Шовинистическое поветрие, имевшее такие истребительные последствия для всего Интернационала, не пощадило и нас, русских социалистов. Мы заплатили ему хорошую дань уже в лице одного Плеханова. Мы дожили до того, что русские социалисты предлагают перемирие царизму, что нам говорят: мы согласные претерпеть еще несколько лет царской власти, но только пусть «наша» армия сейчас разобьет «прусский милитаризм». Это — в то время как наших рабочих депутатов сажают в тюрьму, как наших товарищей, московских пролетариев, за простую принадлежность к нашей партии карают 6-ю годами каторги!
— «Мы — русские, и потому мы — за победу России!» — говорят нам. Точно победа русского «иезуитского ордена» в самом деле будет победой России, т. е. победой русских рабочих, крестьян, русского народа. Точно в самом деле русскому народу нужно закабаление Галиции, завоевание Константинополя с проливами, присоединение Персии и т. д. Мы дожили до того, что, говоря о победе России, они забывают о том, что это на деле была бы в первую очередь победа русского царизма.
Мы — русские, и потому мы — за поражение русского царизма — вот формула, которая гораздо больше к лицу нам, русским социалистам, если уж в самом деле необходимо аргументировать от того, что «мы — русские».
— Но победа «России» принесет нам усиленное развитие капитализма, а с ним и усиленный рост рабочего движения. Из этого следует, что «мы, как марксисты»... и т. д. — Не опошляйте великого учения марксизма. Вы оправдываете худшую карикатуру на марксизм, которую некогда рисовали противники марксизма. Так как развитие капитализма прогрессивно, то — давайте строить кабаки, насаждать капитализм, пойдемте на выучку к капиталу, поддержите «августейшего главнокомандующего», пролагающего пути для отечественного капитализма. Если стать на точку зрения выучки у капитала и выварки в фабричном котле, тогда — прав Зюдекум, во всяком случае не меньше, чем мы. Ибо его «немецкий» капитализм нисколько не хуже, а во многих отношениях лучше, могущественнее и прогрессивнее русского. Дело социал-демократии — организация рабочего класса, развивающегося на основе капитализма, для борьбы против капиталистического строя. Неужели мы настолько основательно все позабыли и ничему не научились, что приходится доказывать, что социализм и империализм совсем не одно и то же?..
— Пусть так. Но ведь поражение русских войск ляжет на русский народ. Возможную контрибуцию придется платить рабочим и крестьянам. Разорят-то ведь бедноту. Сотни тысяч убитых солдат — ведь это те же рабочие и крестьяне... — Это верно, — отвечаем мы. Но разве победу «России», т. е. русского царизма, оплатит не та же беднота? Разве сотни тысяч сынов России не лягут на полях смерти и в этом случае? Разве мы, как международные социал-демократы, можем желать, чтобы не нас, а, скажем, австрийского или германского рабочего и крестьянина разорила та же «Россия»? Жертвы, — громадные, неисчислимые жертвы будут во всех случаях и со всех сторон. Разница только та, что в случае победы «России», внутреннее положение подлинной России станет еще безотрадней, еще трудней.
