Ургин спросил:
– Как же ты намерен это сделать?
Царь впервые за всю затянувшуюся беседу улыбнулся.
– Есть у меня одна мысль.
– Что ж, Бог в помощь тебе, государь!
– Устал поди, князь?
– Нет, с чего? Или считаешь меня уже непригодным для серьезных дел? Дряхлым стариком?
– Не хотел бы я попасть под руку такому дряхлому старику где-нибудь в укромном местечке.
Ургин поднялся.
– Позволь удалиться, государь?
– Ступай, князь. Да хранит тебя Господь!
– Благодарствую.
Князь поклонился в пояс и вышел из царских палат. Покинул он Кремль в смятении чувств, еще более изумляясь воистину великим размахом планов первого русского царя.
Наступил 1566 год от Рождества Христова. Отвыли свои песни зимние метели, ушли прочь лютые морозы. Повсюду зажурчали быстрые веселые ручьи. В свои права вступила весна.
Она принесла с собой не только природное потепление, но и оттепель в политической жизни державы после холодов нового порядка – опричнины. Ярким примером перемен стало повеление государя о снятии опалы с большинства ростовских и ярославских князей, отправленных в ссылку. Им были возвращены земли, отобранные годом ранее.
Следующий важнейший шаг был предпринят Иваном Грозным летом того же года. Бояре и дворяне, обвиненные им в измене, получили прощение и были привлечены к обсуждению вопросов международной политики государства.
Никто не мог предполагать, каким насыщенным событиями, имеющими прямое влияние на историю Руси, окажется май, да и весь 1566 год.19 мая по причине тяжелой болезни и физической невозможности исполнять свои обязанности митрополит Афанасий сложил с себя сан.
Иван Грозный, находившийся в то время на богомолье в Александровской слободе, поспешил в столицу, где состоялся совет с земцами и духовенством. Царь неожиданно для всех предложил стать митрополитом казанскому епископу Герману Палеву, противнику опричнины. Из Москвы послали сразу двух гонцов, в Казань и… на Соловки.
Вечером того же дня к царю явились Алексей Басманов и Малюта Скуратов.
Алексей сразу спросил:
– Государь, опричная братия в недоумении. Позволь узнать, почему ты предложил сан митрополита одному из наших противников?
– Что, даже в опричном дворе кто-то выражает недовольство решениями государя, игумена всея Руси?
Басманов смешался, вперед выступил Скуратов.
– Позволь, государь, мне сказать?
– Говори, коли пришел.
– Недовольства не проявляет никто, просто опричной братии непонятно, почему ты хочешь поставить митрополитом именно Германа, а не другого архимандрита, дружественного нам.
– Вам известно, что я не назначаю главу церкви. Он избирается собором. Мне дано право лишь называть какое-то имя.
– Но почему Герман, государь? – осведомился Басманов.
– А вот это уже не ваше дело. Передайте опричникам, царь знает, что делает. Герману Палеву не быть митрополитом. У вас есть еще ко мне вопросы?
– Нет, но есть неприятное известие, – заявил Малюта.
– Говори! – приказал царь.
– Наши лазутчики в шайках лихих людей сообщили, что по приказу Кудеяра, будь проклято его имя, разбойникам, переодетым в опричников, велено жечь и грабить села, входящие в земщину, разорять обозы и купцов из этих земель. Вчера лиходеи в облачении опричников разгромили небольшое село у Курска, перебили всех жителей от мала до велика.
– Вот оно, значит, как! – проговорил царь. – Кудеяр бросил вызов лично мне?
– Это дело не шуточное, государь, – сказал Басманов. – Если лиходеи и далее продолжат кровавый разбой, то скоро молва о том, что опричники бесчинствуют на земщине, облетит всю Русь.
– Да уж такие тут шутки, Алексей Данилович. Опричным дружинам пора показать себя, извести лиходеев, навести порядок в стране и поддерживать его. Посему повелеваю срочно сформировать отряды по тридцать-сорок человек, в том числе стрельцов, и отправить их на поиск и истребление разбойничьих шаек. Стеречь все дороги из ближайших вотчин. Предоставлять охрану купцам, если попросят, прежде доведя, что опричники готовы защитить их добро и жизни. Днями и ночами объезжать села и деревни. Создать отдельный отряд для поиска, поимки, задержания или уничтожения Кудеяра. Схваченных атаманов доставлять ко мне. Вот с этого надо было начинать, братья, а не с вопросов по митрополиту. Ступайте, исполняйте приказ!
Высшие чины опричнины попятились к двери. Алексей Басманов вышел в коридор.
