7
Топорок поглядывал по сторонам, выискивая, где можно было бы остановиться, себе и коню дать отдых. Дорога шла лесом. Час назад при открытом солнышке прокатил из тучи быстрый, косой дождь (наверняка, к близкому ненастью), но сейчас от него и следа не осталось, небо опять высокое и голубое, все обсохло. Воздух прозрачен, а душистый запах цветущих трав был густ до одури.
Справа, среди деревьев, мелькнул просвет, Топорок свернул туда. Он выехал на полянку. Тут и вправду можно было уютно расположиться: в конце полянки протекал чистый ручей; но главное — с дороги не видно: своя земля, а беречься не грех. Возле ручья мягкая, как шелк, трава; конь, напившись, потянулся к ней; и Топорок, ополоснув лицо и тоже напившись, с наслаждением растянулся на этом мягком травяном ковре. Только сейчас заметил, что лес в этих местах светлее — много дубков и кленов, не то что непролазные дебри, чернолесье, к которым привык дома.
Топорок радовался нежданному поручению, гордился: обласкали его князь Константин и Данила Белозерец. При выезде из Переяславля они отозвали его и долго говорили, что он должен сделать: он должен скакать во Владимир, узнать, там ли удравший из Ярославля татарский вельможа Бурытай, и если там, то что тот собирается предпринять. Назвали ему верных людей, у которых можно остановиться и на кого опереться.
Конь щиплет траву. День погожий, приятно обвевает ветерок, Топорок лежит и мечтает. А о чем может мечтать добрый молодец, оставивший за спиной восемнадцать весен? Какие бы ни были дела — дела-то приделываются, забываешь сделанное, принимаешься за другое, а вот она, зазноба, если она есть у тебя, все время в памяти, в сердце, она не забывается. Мечтает он о Настасье, своей суженой. Настаска тоже тянется к нему и плачет (вот глупая!), когда он куда-нибудь уезжает. «Вот бы узнала, куда и зачем сейчас еду, — обмерла бы со страху».
Топорок решил вздремнуть часок — все-таки полсуток не слезал с коня, — а потом ехать. К тому времени и жара поспадет. Но верный и чуткий Разгар вдруг поднял голову и тихо заржал.
Воин припал ухом к земле и тут же вскочил: и он услышал топот многих коней, еще далекий. Он отвел коня чуть далее в лес, похлопал по шее, велел ложиться. Разгар беззвучно повиновался.
Пробравшись вперед, так, чтобы видна была дорога, Топорок застыл.
То, что он увидел, ошеломило его. Большой отряд татарских конников шел в сторону Переяславля. Уверенная осанка бывалых воинов, богатая одежда, щиты, копья, луки, саадаки, полные стрел, передний всадник держит над головой татарское знамя — раскрашенное древко с развевающимся конским хвостом; но что было самое непостижимое для Топорка — вслед за знаменосцем, скакал с, надутым от важности лицом Бурытай, тот самый Бурытай, которого он должен был найти и узнать, что тот намерен предпринять. Привычным взглядом Топорок отметил, что в отряде было не менее двух сотен всадников.
Если бы не удаляющийся конский топот, Топорок подумал бы, что все это ему привиделось. Бесславно удиравший от разгневанной толпы с остатками своей сотни татарский вельможа вдруг, как в сказке, предстал перед ним опять с воинами. Да какими! Впервые Топорок подсознательно ощутил неистощимую силу тех, кто нагло топчет его землю.
Что-то надо было делать. Первое, о чем он подумал: скакать к Константину Всеволодовичу. А потом понял, что это не решение. «Нет, я обязан, должен узнать о намерениях Бурытая».
И, уже не раздумывая, он погнался за татарским отрядом.
Ему не составило особого труда догнать отряд: татары хоть и ходко шли, но без горячечной спешки. В одном месте, у мелкой каменистой речушки, они даже сделали небольшой привал. Топорок следовал осторожно, часто останавливал коня, прислушивался. Он уже твердо был уверен, что Бурытай направляется в Переяславль к великому князю Александру Ярославичу Невскому, и у него даже мелькнула мысль — обогнать и прийти первым, предупредить. Но отказался: с мурзой мог ехать проводник, который знает неведомые ему, Топорку, тропы, и, минуя Переяславль, проводник поведет отряд на Ростов и далее на Ярославль.
А Бурытай и в самом деле особо не спешил. Аллах стал милостивее к нему. Осадив неудачливого воителя за напыщенные и не к месту сказанные речи, царев посол Китата, правда не без просьб родственника Тутара, решил дать Бурытаю две сотни отборных воинов из своей свиты. Сказалось тут и то: Бурытай ехал к великому князю, Китата не мог допустить, чтобы русские вдоволь посмеялись, увидев татарского военачальника в таком истерзанном виде, с кучкой таких же истерзанных нукеров, — пострадала бы честь тех, кто владеет ныне половиной Вселенной.
