«Что золотое кольцо в ноздре у свиньи, то женщина красивая и безрассудная» (Пр. 11:22).
– Такую никто не возьмет замуж...
– Ошибаешься: она имеет мужа. Тебе бы хотелось ее поять?
«...Мед источают уста чужой жены, и мягче елея речь ее; Но последствия от нее горьки, как полынь, остры, как меч обоюдоострый;
Ноги ее нисходят к смерти, стоны ее достигают преисподней» (Пр. 5:3—5).
Как хотел бы Иуда бросить эти обвинения в лицо развратному легату! Все тот же великий израильский царь, имя коего означает Миротворец, удержал своего дальнего потомка от безрассудного поступка советом, пришедшим сквозь тысячу лет: «Кто хранит уста свои, тот бережет душу свою; а кто широко раскрывает свой рот, тому беда» (Пр. 13:3).
Посему Гавлонит благоразумно перевел разговор на менее опасную тему:
– Чего ж она дома этим не занимается? Или на улице?
– Дома неприлично – при муже и детях. На улицах за общественным порядком следят эдилы. Можно, впрочем, и на улице – на ходу, в лектиках-паланкинах, но там не столь удобно. Здесь же ничто не мешает...
Раздираемый гневом и отвращением еврей отвернулся в противоположную сторону – и передернулся при виде старика-римлянина, вонзавшего свой уд в задницу красивого мальчика. По щекам юнца, стоявшего на карачках, текли слезы, губа была закушена. Педераст стонал от наслаждения, ерзая на коленях...
– И вот эту мерзость благословляют ваши боги?! И почему развратничать надо именно в термах? – спросил он Квинтилия. Тот, закусив от вожделения губу, наблюдал за мужеложцами; его пенис рос на глазах. Но от ученого диспута эфиоп не смог отказаться даже в эту минуту:
– Ты же не будешь отрицать, что половая жизнь издавна связана с купанием и банями? Это отражено в обычаях всех без исключения народов, потому что между актом размножения и водой существует самая тесная связь, ибо последняя считается первопричиной всего существующего. Из нее произошла сама богиня любви Венера – Афродита, вследствие чего она и получила название «Анадиомены» – «рожденной из пены». Многочисленные водяные и речные божества нередко носят половой характер: нимфы и наяды дочери Океана – прообраза жидкости; нереиды; почитаемый речной бог Адонис. Нимфы представляют неисчерпаемый источник для всякого рода любовных комбинаций. Сексуальные похождения их с богами и смертными дошли до нас в большом числе. Недаром их именами названы малые губы женских детородных органов и клитор. Они вызывают у человека восторженное состояние, похожее на опьянение. Отсюда выражение «нимфомания» для ненасытного любовного влечения женщины. Проститутки часто называются «нимфами». Германские водяные феи – никсы и ундины – точно так же обнаруживают несомненные эротические желания.
Сжигавшее душу иудея негодование было несколько охлаждено возникшим любопытством, естественным для мудреца и мага.
– И чем ваши жрецы объясняют сексуальное значение водных процедур?
– Омывание мужских половых органов водой или проникновение ее в женские гениталии во время купания вызывают эротические представления, приводят даже к мысли о лишении девственности при посредстве воды. Этим объясняется, что у некоторых народов купание считается сакральным сексуальным актом. Когда римляне завоевали Фригию и укрепились в Трое, они встретились там с обычаем, заменявшим физический акт священного блудодейства: молодые за несколько дней до свадьбы посвящали себя богине любви, купаясь в реке Скамандр, дабы принести таким образом ей в дар свою невинность. Связь Эроса с термами, как на Востоке, так и на Западе, можно объяснить еще и другим образом. Геродот сообщает о вавилонянах и арабах, что муж и жена после коитуса должны выкупаться, и пока это не сделано, они не имеют права прикасаться ни к какой посуде.
Относительно египтян то же самое подтверждает Клементий Александрийский.
– У нас, евреев, муж и жена также обязаны совершить омовение после сношения. Это имеет целью благодаря неудобствам, связанным с купанием, предупредить слишком частые совокупления. Рассказывают, что мужчина хотел принудить девушку к греху, то есть к любовному акту без женитьбы. Но когда она крикнула ему: «Где же ты возьмешь потом воду, необходимую для предписанного законом купания?» – то он отстал от нее. Есть еще более выразительный рассказ. Сторож виноградника хотел возлечь с замужней женщиной. Но пока он отыскивал ванну, в которую можно было бы окунуться, пришли люди и помешали совершению греха. Кстати, по нашим отечественным законам, банщик принадлежит к классу людей, которые в силу своей профессии продаются женщинам и побуждения которых поэтому принадлежат к дурным.
