В конце концов, Нерон всего лишь следовал настроениям толпы и иудейских священников, ненавидевших христиан. Могу ли я поклясться, что обвинения, выдвинутые против них, необоснованны? В своей ненависти к Риму они гораздо хуже евреев. Те более ловкие, они способны найти подходы к Нерону, получить доступ во дворец, развлечь императора шутовством. А христиане — сектанты. Им вполне могло прийти в голову разрушить Рим, предав его очистительному огню.
Я не любил в Сенеке эту черту, его манеру выворачивать наизнанку факты, доказательства, слухи так, словно он рассматривал изнанку туники, чтобы убедиться, что она чистая.
Мы сидели в верхней части сада, откуда был виден почти весь город, и разговаривали. Повсюду простирались одни лишь строительные площадки.
Толпы рабов заканчивали разбирать оставшиеся после пожара руины, другие уже разгружали присланные с берегов озера Альба строительные блоки. Как уверяли, этот пористый камень был огнеупорным, поскольку вышел из самых недр земли при вулканических извержениях. Нерон приказал, чтобы при возведении цокольных этажей зданий вместо дерева использовали его. Он настаивал также, чтобы улицы стали более широкими, строения более низкими и отделялись друг от друга внутренними дворами, а не стенами. Император назначил наблюдателей за городскими фонтанами, чтобы воду из них не отводили в дома и все могли ею пользоваться, в том числе и в случае пожара. Он потребовал также, чтобы в нижних этажах зданий были устроены галереи, в которых легко бороться с огнем.
— Ты хочешь сказать, что все это, — Сенека указывал на стройки, где начинали подниматься здания, — этот огромный рынок, цирк, — все это строится потому, что один человек поджег город?
И жестом, и взглядом он запрещал мне опровергнуть этот довод, который начинал входить в моду среди тех, кто хотел нравиться Нерону и его окружению.
— Знаю, знаю, — продолжал он, — ты возразишь мне, что Нерон хочет прославиться, заложив новый город на развалинах старого. Я полагаю, он хочет, чтобы город носил его имя, как египетская Александрия. А у него будет Нерополис. Он хочет стать новым Ромулом, новым Цезарем и новым Александром. Почему бы нет? Но это доказывает не то, что именно он поджег Рим, а всего лишь то, что он использует этот пожар, чтобы достичь своей цели. Стал ли он из-за этого Зверем, Злом, Антихристом, как утверждают христиане, которых ты слушаешь?
Я поднялся и окинул взглядом Палатин, стены и галереи, на которых копошились рабы, возводившие в самом сердце города новый дворец для Нерона — Domus aurea, Золотой дом.
Мы несколько раз видели императорский кортеж севернее Палатина, на вершине холма Велия. За какие-то три недели там выросла тройная колоннада парадного входа, отделанная золотом и драгоценными камнями. Уже было ясно, что здание будет огромным. В некоторых помещениях были устроены вращающиеся с помощью специальных механизмов потолки, показывающие смену времен года и движение небесных светил. В других залах потолки собирались обшить подвижными пластинами из слоновой кости со множеством отверстий, через которые на приглашенных будут изливаться благовония и сыпаться лепестки цветов.
Между храмами Юпитера и Фортуны, которые уже начали восстанавливать, должны были разбить рощи, вырыть пруды, огородить выгоны для скота — словом, воссоздать природный ландшафт, который бы в самом сердце города напоминал о безмятежности полей и лесов.
— Наконец-то я будут жить как человек, — кокетничал Нерон, и никто не понимал, шутит он или говорит серьезно.
Кроме того, он требовал построить галерею длиной более тысячи шагов, у входа в которую будет возвышаться колоссальная статуя императора, высотой в двадцать человек, вставших друг другу на плечи. Эту пирамиду из человеческих тел я видел, когда устанавливали бронзовое изваяние, достойное не императора, но бога.
— Статуя Антихриста! — повторял я слова, которые слышал от христиан, каждый раз вызывая иронию и даже гнев Сенеки.
— Нерон — дитя богов, сын Аполлона, его предками были боги. А что знаем мы об этом Христе, который якобы воскрес из мертвых? Скорее всего, он просто шарлатан, каких пруд пруди и в Иудее, и на всем Востоке. Нерон — римский император. Он рвется к славе с большей страстью и изобретательностью, чем кто бы то ни было до него. Он мечтает стать монархом, подобным царям Востока, деспотам, которые живут, как боги во плоти и крови.
Он заговорил тише.
