– Всадник Иуда, ты славно послужил Амуру! Еще ни с кем мне не было так хорошо! Но больше я с тобой никогда не разделю ложе, будь ты проклят богами Рима! – с ненавистью сказала ему вылезшая из воды патрицианка, к которой возвратилась прежняя надменность.
Квинтилий, как будто принесенный ветром, перевел иудею ее слова.
– Почему? – нагло спросил Галилеянин. – Ты получила во много раз большее удовольствие, чем я!
– Потому что ты осмелился впрыснуть в меня свою сперму! Ты хотел меня обрюхатить? Это подло! Я тебе не блудница, не актриса, не рабыня, не пленница, взятая в бою! Ты никакой не мудрец, ты мужлан, думающий вместо головы лысой головкой своего пениса!
– Почему ты не предупредила, чтобы он не кончал в тебя, госпожа? – осведомился подошедший Гай.
– Да он мне рот закрыл поцелуем. И языка не знает... – Матрона вдруг нашла извинение для понравившегося ей любовника.
– О чем она говорит? Почему я не должен был впускать в нее свое семя? – выразил недоумение Иуда.
– У знатных римлянок есть неписаный закон: совокупляйся с кем хочешь, беременей только от мужа. Ублюдков ни в одной семье не потерпят. Искусственные выкидыши официально запрещены и опасны для здоровья, надежных средств против зачатия нет. Поэтому все мужи, которые спят с родовитыми дамами, обязаны прерывать сношение...
– То есть изливать семя на землю?! Это же мерзость перед Адонаи! В Торе сказано: «Ир, первенец Иудин, был неугоден пред очами Господа, и умертвил его Господь. И сказал Иуда Онану: войди к жене брата твоего, женись на ней, как деверь, и восстанови семя брату твоему.
Онан знал, что семя будет не ему; и потому, когда входил к жене брата своего, изливал на землю, чтобы не дать семени брату своему. Зло было пред очами Господа то, что он делал; и Он умертвил и его» (Быт. 7:1с)[85]. Эта римлянка хочет, чтобы я умер от Божьей кары?!
Квинтилий перевел патрицианке слова еврея, и та поджала губы.
– Мне было хорошо с тобой, всадник, и я рассчитывала продлить удовольствие. Однако из-за твоих варварских суеверий я отказываюсь от дальнейших встреч. Моли своего бога, чтобы твоя сегодняшняя эякуляция не оказалось плодоносной, иначе нашему будущему ребенку уготована судьба выкидыша. Прощай!
– Ничего не понимаю, – простонал с отчаянием рабби. – Квириты не признают единого Господа. Но все народы, в том числе римляне, следуют завету Саваофа «плодитесь и размножайтесь» (Быт. 1:28). Я могу понять ваши оргии, ваше прелюбодейство – вы сохранили обычаи древних людей, для коих главным в их вере было любым способом обеспечить плодородие. Но ведь и в старых религиях изливать семя на землю, в прямую кишку, в рот, в руку, в скотину, а не в женскую утробу, за исключением особых редких ритуалов, считалось тягчайшим грехом! Почему же не боитесь вы ужаснейшей мерзости перед Творцом?
Приняв позу Аристотеля, дающего урок самому Александру Великому, эфиоп пустился в пространные пояснения:
– Римляне унаследовали от греков веру в Эрос – всеобъемлющую силу страсти, которая не различает не только пола – вообще ничего! Юпитер совокуплялся с богинями и земными женщинами и в человеческом облике, и в образе золотого дождя, быка, лебедя. Его постоянный любовник – красивый мальчик-виночерпий Ганимед. Нептун овладевал девами, взяв себе тело жеребца. Царица Крита Пасифая отдалась быку, от которого родила Минотавра. Квириты всего лишь подражают своим божествам и героям. Они не гнушаются плотских сношений со всем, что движется, кроме кораблей и повозок. Но ведь и вы, иудеи, далеко не безгрешны перед своим богом! Не отрицай, у меня есть копия Септугианты – греческого перевода ваших писаний, я ее прочитал от начала до конца, хотя, признаюсь, многое не понял.
...Увлечение сексом, зацикленность на нем в Древнем мире привели к тому, что ученые XX века всерьез рассматривали гипотезу о заболевании всех людей античности так называемым сатириазом – повышенной половой возбудимостью. Это, конечно, далеко от истины. В те времена население планеты исповедовало религии плодородия, которые породили иудаизм, христианство, ислам, но во многом отличались от своих «потомков». Нынешнее человечество (если не брать в расчет Дальний Восток) рассматривает собственное прошлое через четыре искореживающие, сужающие, извращающие наше видение лупы – христианское, иудаистское, мусульманское и атеистическое мировоззрения.
