— Он говорит: наверное, это жестокий бог, раз он не позволяет людям пить пиво.
— Скажи ему: наш Бог суров, но справедлив, — поспешно возразил купец.
— Он говорит: ну ладно, ладно. Может, вы пьете пиво тайком. А теперь расскажите мне, что нового, — продолжал Ниундо. Султан между тем жестом пригласил гостей рассаживаться на циновках. — Хорошо ли торговали? Что привезли сюда на этот раз? Он говорит: ты же видишь, он не требует дани. Ведь так? Он слышал, большой начальник сказал, что больше не разрешается взимать дань. Так что он не допустит промаха и не станет просить дань, а то большой начальник узнает про это, явится сюда и его накажет. Он говорит: знаешь, о каком большом начальнике он говорит? — Тело султана содрогалось от коротких, как икота, приступов смеха, когда он задавал этот вопрос. — Немец, вот кто большой начальник. Насколько он понял, теперь это новый король. Приходил сюда недавно и сказал всем, кто он такой. Говорят, у главного немца голова из железа. Правда ли это? И у него есть оружие, которое может одним ударом уничтожить город. Мои люди хотят торговать и мирно жить своей жизнью, говорит он, никаких неприятностей с немцами.
Султан добавил что-то еще, и его приближенные расхохотались.
— Вы поможете нам переправиться? — спросил купец, как только возникла пауза.
— Он спрашивает, кого вы собираетесь повидать по ту сторону, — перевел ответ Ниундо. Султан подался вперед с видом бдительным и недоверчивым, как будто ожидая, что ответ подтвердит глупость купца или его опрометчивость.
— Чату, султана Марунгу, — сказал дядя Азиз.
Султан распрямился, коротко, негромко фыркнув.
— Он говорит, он знает про Чату, — сказал Ниундо. Султан подал знак, и ему снова поднесли пиво. — Он говорит, он сообщил тебе, что его жена умерла недавно. Говорит, он все еще не имел возможности ее похоронить, и сердце его не знает покоя.
Чуть выждав, султан продолжал. Он не может похоронить жену без савана, сказал он. После ее смерти в нем угас огонь, и он не в силах сообразить, где взять саван.
— Он говорит: дай ему саван, — повторил Ниундо для купца.
— Вы посмеете отказать человеку в саване, чтобы он смог похоронить жену? — вступил в разговор юноша, до той поры прятавшийся в тени за спиной султана. Он шагнул вперед, встал лицом к лицу с купцом и заговорил прямо с ним, не нуждаясь в услугах Ниундо. Левая нога у него распухла от какой-то болезни, он волок ее за собой. На лице молодого человека не было шрамов, глаза сверкали умом и рвением. Теперь в душном смраде продымленной хижины Юсуф отчетливо различал специфический запах живой гноящейся плоти. Несколько старейшин подхватили слова молодого человека, вытягивая лица, преувеличенно выражая невозможность поверить в такое. Женщины кривили губы, возмущенно бормотали.
— Разумеется, я никому не откажу в саване, — сказал дядя Азиз и велел Юсуфу принести пять рулонов белой бахты.
— Пять! — повторил молодой человек, взявший на себя переговоры. Один из старейшин поднялся на ноги и остервенело плюнул в сторону купца. Брызги слюны попали на обнаженную руку Юсуфа. — Пять рулонов для такого великого султана! Ну нет, так вы через озеро не переплывете. Вы и своему султану дали бы пять рулонов ткани, чтобы похоронить жену? Довольно глупостей! Народ любит нашего султана, а вы его оскорбляете!
Выслушав перевод, султан и старейшины расхохотались. Тело султана содрогалось, ходуном ходило от веселья.
— Это его сын, — шепнул купцу Ниундо. — Я слышал, как он говорил.
— А ты не смеешься с нами, купец? — спросил молодой человек. — Или твой бог запрещает тебе и смеяться? Лучше посмейся, пока можешь, потому что с Чату шутки плохи.
Они сговорились на ста двадцати рулонах ткани. Султан требовал еще и ружья, и золото, но купец с улыбкой ответил, что такого рода торговлей не занимается. А, больше не занимается, подхватил молодой человек. В итоге султан разрешил купцу поговорить с лодочниками — пусть сам уславливается о цене.
— Нас ограбили, — гневно шепнул Мохаммед Абдалла.