– В Риме то же самое мнение. Профессии банщика и массажиста – всего лишь ширмы для блудников и самопродажников. Эта баня, где мы находимся, знаменита особо утонченными способами возбуждения посредством массажных манипуляций...
– Скажи, Мнемон, почему все эти римляне так меня разглядывают и показывают на меня пальцами?!
– У тебя обрезан член, что считается здесь крайне неприличным.
– Купаться нагишом вместе женщинам и мужчинам – прилично! Совокупляться на людях в немыслимых позах – богоугодно! Заниматься мужеложством – поощряется! А вот носить знак завета с Богом – дурной тон! О Господи! Куда, в какой вертеп разврата я попал! – запричитал Иуда со слезами бессильной ненависти на глазах.
Так как выпалил он все это на родном языке, его никто не понял.
– Рано плачешь, раб! – услышал он вдруг за спиной мелодичный властный женский голос. – Время настанет, когда твое естество совсем обкорнают! Тогда и рыдай! Правда, ходят слухи, будто обрезанный меч дольше воюет в постельных битвах. Кто твой хозяин? Одолжите раба-обрезанца мне на часок, я опробую его навеки лысый пенис, никогда таким не баловалась. Только пусть сначала помоется!
Говорила она на латыни.
Гай обернулся к высокой миловидной римлянке. Холеное тело свидетельствовало о богатстве, горделивая осанка – о знатном происхождении, белокурый парик (подражание германским женщинам) – о следовании моде, выщипанные лобок и подмышки – о сладострастии, несколько обвисшие груди, выпуклый животик с морщинами, дряблеющие мышцы ног и рук, разбухшие вены под атласной кожей – о близком к пожилому возрасте (лет под тридцать) и нескольких родах.
– Иуда – не невольник, госпожа! – поклонился ей легат. – Он – знатный иудей, великий целитель, римский всадник по праву усыновления вот этим достойным мужем. – Полководец показал рукой на Сертория.
– В таком случае прошу меня простить, – не смутилась матрона. – Всадник Иуда, не соблаговолишь ли разделить со мной ложе?
По тону квиритки было ясно, что отказов она не признает. Гавлонит доселе еще ни разу в жизни не терял самообладания – ни в разгаре теологического диспута, ни в пылу схватки воинской или любовной. Нынче же, стоя голым перед обнаженной наглой иностранкой, он не мог вымолвить ни слова – просто не ведал, что ответить. И это его спасло, иначе бы раскрылось, что он знает латынь.
– Он не понимает человеческого языка? – топнула босой ножкой сластолюбка.
– Ты сказала, госпожа, – подтвердил ее догадку Мнемон и изложил предложение матроны на греческом.
Из горла зелота вырвалось подобие бараньего блеянья.
– Всадник Иуда польщен твоим предложением, прекрасная. Однако он боится разочаровать тебя, ибо уже несколько месяцев был лишен радостей Амура из-за долгого путешествия, – «перевел» эти животные звуки на язык квиритов догадливый Квинтилий.
Матрона понимающе кивнула головой.
– Я дам ему молодую рабыню, пусть спустит скорое семя в нее. А потом посоревнуемся на палестре Венеры по-настоящему. Эй, Флора! – позвала она невысокую симпатичную девушку с похотливыми бусинками-глазками.
– Ты делаешь моему спутнику очень щедрый подарок, богоподобная незнакомка! – начал флиртовать с патрицианкой Гай. – Такой цветочек я бы сам с охотой дефлорировал!
Остроумная игра слов на понятиях «флора» (одно из значений – цветок) и дефлорировать (лишить девственности) вызвала аплодисменты толпы, с любопытством наблюдавшей за происходящим. Матрона благосклонно улыбнулась и охотно поддержала развитие сюжета начавшейся эротической пьесы.
– Кого ты имеешь в виду, таинственный незнакомец?
– Догадайся сама, прекраснейшая! Разве может нераспустившийся бутон дикого цветка соперничать с расцветшей розой?
– Пожалуй, чашечка прекрасной розы раскроется перед столь красноречиво гудящим шмелем! – засмеялась знатная римлянка. – После иудея я займусь тобой. Устрою испытания для двух постельных атлетов – отечественного и чужеземного – и определю, кто более вынослив и стоек на амурном ристалище.
– И какая же награда достанется победителю?
– А какую ты хотел бы? Лавровый венок? Овацию?
– Если я проявлю себя достойным, то пусть призом мне станет еще одна любовная схватка с тобой, о подобная Венере!
