Несмотря на все эти слухи и сплетни, пан Чарновский не имел врагов. Добрая половина окрестных шляхтичей считала его своим закадычным другом. А дамы просто не чаяли в нем души. Может быть, потому что он свято хранил их альковные тайны?
— Взгляни. — Чарновский прервал его размышления. Он показал за заросший травой шлях, убегавший в сумрак леса. — Ручаюсь, на этой дороге мы найдем прелестный старинный маеток, где можно устроить обед для короля и его свиты.
— Похоже, здесь давно никто не ездил. — Войтик привстал на стременах, пытаясь увидеть, что скрывалось за поворотом.
— Смелее, — подбодрил его Казимир и свернул в лес — Если мы и дальше будем тащиться за охотниками, ты никогда не заслужишь благосклонности его величества.
— Боюсь, на этой дороге мне его точно не заслужить, — усмехнулся пан Войтик.
Следовавшие за ними в отдалении слуги с возами, тяжело нагруженными шатрами, посудой и провиантом, тоже свернули на заброшенный шлях.
— Что тебе благосклонность короля, если ты родственник гетмана Радзивилла? — пошутил лекарь.
— Дальний родственник, — уточнил Войтик. — Вот если бы я сам был гетманом!
— Важнее быть самим собой, — засмеялся Чарновский, но тут же оборвал смех и серьезно поглядел на приятеля. — Ты сомневаешься, стоит ли довериться человеку, о котором ходит слава чернокнижника?
Пораженный пан Войтик открыл от изумления рот, но быстро вновь придал лицу выражение легкой печали.
— Как ты догадался?
Дорога повернула, и возы скрылись из виду. Кони шли шагом, мягко ступая копытами по высокой траве. Лес молчал, не слышно было даже птиц. Неожиданно лекарь цепко схватил Войтика за локоть и властно приказал:
— Смотри сюда! — В его руке блестел маленький шарик, загадочно мерцая в лучах солнца, пробивавшегося сквозь кроны деревьев. Держа шарик между большим и указательным пальцами левой руки, Казимир слегка поворачивал его, словно показывал Войтику со всех сторон.
Пан Войтик вдруг почувствовал, что колдовской шарик притягивает его взгляд, как магнит. Казалось, в его прозрачной глубине вспыхивали яркие искры, исчезая в молочно-белом тумане. Наваждение! Наверно, Казимир и вправду колдун.
— В твоем сердце пани Янина. — Слова Чарновского доносились как бы издалека, хотя они ехали стремя в стремя.
— Да, — хотел сказать пан Войтик, но губы не шевельнулись, язык онемел. Странное состояние, похожее на сон; однако он понимал, что сон не страшный, и на душе было спокойно.
— Видишь ее?
Где-то глубоко-глубоко, в самой середине прозрачного шарика, появилась неясная радужная точка, начала расти, и превратилась в смеющееся лицо Янины. Она весело запрокидывала голову и кокетливо грозила пальчиком. И пан Войтик подивился, как могла девушка уместиться в маленьком шарике лекаря. Но чудеса на этом, не закончились.
— Она крадет твой сон, — журчал приятный голос Казимира, но его самого пан Войтик не видел, только белесые космы тумана вокруг и блестящий шарик перед глазами. — Янину ты видишь даже на дне чаши с вином, ее образ неотступно преследует тебя, лишает покоя. А вот твой соперник!
Лицо Янины исчезло, и появилось другое — прямой нос, глубоко посаженные желтоватые глаза, впалые щеки, завитые черные усы.
— М-м-м, — замычал Войтик. Ревность острыми когтями впилась в его сердце.
— Это пан Марцин Гонсерек.
Теперь голос лекаря звучал так, будто он забрался внутрь головы пана Войтика и беседовал с ним, уютно устроившись где-то под черепом. Или это тоже сон? Сейчас прокричит петух, чары рассеются, ты проснешься в своей кровати, сладко потягиваясь и недоумевая, какая же занятная ерунда привиделась ночью.
И чары рассеялись. Блестящий шарик исчез так же внезапно, как и появился. Перед лицом Войтика мелькнула растопыренная ладонь Казимира, и он увидел себя сидящим на коне, который медленно шел по заросшему травой лесному шляху. Вплотную к дороге подступали деревья с поросшими лишайниками стволами. Высоко над их кронами пронзительно синело небо. В кустах протрещала сорока, извещая лесных обитателей о приближении человека.
— Что это? — ошалело помотал головой Войтик. — Ты колдун?
— Тс-с-с, — шутливо приложил палец к губам Казимир, — не то услышат ксендзы. И в лесу есть уши. Знаешь, как говорят: поле глазасто, а лес ушаст. Зачем ты носишь золотой перстень? Тебе больше подойдет медный.
— Медный?
