Вскоре со стороны овражка появился Федор. Оглядел приготовления, похвалил:
— Молодец, Юрий Васильевич! Завалы соорудили на славу! С твоей машкерой ладно получилось, увидал, аж оторопь взяла. Так вот, за лесом на отдых крымцев встала тьма, если не больше. А сюда идут послы, видать, вельможные татары. Я их лесом обогнал. А пяток ребят в засаде оставил. Если вельмож тут напугаем, побегут, они перехватят.
Долго ждать не пришлось. Вскоре увидели, как с восхода из леса выехали десятка три татар, среди них несколько человек в дорогих халатах, на одном — белая чалма. Приближались не спеша, шагом. Вот поравнялись с опушкой, ничего подозрительного не заметив. У костра ряженые застыли в поклоне. Передовой крымчак спросил их:
— Кто в стане старший? Где он?
Тимон не растерялся, ответил:
— Князь Тимербулат, почтеннейший. У ханского шатра он.
Юрша стоял рядом, за юртой в готовности дать сигнал нападения. Но пронесло.
Как только крымский отряд втянулся в березняк, громко вскрикнул Федор. Сразу свистнули стрелы, большая часть конных татар повалились на землю, оставшимся дорогу преградил Федор и Юрша. Стычка была короткой, в живых остались лишь трое вельмож, их стащили с коней и обезоружили. Когда все немного успокоились, Федор хотел допросить татар, но тот, который в чалме, видать, мулла, шумел, призывал Аллаха, грозил адом всем, кто станет говорить с неверными. Федор махнул рукой, муллу оттащили в сторону, и он затих. Федор вел допрос, Тимон переводил:
— Будете говорить или позвать палача?
Татары что-то залопотали. Тимон перевел: «Согласны говорить, если даруешь жизнь».
— Скажи: обещаю живыми привезти к князю. А он волен сделать по-своему.
Опять татары залопотали. Тот, у которого под распахнутым халатом блестела дорогая кольчуга, сказал по-русски:
— Все скажем, но наперед ответь: почему тут московиты? Кто ты?
— Я — сын воеводы из Тулы, сотник. Воины царя Ивана пришли на помощь городу Туле. Теперь говори, кто ты?
— А где хан?!
— Убежал в Крым. Я жду ответа...
Сперва пленные крутились, потом развязали языки. Их голова, таврический князь, имея под началом почти два тумена, сошел с Муравского шляха и двигался по рекам Сосне и Дону, разгромил города Елец и Донков, задержался на три дня. Чтобы умилостивить хана, князь слал ему подарки. Это оказалась награбленная серебряная и золотая церковная утварь — потиры, чаши, блюда, а также массивный золотой крест, усыпанный драгоценными каменьями.
К концу допроса прибыл князь Курбский. Пленными татарами он не заинтересовался, пообещал только, что жизнь им будет сохранена; на сокровища взглянул мельком. Зато спешил узнать, где находится противник.
Курбский не захотел идти в шатер хана, решил разместиться на опушке. Федор велел приготовить ему ковер. Но князь приказал ковер перевернуть, насыпать на него песка и спросил:
— Сумеешь, сотник Федор, местность писать?
— Умею, князь, отец учил.
Скоро Федор на песок положил еловые ветки, изображавшие леса. Изорвал плат синий — реку Шат выложил, конским ковяком султанский шатер отметил, еловыми шишками — татарские тысячи. Князь одобрил:
— Исполать, княжич! Быть тебе, Федор, воеводой! А скажи, в этом урочище по реке Шат могут быть еще крымчаки?
— Там не был, не ведаю, князь. Это Карницкий бор, на много верст тянется.
— Ладно. Брось туда несколько шишек, да позови того говорливого татарина.
Пленного привели, князь показал и рассказал татарину, что на ковре изображено. Тот понял и залебезил:
— Тебе, князь, все ведомо. Но татарин в лесу не будет стан ставить. Тут не десять, а восемь тысяч стоит, а темника шатер вон там... А эти пять тыщ на том берегу Шат-реки, они завтра перейдут на этот. А еще три тыщи на Иван-озере.
— Теперь скажи, сколько у вас русских полоняников?
— Прости, князь! Не считал никто... Много больше тысячи.
— Запомните эти слова, други мои, — сказал Курбский, — и воям своим скажите.
Пленника увели, князь потребовал бересты:
— Будем считать куски бересты нашими полутысячами. Вот этот кусок, Иван Сучков, твоя. Пришла она?
— Пришла, князь, у березняка стоит.
— Ладно. Пойдешь вот так с заходом на закат, встанешь тут. Понял?
— Понял, князь. Сколько верст туда?
— Сколько, княжич Федор? — переспросил князь.
— Напрямую до поляны версты четыре. Туда — верст шесть.