— Мы оставили у вас двоих наших в прошлом году, — с улыбкой напомнил купец. — Они были больны, и вы согласились позаботиться о них до выздоровления. Как они? Поправились?
— Они ушли, — спокойно заявил молодой человек, но лицо его выражало презрение и вызов.
— Куда же они направились? — кротко уточнил дядя Азиз.
— Я им родич? Поднялись и ушли, — разгорячился юноша. — Ступайте, ищите их там. Думаете, я не знаю таких, как вы?
— Я вверил их попечению султана, — сказал дядя Азиз, но по его интонации Юсуф понял — или ему так показалось, — что купец уже смирился с потерей.
— Вы в Марунгу хотите попасть или как? — напомнил молодой человек.
Их проводили к лодочнику по имени Каканьяга, маленькому жилистому человечку, который переводил взгляд с них на воду, тихо выслушивая их надобности и уточняя число и вес. Вместе с лодочником они вернулись туда, где дожидались носильщики и груз, чтобы Каканьяга сам мог оценить предстоящую работу. Переправляться будем на четырех больших каноэ, решил он, назначил плату для себя и своих помощников и хотел было уйти, предоставив купцу время подумать, но цена оказалась столь умеренной, а Мохаммед Абдалла так спешил покинуть это место, что лодочника позвали обратно прежде, чем он отошел на несколько шагов.
Отправление завтра утром, предупредил лодочник. И товары, о которых сговорились, следует передать ему до отъезда.
— Почему бы не отбыть прямо сейчас? — настаивал Мохаммед Абдалла, с тревогой вспоминая, сколько пива потребляет султан. Кто знает, что еще взбредет в голову пьяному дикарю?
— Моим людям нужно все приготовить, — ответил лодочник. — Вы так торопитесь попасть к Чату? Если отправиться сейчас, будем плыть ночью. В такой час на воде небезопасно.
— Злые духи бродят по ночам, а? — спросил мньяпара. Лодочник расслышал насмешку, но не стал возражать. Поплывем утром, повторил он.
— Ты хорошо говоришь на нашем языке, — с любезной улыбкой вставил дядя Азиз. — Как и сын вашего султана.
— Многие из нас работали на торговца-суахили Хамиди Матангу, он путешествовал в этих местах и тоже переправлялся на ту сторону, — неохотно ответил лодочник и больше ничего не прибавил, хотя дядя Азиз и пытался его разговорить.
— Когда мы тут проходили в прошлый раз, ваш султан, помнится, и сам немного объяснялся на суахили, но теперь, похоже, забыл, — с той же улыбкой продолжал купец. — Время обирает нас всех. Скажи мне, а те двое раненых, которых мы оставили тут, когда уходили от вас в прошлом году… что сталось с ними? Они выздоровели?
Задавая вопросы, он вручил лодочнику небольшую пачку табака и мешок гвоздей, за которым послал Юсуфа. Лодочник выдержал паузу, прежде чем ответить, перевел взгляд с купца на мньяпару и присоединившегося к их группе Симбу Мвене, потом на Юсуфа. Глаза его слегка блеснули, и он ответил, намекая на возможные неприятности:
— Они нас покинули. Не думаю, чтобы они выздоровели. Они лежали в той хижине и плохо пахли. Они принесли нам болезнь. Животные умирали, рыба ушла. Потом умер юноша, совсем без причины. Его возраста. Совсем такой, как он, — кивком он указал на Юсуфа. — Это было чересчур. Люди сказали, те двое должны уйти.
Когда лодочник ушел, Симба Мвене поинтересовался:
— Они умеют колдовать?
— Не кощунствуй! — одернул его Мохаммед Абдалла. — Просто невежественные дикари, которые верят в собственные детские выдумки.
— Не следовало нам оставлять их здесь. Моя вина, моя ошибка, — произнес дядя Азиз. — Теперь я знаю свою ошибку — но это не поможет ни им, ни их родным.
— Много ли нужно знать, сеид, чтобы догадаться: эти твари пожертвуют чем угодно, лишь бы и дальше жить по своим невежественным обычаям! Я бы поступил так же. А ты попроси их поколдовать и вернуть двоих наших, — презрительно бросил мньяпара Симбе Мвене.
Симбу передернуло:
— Я к тому, что надо получше присматривать за этим юнцом, — пояснил он. — Чтобы с ним беды не стряслось. Помните, как о нем говорили у Мкаты и как лодочник поглядел на него?