Небожители создали человека-зверя Энкиду, чтобы он стал соперником по силе царя-полубога Гильгамеша. Выманить дикого исполина из леса взялась храмовая блудница. Показалась она Энкиду, «свой срам обнажила» и тем завлекла – сначала в собственное лоно, потом в лоно цивилизации.
В этом отрывке шумерско-вавилонского эпоса «О все видавшем» ничто не смущает нас. А вот современники Гильгамеша наверняка обвинили бы переводчика в невежестве и богохульстве. Жрицы храма Иштар, адептки священной проституции, почитались как святые, и никто не считал их продажными тварями, как мы – блудниц. В те времена не называли «срамом» женские гениталии – ибо им поклонялись, им возводили храмы, носили их изображения на груди в качестве амулетов.
Три тысячи лет спустя после шумеров и для римлянина, и для грека вульва и пенис тоже не были «срамными местами». И сейчас они не являются таковыми для китайцев, индусов, японцев, то есть для половины живущих в мире людей. Наоборот, их там называют возвышенно: Врата удовольствия, Жезл экстаза и т. п.
Детородные органы стали «срамными» благодаря иудаизму и христианству, боровшимся с религиями плодородия в первую очередь отрицанием всего того, что было свято для их соперника – язычества.
Могущество, красота, сексуальность – главные признаки олимпийских богов? Объявим их могущество бесовским; физической красоте противопоставим духовную; сексуальность обзовем похотью и включим в число смертных грехов, а взамен ее предложим аскетизм, пуританство и ханжество.
Гениталии – предмет поклонения язычников? Добьемся, чтобы их считали срамными местами. Отвращающие зло жесты, символизирующие плодородие, вроде кукиша, включим в число неприличных, родовые фаллические имена обзовем «матерными». И так далее...
Если уж быть до конца честными, сами люди классической европейской античности, особенно римляне, внесли немалый вклад в последующие гонения на открытую сексуальность. Распознав разницу между копуляцией как необходимым условием деторождения, сексом для насыщения похоти и коитусом в качестве средства для заработка, они на словах прославляли первое и осуждали второе и третье, хотя на практике различий между этими тремя ликами Эроса не делали вообще. В результате с течением времени у миллионов граждан Италии и Пелопоннеса появилась двойная мораль: говорить одно, а поступать наоборот.
Первоначально значительная роль секса в жизни античных обществ находила открытое и честное выражение в языке греков и римлян (что подтверждается богатой эротической терминологией). Позже на сцене появилось половое лицемерие, которое не позволяет называть эти вещи своими именами. Третий этап – когда пуристы и в самых безобидных словах, и в невинной игре понятий подозревают нечто нечистое.
Как раз в эпоху Августа неприличный смысл придавали даже таким словам и словосочетаниям, которые не содержали абсолютно никаких сексуальных оттенков и только по созвучию напоминали неприличное понятие. Ханжество, заставлявшее скрывать все естественное, в особенности резко выступало у римлян, даже в их научных и медицинских книгах. Имена божеств любви, как ныне имя Бога, никто не упоминал всуе.
Квириты вообще являются в этом отношении пуританами древности. У них были, например, запрещены некоторые слова только потому, что они у более древних авторов применялись в эротическом смысле. Нельзя было сказать «вести войско» или «вести воины». Это считалось неприличным выражением. Еще страннее страх римлян перед неприличными... словесными звуками! Если во времена Цицерона хотели произнести неприличное слово, то извинялись: «с позволения сказать».
Квинтиллиан учил: «Вина лежит здесь не на писателе, а на читателе. Тем не менее нужно избегать таких слов, так как наши нравы испортили честные слова, и мы должны уступить дорогу победоносному пороку».
Уже и тогда торжествовала блестяще сформулированная Грибоедовым формула: «Грех не беда – молва нехороша».
Уже и тогда существовала если не официальная, но все же литературная цензура.
Уже и тогда свирепствовали в искусстве различные Катоны-критики.
Такой вывод подтверждают следующие строки Петрония, в которых Энколпий защищает себя от упрека в сочинении неприличных стихов:
«Что за ужасные гримасы делают разные строгие критики и другие беспутные люди, читая такие вещи! А разве я написал что-нибудь, что не было бы наивно и чисто? Лежать и любить присуще всем людям! В свитках Эпикура ведь написано: «Что мы должны делать на земле – так это жить и любить!»