— Шесть верст, — повторил Курбский. — Шибко нудно идти. Высылай ертуальных, разъезды крымские уничтожать! Это, други, всем запомнить нужно. Чем позднее узнает о нас татарин, тем лучше. Правей тебя пойдет...
Примерно за полчаса береста серпом легла вокруг еловых шишек. Своеобразный совет закончился, предводители ушли. Федор предложил пообедать, чем Бог послал, но князь отказался:
— Нет, сотник! Пировать будем после победы. Время дорого.
Юрше и Федору Курбский приказал следовать за ним.
20
После нападения русских воев на обоз князь Михаил со своим отрядом уходил на полдень. Они намного обогнали сильно потрепанную ханскую охранную сотню, перегнали передовые арбы обоза. В этих местах лес мельчал, чаще шел кустарник, особенно по глубоким оврагам. Потом шлях пошел покатым спуском к реке Шивороне. Михаил готов был гнать и дальше, но Деридуб стал просить отдых коням и людям. Его поддержал Ростислав:
— Нам дальше ехать нельзя, князь. Хан приказал тут ждать. Да и Саттар где-то здесь.
— А что мне Саттар? Чем дальше уедем, тем лучше.
— Не скажи, Михаил Иваныч. Хан рассержен неудачей, и ослушаться его опасно.
Сошли со шляха в лесок. После скачки по жаре здесь показалось и прохладно и уютно. Михаил, хоть и не хотел останавливаться, теперь с наслаждением растянулся на траве и тут же уснул. Ростислав последовал его примеру. Воевода подошел к ним с приготовленным обедом, но будить не решился, сел рядом и поел в одиночестве. Скоро расставленные им разведчики сообщили, что прибывают татары, все оттуда, с заката, с Упы. Прибежал еще один, рассказал, что прибыл сам хан, злой как собака!
Только теперь воевода разбудил Михаила и Ростислава. Михаил, еще не открывая глаз, выслушал Деридуба.
— Ну и черт с ним, пускай злится.
Ростислав опять возразил:
— Нельзя, великий князь, нужно идти. Говорят, самолично головы рубит.
— Позднее появимся, когда успокоится.
— С огнем играешь, великий князь! Хочешь, я пойду один?
Михаил Иоаннович возмутился:
— Что ты весь день учишь меня?! Прекословишь, будто я дите малое.
Готовую вспыхнуть размолвку прервал Деридуб, не особо почтительно:
— Хватит вам, князья! Пойду я, скажу, что прислан тобой, государь. Вызнаю, что ему надо.
— Ступай.
Не успели князья пообедать, воевода вернулся.
— Хан требует вас, государи мои, и купца Романа переводчиком. Отступника Сарацина не хочет видеть. Вы осторожнее с ним, злой, не приведи Господи.
Михаил загорился:
— Теперь мне ждать хорошего нечего, а бояться всего надо. Готовь коней. Ты, Ростислав, со мной поедешь или тут прохлаждаться останешься?
— Это ты напрасно так, Михаил Иоаннович! Мы с тобой одной веревочкой повязаны. Поодиночке вылезть не удастся, а вместе, может, что и выйдет. Поехали. А ты, воевода, приготовь людей, может, напоследок пошуметь придется!
Хан принял их под дубом, походный шатер ему еще не поставили. Сидел он на измученном грязном коне, сапоги и штаны испачканы серым илом, шлем сбит набок. Из большой пиалы он пил кумыс. Выпил, вытер усы, остановил тяжелый взгляд на подъехавших.
— Плохо нас жалуют твои подданные, князь Михаил. Да и ты плохо жалуешь. Передо мной, перед ханом на коне сидишь!
Не дожидаясь перевода, Ростислав ответил по-татарски:
— Прикажи, великий хан, спешимся. Даже на колени можем встать, хоть вины своей не чуем.
Хан злобно ощерился:
— По-нашему знаешь! Будешь переводить. Отъедем, тут шумно.
Отъехали немного в сторону. Хан нервно поглаживал бороду.
— Думали мы все время, куда вас деть. — Ростислав тихо перевел Михаилу. Хан продолжал с издевкой: — Может, Ивану вас отдать и помириться с ним. А?
Ростислав, не переводя, ответил:
— Мира у вас все равно не будет, великий хан. Нас Иван возьмет, а сам подумает, что это ты его испугался.
— Оно и правда так будет! Мои советники плохое время выбрали нападать на неверных, Иван большое войско имеет. Я бы ушел сейчас в Крым, подождал, собрал бы побольше нукеров, а Иван пусть начнет воевать Казань. Вот тут самое время жечь Москву. Но мои князья косятся на меня... Это не переводи... Но мои князья хотят рабов, наживы. Придется биться, войско я сохранил, место тут хорошее, ровное. А вот что делать с вами, не знаю. Имам, наш святой, говорит, что это вы приносите беды. Если опять русские побьют нас, моей власти не хватит, чтоб князей сдержать. Вас всех по деревьям развесят. Что скажешь, что посоветуешь?
