ним вести.
– Не буду! Пусть себе живут, если совесть позволяет. Ну так как?
– Все очень хорошо, но есть маленькое «но»: я тебя не люблю.
– Юпитер Всеблагой! Кто в Риме выходит замуж по любви! Я тебе нравлюсь, и этого довольно. Из нас получится отличная пара. Мы оба честолюбивы, хотим блистать в обществе и идем к цели, не зная преград. Ты вернешь себе звание первой красавицы Империи, а я стану самым хитрым, самым умным, самым изворотливым политиком. Да мы с тобой горы свернем, и если я не закончу свой жизненный путь императором, то уж в консулы при твоей поддержке выбьюсь обязательно! Считай, что это деловое предложение, если любовь сейчас не для тебя.
– Хорошо, я подумаю, – согласилась Луция, прислушиваясь к раздававшимся за стеной голосам возвращавшихся подруг.
Не успев войти в комнату, они побросали мечи и щиты и в изнеможении повалились на постели, закрыв глаза. Туники девушек были мокрыми на груди и спине, будто их облили водой. В нос сенатору ударил сильный запах пота. Все были так измучены, что даже крепкая Ахилла никак не могла подтянуться на свое место на подламывающихся руках. Луция выразительно посмотрела на жениха, и Каризиан, поняв ее взгляд, подтолкнул скифянку так, что она скользнула на тонкий матрас, точно угорь, вывалившийся из корзинки торговки рыбой.
Приоткрыв глаза, она покосилась на нежданного помощника. Бывшая гладиатрисса отлично помнила этого парня. Перед глазами сразу всплыли Путеолы, роскошная вилла, озаренная сиянием сотен светильников, два красавца, обсуждающие ее стати перед боем, точно корову на рынке, незнакомец в плаще с капюшоном у постели умирающего Ферокса.
– Я вас не забыла, – прошептала она, бессильно откидываясь на подушку.
Каризиан с состраданием оглядел распластанные тела. Вот это да! А он-то думал, что его рабы трудятся, как мулы. Да по сравнению с этими девчонками они просто на курорте живут! Надо будет рассказать Северу, что рыжая тут поделывает.
– Тебе пора уходить! – тронула его за рукав Луция. – Я подумаю над твоим предложением…
Чувствуя себя лишним в этом убежище полутрупов, сенатор, быстро чмокнув в щеку без пяти минут невесту, безропотно направился к двери. На пороге Каризиан еще раз оглянулся. Ему, избалованному кучей родственников, ненавидящему любой вид физической активности, кроме любовных утех, было страшно смотреть не бедных девушек, вытянувшихся на убогих ложах с выражением неземного блаженства. Нет, он, пожалуй, ничего не скажет Северу, а то как бы тот не свернул ему шею за эту… Ахиллу или как ее там.
И новоиспеченный жених, как всегда, в тяжелую минуту отправился в особняк Валериев Максимов. Шаркая ногами по камням тротуаров, он размышлял о том, как с сегодняшнего дня изменилась его жизнь, а что его ждет впереди – знают только боги. Позади сенатора плелись рабы, тащившие пустые носилки. Шли и гадали, почему этот богатый человек идет пешком, если можно путешествовать с комфортом, и почему печален, если у него есть свой дом в Риме, вилла и рабы. Разве может богатый и свободный человек предаваться унынию? Все-таки римляне очень странные люди!
Не успела за сенатором закрыться дверь, как Ахилла, чертыхаясь, перевернулась на живот и свесила голову:
– Ну, что тебе сказал этот самонадеянный тип?
– Подарок принес по случаю праздника. Жареный поросенок, вино и немного денег. Так что, подруги, мы сегодня вечером устроим пир. Люди мы, в конце концов, или нет?
– Ой, как здорово! – пискнула Корнелия, усевшись на кровати и восторженно разглядывая сверток в ногах Свами. – А нам Нарцисс сказал, что назавтра тренировки отменяются! Мы идем в термы, а потом целый день будем спать, есть и болтать!
– Ну еще бы! – скептически хмыкнула Ахилла. – Надо же народу товар лицом показать! Я недавно слышала, как Нарцисс хвастался Фламму, что в городе уже поползли о нас слухи и мы, того гляди, станем гвоздем сезона. Представляете? Эти толстозадые сенаторы пускают слюни при упоминании об амазонках! Ха!
– Ахилла! – укоризненно покачала головой Свами, скосив глаза на римлянку. – Выбирай, пожалуйста, выражения.
– Боишься, что Луция обидится? Так она своя девчонка. Эй, сенаторша, ты как?
– Нормально, – бодро откликнулась дочь Луция Нумиция, поражаясь, что ее совершенно не раздражает подобное обращение. А ведь сколько синяков она получила, пытаясь доказать задиристой подруге, что не приемлет такую фамильярность! Как же давно это было!
– А что еще он сказал? – поинтересовалась Свами, пряча оставленный Каризианом сверток за спинку постели.
– Замуж зовет, – как о само собой разумеющемся скромно сообщила Луция.