— Да, это не то, чего хотелось бы мне. Я учил его милосердию, умеренности, уважению к сенату и нашим законам. Но разве Нерон первый, кто встает на путь тирании и правит, ссылая и убивая неугодных?
И учитель устало развел руками.
— Тирания — это порок, обычный для империи, — тихо сказал он. — Нерон всего лишь добавляет к нему искру своего безрассудства, своего таланта. Чтобы судить о его излишествах, надо сохранять чувство меры. Зачем ты слушаешь россказни сумасшедших о воскрешении какого-то иудейского колдуна! Как будто можно сравнивать владыку мира с распятым евреем! Да это же чистое безумие!
Но, несмотря на все предостережения Сенеки, я чувствовал, как меня одолевают сомнения. Слишком большое впечатление произвели на меня казнь христиан и муки одной из этих женщин, которую представили Диркой и отдали на растерзание сатирам, под видом искупительных жертвоприношений в честь Нерона, сына Аполлона.
Я отводил глаза, чтобы не видеть гигантского изваяния, которое, как шепнул мне поэт Марциал, «охраняет ненавистный вход в жилище жестокого царя».
В то же время мне казалось, что в душе моего учителя равнодушие постепенно сменяется презрением и отчаянием. Как мог он продолжать снисходительно относиться к Нерону, когда выяснилось, что в поисках денег, необходимых для строительства Domus aurea, император разорял Италию, ее города и провинции? По его приказу мародеры врывались в римские храмы, уносили золото и драгоценности, оставленные простыми гражданами в благодарность богам. Грабители, орудовавшие в Греции и Азии, забирали из храмов не только дары прихожан, но и статуи богов.
Эти кощунства совершались от имени императора Зла, от имени человека, провозгласившего себя наследником и певцом Греции и обиравшего ее, как разбойник с большой дороги.
Каждый раз, когда я начинал рассказывать Сенеке об этих злодеяниях, он закрывал лицо руками и повторял, качая головой: «Кощунство, кощунство!» В эти дни он мечтал уехать в Кампанию, в свое самое удаленное от Рима поместье, чтобы не слышать о том, чего не мог предотвратить.
Но для этого ему требовалось разрешение Нерона.
Учитель прочитал мне свое письмо, направленное императору, и я содрогнулся от стыда: в нем Сенека ссылался на ревматизм, вынуждавший поселиться вдали от столицы, в тишине и покое своего поместья. Он ждал от Нерона ответа.
И вот однажды, под вечер, к нему явился преторианец. Сенека должен оставаться в Риме, императору могут понадобиться советы философа.
— Какую же смерть он выбрал для меня? — шептал учитель.
Он заперся в своей комнате и питался только фруктами, которые сам рвал с деревьев, опасаясь, что мякоть других плодов можно было напитать отравой. Жажду он утолял из источников в своем саду.
— Я сам решу, когда и как умереть, — говорил он. — Я не хочу оставлять этот выбор Нерону.
Эти слова он произнес в присутствии Клеоника, слуги, который уже много лет служил ему. В благодарность за преданность и верную службу Сенека дал ему вольную.
Выслушав хозяина, Клеоник упал на колени, схватил его руку и открылся: Нерон приказал ему приготовить яд и отравить Сенеку.
— Беги из Рима, покинь Италию! — Учитель поднял слугу с колен. — Поезжай в Испанию, моя семья даст тебе убежище. Смени имя.
Однако Клеоник не послушался и через несколько дней его нашли с перерезанным горлом перед статуей Аполлона, где мы с Сенекой любили беседовать.
Таков теперь был Рим. Такова была империя.
В городе Пренест пытались совершить побег гладиаторы, и это дало пищу для разговоров о том, что готовится новое восстание рабов, подобное тому, что некогда поднял Спартак.
Несмотря на то что эти воспоминания наполняли меня ужасом, я почувствовал, как в моей душе пробиваются ростки надежды. Простой народ жаждал перемен, но в то же время боялся их.
Когда заканчивался год ужасного пожара, на римском небе была замечена комета. Увидев ее, люди на форуме и Марсовом поле замерли, воздев руки к небу. Стоя на городских стенах, астрологи объявили, что появление кометы означает приближение страшных бедствий. Толпа гадала: кто должен умереть? Чью кровь вознамерились пролить боги? Нерона или его врагов?
Слухи о заговоре, готовящемся против императора, ширились и крепли, сопровождаясь все новыми предзнаменованиями. То там, то здесь рассказывали о рождении младенцев и детенышей животных о двух головах. На Аппиевой дороге нашли теленка, у которого голова росла из задней ноги.
