На высоком матово-белом лбу прорезались морщины, в карих, обычно мягких, с едва уловимой усмешкой глазах поселилась тревога. Настроение передалось и Петру.
— Я тебе вчера говорил о решении комитета усилить бдительность в связи с приближением карательной экспедиции, — негромко произнес Кроткий. — Так вот, чтобы предупредить возможные провалы, постановили начать наблюдение за явочными квартирами жандармерии.
— По тем адресам, которые назвал казненный Лежнин?
— Да… Утром пойдешь на мельницу к Иннокентию. Будете вместе с ним и Капитоном присматривать за одним домишкой по Межениновской. В детали тебя посвятит Каменотес. Помнишь Андрея Полтарыхина? Сам к нему не ходи, направь Капитона.
— Ясно.
Взгляд Ашбеля погрустнел.
— Ты чего? — насторожился Петр.
— Попрощаться хочу, долго теперь не увидимся.
— Уезжаешь?
Исай покачал головой:
— Глаза полиции намозолил. Особенно во время последней стачки. Да и наш старший приказчик, Вася Тихий, по-моему, наушничает… Короче, ухожу на нелегальное.
— На «технику»? — догадался Петр.
Кроткий задумчиво пригладил острую черную бородку, улыбнувшись, одними глазами, подтвердил предположение товарища.
3
Помощник управляющего Кабинетским имением Шванк приехал затемно. Платон Архипович пригласил раннего гостя за стол, но Шванк к еде не прикоснулся, потягивал горячий чай из стакана в массивном серебряном подстаканнике. Збитнев, любивший завтракать плотно, протянул укоризненно:
— Что ж вы, Максимилиан Пирсович, расстегайчик отведайте. Осетрина отменная.
Шванк ответил:
— Благодарствую. Не в моих правилах с утра сытно кушать.
— Хозяйку обидите.
— Благодарствую, — повторил Шванк. — Привычек не люблю менять.
Артемида Ниловна приложила руки к пышной груди:
— Неужто расстегайчики невкусные получились?
Столько огорчения прозвучало в ее словах, что Шванк все же
уважил хозяйку. Отщипнул кусочек пирога, пожевал. Поднял глаза на пристава:
— Труп я распорядился поместить в ледник.
Артемида Ниловна поперхнулась чаем и торопливо поднялась из-за стола:
— Вы уж поговорите. А я вам что-нибудь соберу в дорогу.
Проводив хозяйку взглядом, Шванк опять глянул на пристава:
— Урядник ваш благополучно вернулся?
— Понятия не имею, — сдвинул брови Збитнев. — А что? Пьян был?
— Как мужик.
Платов Архипович усмехнулся:
— Похоже, нам всем скоро придется менять привычки.
— Ничто не должно влиять на модус вивэнди цивилизованного человека, — бесстрастно отозвался Шванк.
— Не скажите, любезный Максимилиан Пирсович. Не случайно правительство ввело военное положение во всех уездах, прилегающих к линии Сибирской железной дороги. Русский мужик тяжел на подъем, да если вдруг расшевелится… Участившиеся случаи самовольной порубки леса во вверенном вам имении — только начало…
— Имеете в виду убийство объездчика?
— Конечно.
— Ну, — не согласился Шванк, — для Сибири это обычное происшествие. Помните, Некрасов писал…
Збитнев недовольно покрутил ус:
— Поэты — сословие вредное. Стихов не читаю.
— А напрасно, — опять не согласился Шванк. — Среди поэтов попадаются люди с метким глазом… Вот этот Некрасов… Позволю напомнить… — Бесстрастно, будто давая отчет, Шванк процитировал: — Там гробовая тишина, там беспросветный мрак. Зачем, проклятая страна, открыл тебя Ермак?
— Вы, Максимилиан Пирсович, прямо как наш уважаемый учитель Николай Николаевич. Он, я о Симантовском говорю, тоже все вольнодумцев цитирует.
Сравнение Шванку не понравилось. Он суховато поморщился и ответил:
— Просто у меня трезвый взгляд на вещи.
— Хороша гробовая тишина, — хмуро хмыкнул Платон Архипович. — Весь Алтайский горный округ бурлит. Там имение разгромили, тут старосте бока намяли…
Шванк равнодушно улыбнулся:
— Лес рубят — щепки летят.
