пенсне, поинтересовался генерал.
— Благодаря вам, товарищ генерал майор, намного лучше! — улыбаясь, ответил я.
— Раны не беспокоят? Дышать не тяжело? — продолжил он.
— Никак нет! Правда, небольшой кашель, остался… — приложив руку к груди, ответил я.
— Ну, это пройдёт! Нам пришлось удалить вам небольшую часть лёгкого, вследствие ранения. Я пропишу вам порошки, будьте любезны принимать их в течение недели! — пояснил профессор, — А сейчас, мой дорогой друг, я вас осмотрю! Раздевайтесь! — добавил он, и надев на шею стетоскоп подошел ко мне.
Я разделся до пояса и продемонстрировал ему своё обезображенное тело.
— Не больно? — интересовался он, удаляя пожелтевшие повязки, и надавливая на края раны.
— Никак нет товарищ профессор, все путём! — не много корчась от боли, отвечал я.
— А ну-ка, дышите! Не дышите! Так, а теперь еще разок, дышите! Не дышите!
Несколько раз сделав глубокий вдох и выдох, я начал закашливаться. Гурьянов убрал стетоскоп и цыкнув зубами сказал:
— Ну, ну успокойтесь больной! Всё у вас в порядке. Жить точно будете, до свадьбы заживет!
— Я женат, товарищ генерал! — прикрываясь ладонью, сквозь кашель, уточнил я.
— Значит, еще быстрее, выздоровеете! Жена ждет? Она где у вас сейчас? — поинтересовался он.
— В Саратове, в медицинском учится. А на счет того, что ждет… — после нескольких секунд паузы… — я думаю, ждет.
— А почему так неуверенно говорите? — спросила вдруг Фисенко.
— Да дело в том, что не виделись с ней с июля 41-го. Я сразу после того как расписались, ушел на фронт. Пытался писать ей письма, но всё тщетно. Скоро думаю, поеду в отпуск, и встречусь с ней!
— Отпуск отменяется, Петровский! Мы выходим к границам СССР, поэтому работы по самые гланды. Сейчас идешь на склад, к старшине Емельянову, он выдаст тебе форму, потом идешь к капитану Маркину, тот выдаст тебе документы, предписание в часть и твои награды. Давай собирайся, увидимся в штабе! — приказал Кулагин, после чего вышел из-за стола, надевая фуражку, добавил, — думаю, товарищ генерал к строевой он годен!
Профессор присел на свое место, взял перо, чернила и сделав на моей карте какую-то запись, произнес:
— Несомненно, товарищ майор, годен! Руки, ноги, голова целы! Раны уже практически затянулись. Думаю, это не помешает ему снова командовать.
После этих слов, произнесенных Кулагиным, на меня снова напала тоска. Казалось, что судьба специально отводит меня от моей жены, причем все дальше и дальше. Вот уже более трех лет, я не давал о себе знать. И с каждым разом, меня терзают смутные сомнения о том, что я попросту забыт. Замкнувшись в себе с этими мыслями, я в упор заострил внимание на одной точке. Как вдруг, мои рассуждения, прервал удар по столу подполковника Фисенко:
— Так больной! Вы что, в облаках летаете? Вообще-то с вами разговаривают! Или запах свободы уже почувствовали? Сейчас мигом отправим обратно! — с гонором, сказала она.
Мгновенно переключившись, я ответил:
— Мне всё предельно понятно! Разрешите выполнять?
Кулагин, протягивая мне справку об освобождении, тихо сказал:
— Вот держи! Покажешь её, когда будешь получать вещи и документы. Давай, беги!
Выхватив справку из рук особиста, я проследовал к выходу, после чего он вслед добавил:
— Глупостей больше не совершай! А то и так еле жив остался!
Открыв дверь, я повернулся к нему и ответил:
— Больше не повторится, товарищ майор! Хватит с меня благодетели.
Выходя из кабинета, по распоряжению вышестоящего начальства, я убыл в хозчасть для получения личных вещей и документов. Самое дорогое, что у меня оставалось, это память о моей драгоценной Ксении. Ее изрядно потрепанную и затемневшую от капель собственной крови фотокарточку я бездарно потерял.
Выйдя из госпиталя, я пешком следовал в расположение моего полка. Жара стояла невыносимая. Дышать было нечем. Мне приходилось останавливаться на отдых, каждые полкилометра. Хорошо на пути моего следования, меня подобрал «Виллис» майора Кулагина, за рулем которого, находился его верный адъютант и помощник капитан Гайсаров.
После недолгой, но томительной от жары поездки по украинским дорогам, я таки прибыл в полк. По дороге в штаб я увидел новые танки Т-34, стоявшие под брезентами. Зайдя в расположение штаба, я передал свое предписание командиру полка. После непродолжительной беседы, он указал мне, где находится мой экипаж и отдал приказ на отдых.
Закинув свой вещмешок на плечо, я шел на встречу с родными мне людьми. Чувство было конечно трепетное. До моих оставалось каких-то триста метров. Вон я уже вижу силуэт нашего нового танка, рядом с которым выстроен весь экипаж. И только один человек, а по фигуре это был Карасев, проходя мимо каждого, материл на чем свет стоит. Ор раздавался на все село.
— Я вам сколько раз говорил, что танк, это ни место для свиданий! Столярчук, какого хрена ты вчера бабу опять приводил? Уже третья за неделю. Тебе хаты мало? Вали на сеновал, в погреб, хоть на дно Днестра, но только ни здесь! Еще раз повториться, под трибунал! Теперь с тобой Матвеев! Еще раз будешь складывать окурки в сумку с гранатами, я тебе их засуну в одно место. Только-только, получили новую машину, а вы её уже засрали. Пока командира нет, я ваша мамка! — стуча кулаком по погону танка, разорялся старшина.
Столярчук, улыбаясь, крутил во рту соломинку:
— Да ладно тебе Боря упокойся, шо ж я могу с этим поделать! Глядишь убьют, а я так и не насладился жизнью!
— Я все понимаю! Но ты еще тот кабель! Выбери одну и женись! А то устроил тут. Ни танк, а бордель, тит твою мать! Яша, если ты не возьмёшься за ум сам, то я тебе помогу, будь уверен! — грозя кулаком, продолжал Карасев.
Яков продолжая улыбаться, вдруг опрокинул взор на дорогу и заметив меня, воскликнул:
— Ха, Боря, на тебе дулю, купи себе трактор, а на сдачу застрелись! Айда к командиру, лейтенант вернулся!
Бросив свой вещмешок на землю, я побежал на встречу к моим ребятам.
— Алёшка, ты живой! Вернулся дьявол! — прижав меня к себе воскликнул Карасев.
— Да, ребята мои дорогие! Я вернулся! Как вы тут без меня? — обняв всех троих, воскликнул я, и голос мой дрожал от счастья.
— Да вот как видишь! У нас пополнение в личном составе, да и техникой не обидели! — доложился Столярчук.
— И баб водим, да? — перебив его, я с улыбкой ляпнул.
— Ну и это тоже! Обещаю, последний раз, лейтенант!
— Да у тебя каждый раз, как последний, блудный сын! — опустив пилотку на глаза Якову, возмутился Карасев.
— Вот видишь лейтенант, пока тебя не было, он тут развел дедовщину! — слегка ударив старшину