Бурытай ехал в самом радужном настроении, раздувался от спеси.
Княжеский летний терем на Ярилиной горе был далеко виден. Разглядывая его, мурза засомневался. Как было бы внушительно хорошим наметом подскакать к крыльцу всем отрядом. Но не примут ли русские их стремительный подход за внезапное нападение и не встретят ли стрелами? У князя Александра наверняка людей больше. Отряд с горы, конечно, уже заметили, успеют подготовиться.
Разумнее было бы оставить воинов на расстоянии чуть дальше полета стрелы, а самому с двумя сотниками ехать к князю. Или послать вестника с предупреждением о приезде. Но гордость Бурытая протестовала: он не просить приехал — требовать!
С ясностью представив, как он будет разговаривать с князем, мурза распалился, ожег плетью коня. Все его воинство, поднимая дорожную пыль, ринулось следом за ним.
Княжеский терем стремительно нарастал. Сейчас навстречу взметнется рой смертоносных стрел, какая-то из них выбьет его из седла. Бурытай внутренне сжался…
Перед самым крыльцом терема он с трудом осадил коня, подняв его на дыбы. Лицо его выражало растерянное недоумение. Непостижимо, но княжеский двор был пуст. Только на крыльце стоял белоголовый мальчишка, с любопытством смотрел на прибывших; не было в его глазах ни страха, ни удивления — одно любопытство.
Бурытай пришел в ярость. «Ишачье племя! Всех давно пора вырезать. Корня живого не оставить. Только так! Ведут себя как победители, будто не данники. Как встречают!»
Брызгая слюной, заорал на отрока:
— Что стоишь? В ноги! Где Александр? Князь где?
Мальчишка не стал падать в ноги, а поклонился низко.
— Туточки Александр Ярославич. Сейчас позову.
Но Бурытай уже соскочил с коня, рванулся вверх по крылечным ступенькам. Навстречу ему из покоев шел сам князь Александр Ярославич.
— Что шумишь, багатур? — В голосе князя было участие. — Что случилось-то? Аль обидел тебя кто?
— Как встречаешь царева посла? — Бурытай еще не мог подавить в себе крика, хотя вид князя, его спокойствие произвели на него впечатление. — Совсем загордился?
Александр Ярославич смиренно развел руками.
— Прости, багатур, не знаю, как звать-величать тебя. Ты не предупредил о своем приезде, вот нехорошо и вышло.
Смиренность его усыпила мурзу, не заметил, как наливаются гневом глаза князя.
— Не предупредил! — чванливо выкрикнул Бурытай. — Зачем предупреждать? Каждый час жди, всегда жди! Только так!
— Ай, багатур! — Голос Ярославича стал звенеть. — А еще называешь себя царёвым послом. Рвешься в терем, как был, в пыли, с плетью, наглый. Себя позоришь перед своими воинами, меня хочешь позорить. Неужто перевелись достойные послы у царей ордынских? — Князь укоризненно покачал головой. — Смотри, твои воины притомились в дороге, да и ты еле на ногах держишься, хоть и орешь. Остынь и потрапезуй со мной за столом, и поговорим мирненько, как у нас делается, у людей русских. Чаю, у вас не по-другому, или уже всё в Орде наперекосяк пошло? Ты даже не сказал: кто ты и с чем приехал. Криком да и чем другим, багатур, меня не возьмешь.
И, отхлестав таким образом мурзу, изобразил на лице радушие хлебосольного хозяина.
— Воинам скажи, сейчас о них позаботятся. А ты со мной иди. Где хочешь пировать? — Князь показал на терем. — Там? Или на берегу стол раскинуть?
Мурза морщил лоб, надо было что-то крикнуть, осадить князя, но не находил слов: все правильно, говорил князь, с уважением. Он посмотрел на зеркальную гладь озера — ширь его успокаивала. Буркнул, не глядя на Ярославича:
— Там… шатер…
Александр Ярославич с первых минут догадался, кто перед ним. От спешного гонца из Владимира он знал, что бежавший из Ярославля побитый мурза был у Китаты я что Китата что-то затевает.
Люди Невского еще издалека заметили приближение татарского отряда, доложили ему. Он приказал не болтаться без нужды на подворье. Послал только Гриньку встать на крыльце.
Оставалось загадкой, зачем прибыл этот спесивый вельможа со своими двумя сотнями воинов. Князь смотрел на Бурытая и думал: «Этот дурак хоть кого выведет из терпения. Недаром так обозлил ярославцев».