Збитнев всем корпусом повернулся, посмотрел на настенные часы.
— Что-то Рогов задерживается.
— Обычная российская расхлябанность, — констатировал Максимилиан Пирсович.
Фельдшер ввалился в расстегнутом полушубке, не раздеваясь, плюхнулся на диван.
— Извините, господа. Дорогу замело к чертовой матери! Еле добрался.
Шванк покосился на его обрюзгшую физиономию, но ничего не сказал. Пристав предложил:
— Чайку горячего?
— Не приемлет душа. Лучше водки.
Платон Архипович достал из буфета графинчик, хотел налить и Шванку, но, перехватив его взгляд, передумал. Рогов опрокинул рюмку, посопел и принялся жевать расстегай.
— Теперь будем дожидаться урядника? — посмотрел на пристава Шванк.
Фельдшер, продолжая жевать, воскликнул:
— Чего его дожидаться? Он у ворот, в санях сидит.
— Тогда в путь, господа? — направляясь в прихожую, проговорил Платон Архипович. — Пока погода благоприятствует.
Натягивая на плечи шубу, Шванк попросил пристава:
— Вы бы послали урядника за Ярцевым? Он в кабаке ждет. Выйдя на крыльцо, пристав крикнул:
— Федор Донатович, быстро за Ярцевым в кабак! Саломатов вскинулся, хлестнув застоявшуюся лошадь.
Фельдшер хохотнул негромко:
— Рискуете, Платон Архипович! Пускать козла в огород… Но урядник вернулся быстро, хотя и явно повеселевший.
Фельдшер упал в свою кошевку, Збитнев устроился за урядником, Шванк ткнул объездчика в спину:
— Трогай!
Пурга улеглась, оставив после себя заметенные снегом дороги. Солнечные лучи, отражаясь от снега, слепили глаза. Тяжело всхрапывая, лошади неслись напрямик. В лесу Ярцев безошибочно свернул на просеку, на которой вчера повстречал Степку Зыкова.
— Далеко еще? — спросил пристав.
— С версту, — отозвался объездчик.
Вскоре санный поезд, петляя меж сосен, выкатился к оврагу.
— Здесь, — махнул рукой Ярцев. — А сани Татаркина вон там стояли, я место вешкой отметил.
Оглядывая заснеженную поляну, фельдшер Рогов ворчливо протянул:
— И стоило сюда тащиться…
Збитнев тоже досадливо крякнул:
— М-да! Боюсь, осмотр места происшествия мало что даст. Вчера-то ты, Сергей Флегонтович, чего-нибудь здесь узрел?
— Чего узреешь? — развел руками объездчик. — Приехал, тут уже все замело. Одни хлысты были видны. А сейчас и их скрыло.
Збитнев проследил за его взглядом и поинтересовался:
— Много нарублено?
— Штук тридцать.
— Как же это Татаркин обмишулился? — недоуменно повел плечами Платон Архипович, уставившись на торчащую из сугроба вешку.
Урядник привстал в санях:
— Слышь, Флегонтыч, ружьишко-то хоть было при нем?
— Было, — мрачно подтвердил Ярцев. — Он же сюда специально ехал. Хотел подстеречь порубщиков.
Збитнев раздумчиво произнес:
— Степка говорил, что Татаркин ничком лежал. Ударили его по затылку. Стало быть, не очень опасался задержанных.
— Выходит так, — согласился объездчик. — К кому попало спиной не повернешься. Служба-то у нас рисковая, глаз да глаз нужен. А Татаркин сроду осторожный…
— Когда ты подъехал, он еще теплый был? — спросил у объездчика Платон Архипович.
— Кажись, теплый, — насупился Ярцев. — Я ж его переворачивал, он еще не начал коченеть.
— Долго мы здесь будем? — повернувшись к приставу вполоборота, безразличным тот поинтересовался Шванк.
Скрывая раздражение, тот ответил:
— Сколько понадобится.
Не уловив настроения начальника, Саломатов глуповато разулыбался:
— А че здесь делать-то? Не видно ни шиша.
Платон Архипович кольнул его взглядом из-под сведенных бровей:
— Ты, братец, вместо того чтобы
