Монах сказал, покачав головой:
— Если б немец сидел еще на нашей шее, ты бы не так разговаривал.
От ворот крепости и до самого лагеря стеной стояли янычары. Они так шумно приветствовали венгерских вельмож и маленького короля, что беседу пришлось прервать.
Посольство проезжало между шатрами и рядами солдат. Воздух был пропитан пылью и смрадом. Через несколько минут показалась блистательная группа беев и пашей, выехавших встречать короля.
Взгляни кто-нибудь сверху на это шествие, мог бы подумать, что на большом цветущем лугу идут навстречу друг другу ряды разноцветных тюльпанов.
Люди встретились, остановились, поклонились друг другу, потом, смешавшись, двинулись дальше по берегу Дуная, на север, туда, где среди всех остальных выделялся зеленый тройной шатер, напоминавший дворец.
Султан стоял перед своим шатром. Лицо его, как всегда, было нарумянено. Он с улыбкой кивнул головой, когда монах Дердь вынес из экипажа синеглазого пухлого младенца.
Хозяин и гости проследовали в шатер.
По пятам за своим господином вошел и Гергей. В шатре стояла приятная прохлада и пахло розами. Сюда не проникал лагерный смрад, от которого в знойный день становилось почти дурно. Страж не пропустил в шатер остальных членов свиты.
Султан был в длинном, до полу, кафтане цвета черешни, перехваченном в талии белым шнурком. Кафтан сшили из такого легкого шелка, что сквозь него даже проступали очертания рук. И подумать только, что от мановения этих тощих рук дрожала в ту пору вся Европа!
В шатре султан взял ребенка на руки и начал разглядывать его с заметным удовольствием. Мальчик засмеялся и схватил его за бороду. Падишах с улыбкой поцеловал малыша.
Вельможи вздохнули с облегчением. Да неужто это и есть кровавый Сулейман? Ведь это добродушный отец семейства! Взгляд его чист, улыбка дружелюбна. Вот ребенок потянулся за алмазной звездой, сверкавшей на тюрбане. Султан отдал ему звезду.
— На, поиграй ею! Сразу видно, что ты королем родился.
Балинт и Гергей поняли, что он говорит.
Султан обернулся к своим сыновьям.
— Поцелуйте маленького венгерского короля!
Сыновья султана, улыбаясь, поцеловали малыша, тот весело засмеялся.
— Примете вы его своим братом? — спросил султан.
— Конечно, — ответил Селим. — Ведь этот ребенок так мил, будто в Стамбуле родился.
Гергей оглядел шатер. Что за роскошные синие шелка! А на полу плотные узорчатые синие ковры. В стене шатра круглые окна без стекол. В одно из них султану виден остров Маргит. Внизу, возле стенки шатра, разложены большие подушки для сидения.
В шатре не было никого, кроме трех венгерских вельмож: монаха Дердя, Вербеци и Балинта Терека, да еще няни и Гергея, которого по роскошному наряду придверник мог принять за пажа самого короля. Тут же стояли и сыновья султана, двое пашей и толмач.
Султан вернул младенца-короля няне, но, продолжая им любоваться, похлопывал его по щечкам, гладил головку.
— Какой красивый, здоровенький! — приговаривал он.
А толмач так разъяснял его слова по-латыни:
— Милостивый султан соизволил сказать, что ребенок очарователен, как ангелочек, и цветет, как распустившаяся на заре восточная роза.
— Я рад, что повидал его, — заговорил снова султан. — Везите малыша обратно к королеве. Передайте, что я заменю ему отца и сабля моя будет охранять маленького короля и его страну во веки веков.
— Его величество так рад, — объяснял толмач, — словно видит собственного своего ребенка. Он усыновляет его и простирает над ним могучие крылья своей власти, господствующей над всем миром. Передайте это ее величеству королеве, а также передайте ей самый благосклонный привет падишаха.
Султан вытащил из кармана кошелек вишневого шелка и милостиво сунул его в карман няньки. Потом он снова поцеловал ребенка и ласково помахал ему рукой.
Это был знак того, что султан считает свое желание выполненным и гости могут удалиться.
Все с облегчением вздохнули. Нянька чуть не бегом унесла ребенка.
Вельможи вышли из шатра. Паши любезно взяли их под руки.
— Нынешний вечер вы гости его величества султана: поужинайте вместе с нами. Пусть вернется и та часть свиты, которая повезет короля обратно. Стол уже накрыт.
— Вас ждут кипрские вина, — любезно произнес молодой чернобородый паша.
— Нынче и нам дозволено чокнуться, — весело прибавил другой молодой паша, рыжий и с таким веснушчатым лицом, будто его засидели все лагерные мухи. Даже выделанная в форме морской раковины прекрасная пряжка и страусовое перо на тюрбане и те не красили его.