— Разве ты не знаком с символикой перстней и металлов? — удивленно поднял брови лекарь. — Золотой перстень носят мудрецы, оловянный — жаждущие богатства, железный надевают те, кто хочет преодолеть все трудности, а влюбленным полагается носить медный — залог успеха в любви.
— Медный, — как эхо повторил Войтик. — Но скажи, что это ты сделал со мной?
— Тебе приятно было увидеть Янину?
— Да, но все-таки? Я никому не расскажу об этом, клянусь!
— Конечно не расскажешь, — загадочно усмехнулся Казимир. — Просто я показал тебе настоящее.
— А будущее? — срывающимся голосом попросил Войтик. — Можешь? Я поклялся не выдавать твоей тайны.
Некоторое время Чарновский ехал молча, задумчиво склонив голову на грудь. Потом испытующе взглянул на приятеля:
— Не испугаешься? Ты хочешь, чтобы Янина стала твоей?
— Да, да, — схватил его за руку Войтик. — Если можешь, сделай так, и я ничего для тебя не пожалею.
— Все обещают одно и то же, — мягко высвободился Казимир.
— Я не обману!
— Хорошо. Знаешь, где черный лес? Пойди туда темной ночью, как войдешь, не крестись, в лесу не молись, сорви лист с дерева и положи на грудь, к сердцу. Упади грудью на землю и жарко шепчи: «Кохана моя, Янина, как сушу лист я под сердцем, так сушу душу по твою любовь. Войди в плоть мою, в тело, в кровь, как входишь в душу и сердце мое… » Только наговоры вряд ли тебе помогут.
— Почему?
— Гонсерек присушил ее раньше, — развел руками лекарь. — И теперь она обращает внимание на него, а не на тебя.
— Проклятье! — Войтик в сердцах стукнул кулаком по луке седла и досадливо прикусил губу. Его пышные усы обвисли, плечи ссутулились, рука нервно дергала повод, заставляя коня вскидывать голову. — Неужели нет никакого средства? — глухо спросил он.
Украдкой наблюдавший за ним Чарновский усмехнулся.
— Средство есть, но оно опасно для жизни… Кстати, вот и маеток. Прелестное местечко.
Дорога выбежала на поле, за которым виднелся старый шляхетский дом с высокой трубой. Словно в ожидании гостей, из нее поднимался легкий дымок. Все вокруг дышало тишиной и покоем. Сюда не долетали даже громкие звуки охотничьих рогов.
— Да, королю понравится, — безучастно осмотревшись, кисло промямлил Войтик. И обернулся к лекарю: — А что за средство, скажи?
— Посмотри мне в глаза!
Войтик повиновался. Встретившись взглядом с Казимиром, он вдруг почувствовал, что им овладели такие же ощущения, как на лесной дороге, когда он, скованный неведомой силой, не мог отвести глаз от блестящего шарика.
— Ты должен вызвать Марцина на поединок и пролить его кровь!
Слова Марковского молотом бухали в ушах, словно рядом звонил исполинский колокол.
— Янина будет твоей! Забудь обо мне и займись обедом короля!
Вздрогнув, Войтик отвел глаза и засмеялся, весело подкручивая пышные усы.
— Неплохо! На поле поставим шатры для свиты, а король отдохнет в доме. Ты был прав, Казик.
— Просто я хорошо знаю эту дорогу, — скромно ответил лекарь.
* * *
Вернувшись поздно вечером с королевского праздника, Казимир застал у себя дома пана Войтика. Опустив голову, тот мрачно расхаживал по комнате, заложив за спину руки. Увидев лекаря, он живо обернулся:
— Казик! Наконец-то. У меня к тебе важное дело.
— Дело? — Чарновский устало опустился в кресло и зевнул. — Прости, иногда даже праздники утомляют. А ты разве не был там?
— Я? Конечно был, но ушел раньше.
— Зря! В перерыве между танцами расщедрились на токайское. Так что у тебя за дело? Выкладывай, а то время уже позднее.
— Говорят, у тебя очень коварный клинок. Правда, я не видел его в действии, но много слышал.
— И что? — снова зевнул Казимир.
— Сделай милость, покажи мне какой-нибудь неотразимый прием.
— Давай завтра, — расстегивая пуговицы жупана, попросил хозяин, — ужасно хочется спать.
— Завтра будет поздно, — с оттенком мрачной торжественности заявил гость. — Я вызвал на поединок Марцина Гонсерека! Утром мы встречаемся на левом берегу, у Старого моста. Будем драться на саблях.
Казимир удивленно присвистнул:
— Ничего себе? Когда это ты успел?
— А-а, — отмахнулся Войтик. — На балу. Не знаю, что меня дернуло с ним поссориться. Заиграли обертас [9], я хотел пригласить пани Янину, а Гонсерек… Ну, я и не сдержался.
— М-да, — хмыкнул хозяин. — Говоришь, утром на левом берегу? Пан Марцин хорошо владеет саблей, ты знаешь об этом?