Скуратова задержал царь.
– Малюта, погоди!
Тот тут же подошел к креслу.
– Да, государь?
– Я послал гонца на Соловки за игуменом тамошнего монастыря Филиппом. Его прибытие следует ожидать где-то в середине июня. Летнюю дорогу от Соловков до Москвы ты знаешь. Боярам известно о приезде Филиппа. Наверняка кто-то из них если не напрямую, то косвенно поддерживает разбойника Кудеяра. Поэтому не исключено, что враждебные нам бояре попытаются убрать Филиппа. Ведь нас с ним связывает давняя дружба. В нем я вижу митрополита, который поддержал бы меня в отличие от архимандрита Германа. Смекаешь, к чему я клоню?
Скуратов утвердительно кивнул.
– Смекаю, государь! Надобно встретить игумена и доставить его в Москву живым и здоровым.
– Верно. Для этого ты соберешь отдельный отряд, который сам и возглавишь. Понял, Малюта?
– Понял, государь.
– Головой своей отвечаешь! Используй своих лазутчиков, делай, что хочешь, но чтобы Филипп был на Москве.
– Слушаюсь, государь!
– А теперь ступай! О моем распоряжении может знать лишь Алексей Данилович Басманов, больше никто, даже ратники, которых будешь набирать в отряд.
– Да, государь! – Скуратов поклонился и покинул палату.
В конце мая в Москву вновь прибыло литовское посольство во главе с Юрием Ходкевичем. Переговоры были назначены на ближайшие дни, однако обычный протокол подобных дипломатических мероприятий был изменен. Сразу же по прибытии в Москву Ходкевич передал Ивану Грозному просьбу принять его одного. Вечером литовского посла пропустили во дворец.
Иван Васильевич предложил ему сесть и спросил:
– О чем ты хотел поговорить со мной, гетман?
– Я хотел обсудить с тобой, государь, вопросы дальнейших отношений между Россией и Литвой.
Русский царь удивился:
– Но ведь они должны обсуждаться на переговорах!
– Король поручил мне первоначально встретиться с тобой, государь. Ведь как решишь ты, так ответят на наши предложения и твои вельможи, назначенные вести переговоры.
– Что ж, ты прав. Время у меня есть, я слушаю тебя, гетман.
– Мы предлагаем разделить Ливонию. Россия и Литва должны сохранить за собой уже занятые земли.
– А как же быть с тем, что отошло к шведам?
– Тоже разделить.
– Вот как? Сигизмунд предлагает мне нарушить договор со шведами?
– Разделение земель, государь, вполне реально, так как сейчас Швеция не является мощной военной державой и не сможет сопротивляться совместному давлению России и Литвы.
Иван Грозный повысил голос:
– Так вот почему ты настаивал на личной встрече! Сигизмунд предлагает мне союз против Швеции, но его посольство не может заявить об этом вслух. Твой король склоняет меня к измене?
– Но это же в интересах России, государь!
– А почему же Сигизмунд не советовался со мной, когда заключал союз с нашим извечным врагом крымским ханом?
– На это, государь, у меня ответа нет.
– Король польский рассчитывал при поддержке Крыма усилить действия своих войск против нас. Однако узнал, что турецкий султан потребовал от хана выслать войска в Венгрию для войны со Священной Римской империей, и пошел на попятную. Теперь ему предстоит воевать с Россией и со Швецией, чей военный потенциал Сигизмунд явно недооценивает. Посему он и делает мне подлое по своей сути предложение. Впрочем, ничего иного от короля Польши ждать не приходится. Он подкупил Андрея Курбского, рассылает письма другим русским вельможам, предлагает им бежать под его покровительство в Литву или Польшу. Я же считаю подобное поведение недостойным. А посему мой ответ – нет. Никакого союза с Литвой и Польшей в ущерб интересам держав, союзных России, не будет.
Хоткевич воскликнул:
– Это продолжение войны, государь.
– Ее можно избежать, если король польский примет наши предложения.
– В чем они состоят?
– Литва должна отказаться от главных городов Ливонии. Мы готовы отдать Сигизмунду Курляндию и часть других земель, занятых нами. Взамен этого он признает права России на всю остальную Ливонию, в том числе на Ригу.
– Но это означает, что Литва добровольно должна отказаться от основного торгового пути на европейский рынок.
Иван Грозный усмехнулся.
– Таковы наши условия. А принимать их или нет, это ваше право.
– Я понял тебя, государь.
– Если у тебя все, пан гетман, то не смею задерживать.
Поникший Хоткевич покинул царские палаты и под охраной вернулся в посольство.
