плечо, помчался вниз заводить «Виллис». Спустившись за ним, я сел в машину, и мы уехали в расположение штаба дивизии.
— Товарищ младший лейтенант, а что такое происходит? Вчера боец пропал, кто-то гранаты оставляет, а сегодня командир исчез, и труп вдобавок. Может кто-то из своих? — спросил сержант, нервно крутя баранку автомобиля.
— Да тут все что угодно может быть! Сейчас до штаба доберемся только, а там начнем искать!
Прибыв в штаб я немедленно, разыскал майора Кулагина. Тот сидел у себя в кабинете, и в кругу сослуживцев, отмечал своё повышение.
— Товарищ майор, разрешите обратиться? — зайдя к нему в кабинет без стука, спросил я.
— Не майор, а подполковник уже! — ответил Гайсаров, закусывая кислой капустой, выпитую рюмку.
— Да погоди ты! В чем дело, Петровский? — продрогнув от выпитого самогона, спросил Кулагин.
— Виноват, товарищ подполковник! Поздравляю с повышением! Пошептаться бы!
— Ну, говори!
— Разрешите с глазу на глаз?
Кулагин поставил пустой граненый стакан на стол, сказал:
— Подожди меня за дверью, я к тебе выйду.
— Слушаюсь!
Через две минуты, он вышел из кабинета:
— Ну что у тебя?
— Товарищ подполковник, у нас чп! Пропал комполка Аристов и убит его связист.
— Как пропали? — насупив брови, и несколько пошатываясь от алкоголя, спросил он.
— Я сам не знаю! Они хотели еще утром к вам выехать, чтобы доложить про другую чертовщину, но не успели.
— Что значит, не успели? Про что доложить? Ты можешь по порядку объяснить? И каким боком ты тут?
— Я случайно, товарищ подполковник! Все началось два дня назад, когда из караула ночью пропал боец. Потом появились кровавые надписи на немецком с предупреждениями. Обратно же кто-то испортил нам ходовую часть у танка, а танк соседнего экипажа вообще заминировали растяжкой. А сегодня утром водитель ждал Аристова. Того все нет и нет. Мы поднялись в кабинет и выломали дверь. Кроме трупа его телефониста никого и не было. Сейф вскрыт, пустой. Охрана никого не видела за это время. Все свои были на территории. Товарищ подполковник, нам нужна ваша профессиональная помощь! Поможете?
— Так, мне надо лично туда приехать и все осмотреть! У меня есть следственная группа, ею командует капитан Максимов из СМЕРШа. Люди проверенные, толковые. Они разберутся.
— Товарищ подполковник, боюсь такого дела, они еще не вели никогда! Там, какое-то проклятое место.
— Подожди, а почему вы не доложили сразу нам? Раз это было два дня назад?
— А вот в этом то и проблема! Связи нет совсем! Мы много раз выходили в эфир, но рация, будто не слушается! Гробовая тишина! Мой радист, как и радисты других экипажей, после этого пытались связаться с вами, но увы…
— А вот это уже интересно… Ладно лейтенант, дуй обратно в расположение. А чуть позже и мы приедем!
— Слушаюсь, товарищ подполковник!
Спустившись к водителю, я закурил «Беломор» и отдал команду на возвращение обратно в замок. Вернувшись под вечер в расположение, я пошел проверять своих ребят. Они сидели за столиком у танка, и ели сухой паек.
— Ну, что ребятки, как дела?
— Путем все, командир! А ты куда ездил-то? — спросил старшина.
— Да в штаб дивизии, в особый отдел. Теперь СМЕРШ этим делом заниматься будет.
— Это верно. Ребята все, кто в замке ночевал, полные штаны навалили со страху. В замке мало кто, спит теперь, разве что безумные хозяева, которым по боку все эти приведения! — посмеялся Столярчук.
— О как! Пойду-ка я переговорю с ними, до приезда чекистов. Может что выясню. — воскликнул я, и мигом удалился в замок.
В замке было не привычно тихо и пусто. Из кухни веяло овощным рагу, которое готовила на ужин госпожа Майер. Из вежливости я постучался в дверь, и поприветствовав по-немецки, зашел к ней на разговор. Госпожа Майер, растерявшись, с перепугу выронила черпак и тут же улыбнувшись, спросила:
— Was ist passiert? (Что случилось?)
— Frau Mayer, möchte ich Ihnen einige Fragen stellen? Wirst du erlauben? (Госпожа Майер, я хотел бы задать вам несколько вопросов? Вы позволите?)
— Ja natürlich! Was interessiert Sie? (Да, конечно! Что вас интересует?) — ответила она, и её волнение тут же сменилось немецкой добропорядочностью. Она, сняла с плиты сковороду, и протерев руки присела рядом со мной.
Улыбнувшись ей в ответ, я продолжил задавать вопросы:
— Magda, hast du in letzter Zeit etwas Verdächtiges bemerkt? (Магда, вы ничего подозрительного не замечали в последнее время?)
Магда, хлопая глазами, и улыбаясь одновременно, поиграв губами, стала разговаривать со мной на ломанном русском языке:
— Господин лейтенант, в этом доме давно что-то происходит! И этому нет объяснения! Мы с Густавом, переехали в этот замок около десяти лет назад. Выкупив его у предыдущих хозяев.
— Простите, а почему они его продали? Они вам сказали причину?
— О, Ja! Да они непременно сообщили нам об этом, но мы с мужем, э-э-э как это по-русски… ни верили эту чушь! А как нацисты пришли в Румынию, так нас выселили в соседний дом. И мы больше тут не появлялись. А с приходом вас, всё вернулось на свои места. Danke, спасибо вам!
— А что вы скажете о пропаже нашего солдата и командира полка? Может что-нибудь слышали, видели. Нет?
— Nein, простите господин лейтенант, но мы ничего не слышать! — продолжая робко улыбаться, говорила она.
— А господин Майер, он где был вчера примерно с восемнадцати часов вечера и до утра следующего дня?
— Густав несколько дней как уехал в Брашов к сестре, его тут не было! — ответила Магда, и привстав с места, ушла готовить пищу.
— Хорошо, я вас понял! Auf Wiedersehen, Frau Mayer! Entschuldigen Sie, dass Sie sich die Zeit genommen haben! (До Свидания, госпожа Майер! Простите за то, что отнял у вас время!) — и удалился к себе в расположение.
***
Смеркалось. Расположившись на корме танка, разглядывал свои часы, время на которых тикало 22:43 по-местному. В эту лунную ночь, полёживая на танке и разглядывая небо, ты оцениваешь поверья и представленья.
Неподвижная мерцающая местность с одинокими молчаливыми деревьями, уснувшая деревня, темная, — все кажется таинственным и вечным… Долго-долго смотришь ты на ночь, и мысли не могут уйти от какой-то основы.
И все же я решил отвлечься от этих мистический мыслей, и наконец- таки написать жене письмо. Достав из подсумка фонарик, бумагу и карандаш, я принялся писать. На этот раз мысли меня одолели, и я излагал на бумаге все что было в моей голове. В письме я призывал её надеяться и ждать. Так как скоро война окончиться, и мы будем снова вместе.
Случайно опрокинув