— Да, но тогда вы попросту солидаризируетесь с прусскими юнкерами и австрийской монархией, тогда вы ведете войну против русского царизма в том же духе, как Зюдекум и Ко, тогда вы в борьбе против царизма прибегаете к таким лозунгам, которые затушевывают классовую точку зрения! — Нет, это не так. Это было бы так, если бы мы стали на точку зрения Каутского или Плеханова, будто весь вопрос исчерпывается тем, что каждый рабочий должен «защищать свое отечество» и признать это право за другими. Это было бы так, если бы мы не клеймили, как измену социализму, ту политику мнимой «борьбы против царизма», которую лицемерно провозгласили австрийские и германские с.-д. Это было бы так, если бы мы не требовали от всех социалистических партий борьбы против правительств их собственной страны, если бы мы не провозгласили лозунга «превращение империалистической войны в гражданскую» для всех стран сколько-нибудь развитого рабочего движения. — Когда наш... усердный Парвус[154] провозглашает: «Для нас может быть только (!) один лозунг — борьба против царизма! — это относится не только к социалистическим партиям Германии и Австро-Венгрии, которым приходится защищать свое отечество (!) против царской армии, это относится также к социалистическим партиям всего мира» (см. его листок «Борьба против царизма», Константинополь, октябрь 1914 г.), — мы отвечаем:
— Нет, наш лозунг именно не может быть «только» против царизма! Ваша фраза о защите отечества так же лжива, как фраза Зюдекума. Да, против царизма! Но — не только против царизма, а и — против кайзеризма, шире — против империализма: и германского, и английского, и французского, и бельгийского. Мы переживаем типичную империалистическую войну, войну начала конца капитализма. Мы будем бороться за низвержение позорящего культурное человечество царизма. Но вас, товарищи немецкие, английские и французские рабочие, мы зовем вместе с нами бороться против вашего империализма, бросившего миллионы пролетариев под жерла пушек. Против царизма и против буржуазного империализма — таков наш лозунг. Давайте подготовлять превращение империалистических войн в гражданскую войну! Пусть германская (и французская) с.-д. сейчас глуха к нашим призывам. Мы не можем изменить нашему знамени потому, что ему изменили Гаазе и Носке[155], или даже Жюль Гэд с Плехановым. Мы твердо убеждены, что раньше или позже наш призыв встретит горячий отклик в сердцах рабочих всех стран. Мы боремся на два фронта: и против Плеханова с Гэдом, и против Парвуса с Зюдекумом. — «Хорошо. Но вы просто ошибаетесь в расчетах. Если «Россия» и потерпит поражение, Германия все-таки не допустит революции, Германия придет на помощь царизму». — Очень может быть, — . отвечаем мы на это. Близкий союз «Германии» с «Россией», — перспектива очень вероятная в обоих случаях. Мы вовсе не думаем, что после военного разгрома царизм не может извне ожидать уже никакой помощи против революции. Русская демократическая революция слишком угрожает интересам всесильной европейской плутократии, чтобы она не оказала помощи царизму в роковую для него минуту. Но при прочих равных условиях наше положение, — положение подлинной России, шансы революции — будут гораздо больше после военного разгрома царизма, чем после его победы. Во всяком случае, мы не можем забыть, что победа «России» означает сейчас непосредственно громадное абсолютное ухудшение положения для нескольких миллионов галицийского населения, что та же победа «России» намечает разрешение в духе Пуришкевича, в духе кнута и виселицы, национального вопроса в России, касающегося десятков миллионов украинского, польского, еврейского и др. населения.
Три перспективы можно нарисовать, учитывая то положение, которое мы видим сейчас.
Первая: «Россия» побеждает. Царизм получает Галицию и в той или другой форме Константинополь с проливами. Франция попадает в еще большую зависимость от царизма. Звезда российского «иезуитского ордена» приобретает небывалый блеск. Русский милитаризм принимает размеры, которые не снились даже Германии. Десятки миллионов рабочих и крестьян способна обратить в пушечное мясо царская «Россия», распоряжающаяся почти 200-миллионным населением. Из золотого дождя контрибуций добрая доля перепадает и буржуазии, которая окончательно прикована этим к колеснице царизма. Украина задушена. Над Финляндией отсроченный приговор приведен в силу. «Решение» аграрного вопроса в духе Столыпина облегчено разрежением крестьянского населения — миллион, а то и два — самых молодых и активных крестьян перебито во славу «России». Русский «иезуитский орден» получает диктатуру на международной арене. Пред ним все преклоняется. Стоит русскому царизму захотеть, — и любое освободительное движение в любой стране будет задушено. Всеевропейская реакция отбрасывает на десятилетия назад мировое рабочее движение, и в первую голову — рабочее движение в России. Для социализма созданы новые, громадные трудности.
Вторая: «Россия» не одерживает решающей победы, но вовремя заключает мир с Германией. Например, после возможного взятия Варшавы пруссаками — момента, который германской дипломатии кажется особенно благоприятным для заключения сепаратного мира с «Россией». Возможно, что следуя «славным заветам предков», царская Россия так или иначе предаст Сербию и обменяет ее на Галицию. Возможно, что, заключив союз с Германией, она даст ей затем «додраться» один на один с Англией, чтобы ослабить обоих и продолжать приближаться к Царьграду. В результате, на время — русско-прусский священный союз. «Россия» получает новую отсрочку для выполнения «завещанных предками исторических задач», т. е. завоевания Царь-града. Та же отсрочка распространяется на внутреннюю войну «России» против России. «Внутренние турки» остаются господами положения.