— Проводи короля домой, — сказал Балинт Терек, обернувшись к Гергею, и исчез в шатре под руку с одним из пашей.
Солнце уже село за будайские горы, и в небе багряным огнем горели облака.
Маленького короля снова водворили в экипаж. Правой ручкой он помахал пашам, венгерским вельможам, и позолоченный экипаж покатил меж двух рядов бурно приветствовавших его солдат в Будайскую крепость.
Гергей поскакал вслед за экипажем.
Цецеи вместе со стариками ехал впереди, молодежь — сзади.
— А турки-то, оказывается, не такие уж дикари, — весело болтали они меж собой. — Они и вправду уважают венгров. Немцы куда подлее!
Гергей скакал позади Золтаи и Мекчеи, рядом с рыжеватым толстым юношей, которому он представился еще в начале поездки.
— Дружище Фюрьеш, — сказал Гергей своему рыжему соседу, почтительно глядя на него, — я только сегодня попал в Буду и ни с кем еще не знаком.
— А что тебе, братец? С удовольствием дам, сколько смогу.
Он решил, что Гергею нужны деньги.
— В полночь у меня должна состояться одна встреча. На площади Сент-Дердь…
Фюрьеш спросил, улыбаясь:
— Какая встреча?
Он решил, что у Гергея на площади Сент-Дердь назначено любовное свидание.
Встряхнув рыжеватыми волосами, Фюрьеш весело взглянул на Гергея и воскликнул:
— Ах, вон оно что!..
— Встреча-то как раз не из веселых, — мотнул головой Гергей, — но и не очень серьезная.
— Одним словом, тут замешано сердце?
— Нет, сабля.
Фюрьеш вытаращил глаза.
— Уж не драться ли ты вздумал?
— Драться.
— С кем же?
Гергей указал на Мекчеи, который скакал впереди них в зеленой атласной одежде.
Фюрьеш опять посмотрел на Гергея и уже серьезно спросил:
— С Мекчеи?
— Да.
— Имей в виду, что он сорвиголова.
— Да ведь и я тоже не ягненок.
— Он уже и немцев рубал.
— А я его самого зарублю!
— Ты хорошо владеешь саблей?
— Семи лет начал.
— Ну, это кое-что обещает.
Фюрьеш пощупал мышцы на руке Гергея, покачал головой.
— Лучше всего тебе попросить у него прощенья.
— Мне?..
Фюрьеш тревожно покачал головой.
— Он одолеет тебя.
— Меня?.. — И, выпятив грудь, Гергей взглянул на скакавшего впереди Мекчеи. Потом снова обернулся к Фюрьешу: — Ты будешь моим секундантом, дружище?
Пожав плечами, Фюрьеш сказал:
— Если только секундантом, то с удовольствием. Но ежели какая беда случится…
— А что может случиться? В худшем случае он кольнет меня. Но ведь и я в долгу не останусь.
— Как бы там ни было, но вместо тебя я драться не стану.
Вдруг в передних рядах поднялись шум и суета. Потом раздались дикие крики, заметались кони. У всех точно шею свело: люди уставились на крепость.
Посмотрел на крепость и Гергей.
На воротах Буды развевались три огромных флага с конскими хвостами. Бунчуки были водружены и на церквах и на башнях. А в воротах крепости вместо венгров стояли турки с алебардами.
— Пропала Буда! — крикнул кто-то замогильным голосом.
И как ветер сотрясает деревья, так потряс этот вопль венгров.
Это закричал Цецеи.
Все побледнели, но никто не отозвался. И молчание стало гробовым, когда на колокольне храма Богородицы муэдзин[29] завел пронзительным голосом:
Аллаху акбар… Ашшарду анна ле иллахи иллаллах
[30].
Гергей и часть отряда галопом поскакали обратно, в турецкий стан.
— Где вельможи? Вельможи! Венгерские вельможи! Произошло вопиющее злодеяние!
Но неподалеку от султанского шатра им преградили путь бостанджи в красных шапках.
— Назад! Сюда нельзя!
— Мы должны войти! — заорал Мекчеи, задыхаясь от гнева. — Или вызовите наших господ.
Вместо ответа бостанджи приставили им к груди пики.
Турецкий лагерь весело гомонил. Отовсюду слышались звуки рожков и чинчей.
Гергей крикнул по-турецки:
— Вызовите на одно словечко господина Балинта Терека!
— Нельзя! — рассмеялись в ответ бостанджи.
Венгры стояли в нерешительности.
— Вельможи! — крикнул один коренастый венгр. — Выходите! Беда!
Никакого ответа.
Гергей поехал в обход. Взобравшись на холм, где стояли сипахи, он надеялся оттуда проникнуть к загостившимся венгерским вельможам.
