Когда луна взошла над лесом, они уже поели и теперь лежали на охапке сена под телегой и смотрели на звезды.
Переног, бормоча под нос, рассказывал о своем житье. Из того, что он рассказывал, многое для Микулы оказалось новым.
Он всегда думал, что его деревня была на окраине обжитых земель, но, по словам Перенога, были обжитые места и дальше.
Ночь прошла спокойно, и утром они проснулись, едва занялась заря. Переног первым делом занялся своим глазом. Он снял тряпицу и начал трогать пальцем глаз, проверяя, не болит ли он.
Микула осмотрел его глаз. Синюшная опухоль вокруг глаза спала. Сосудики вернулись в нормальное состояние. Кровяные пятна заметно убавились.
— Ты глаз грязными руками попусту не тереби, — предупредил он Перенога. — К завтрему глаз будет совсем чистый.
Позавтракав остатками ужина, они запрягли коней и пустились в путь. Через несколько верст им пришлось расстаться, Переног направлялся в Белгород, Микула же Белгород решил объехать.
Перед расставанием Переног, хмурясь, заметил:
— Странный ты человек, Микула. Одет как монах, бьешься как воин и лечишь не хуже волхва. Ты хороший человек. Я не знаю, что ты ищешь, но будь осторожен. И в Киев лучше не ходи. Если Блуд встретит тебя в Киеве, то тебе придется плохо. Хотя воин ты и сильный, однако один в поле не воин. Весь мир нельзя победить.
Микула заметил для себя, что Переног все-таки видел его стычку с дружинниками, но об этом помалкивал. Вот тебе и болтун...
У добрых людей пир продолжается три дня. На четвертое утро Владимир вместе с ключницей пошел осматривать погреба и с сожалением увидел, сколько за эти дни было выпито и съедено. Благо что ключница по указанию князя выставляла на стол не самое лучшее вино и мед.
Владимир повздыхал, но, выходя из погребов, придал лицу веселое выражение. Дружина не должна замечать, что князь жалеет затраченные на нее продукты и вино.
Вернувшись в терем, Владимир прошел в свою спальню, где прилег на лавку, покрытую медвежьими шкурами. Он уже давно страдал непонятной болезнью. Стоило ему немного поволноваться или быстро пройтись, как под левой лопаткой появлялась тупая боль, отдававшая в руку. Да и по ночам Владимир стал неспокойно спать. В последнее время его почему-то начал часто посещать отец, великий воин Святослав. Он ничего не говорил, лишь грозно грозил пальцем. Что бы это значило, Владимир не знал. Надо было бы поспрашивать волхвов, но с тех пор как он велел всем принять христианство, волхвы куда-то исчезли. Как будто на них напал всеобщий мор.
Таки сейчас, укладываясь, Владимир покряхтел, — как будто ножом кто-то осторожно колет под лопатку.
Полежав немного и почувствовав, что боль под лопаткой затихла, Владимир громко проговорил:
— Найдите мне Добрыню!
В комнате никого не было, но Владимир был уверен, что его услышат. За дверью должен находиться в охране кто-либо из отроков и внимательно слушать, что происходит в комнате у князя. Князь не может оставаться без присмотра.
Владимир был прав, скоро появился Добрыня. Широкоплечий и совсем облысевший Добрыня верно служил еще его отцу.
Войдя в комнату, Добрыня бросил тревожный взгляд на лежавшего князя. Князь опустил ноги на пол и сел.
— Что случилось, князь? — обеспокоенно спросил Добрыня.
Владимир осторожно повел глазами в сторону стола и устало проговорил:
— Присядь, воевода. Надо посоветоваться.
Добрыня сел на лавку. И Владимир спросил, посматривая интригующим взглядом:
— Ты слышал об известиях, что привез Будый?
Во время пира Добрыня много разговаривал с Будым и его дружинниками. В хмелю те многое рассказывали о делах в Новгороде. Но что из этих разговоров заинтересовало князя, Добрыня пока не мог догадаться. Поэтому ответил он осторожно:
— Будый о многом говорил...
— Я — о Святополке, — пояснил Владимир.
Добрыня разочарованно развел руками:
— Про Святополка Будый ничего не говорил.
Владимир удивился:
— Как не говорил?
Он встал с лавки и медленно прошелся по комнате. Дружинники обычно мало имеют тайн друг от друга, потому что без взаимного доверия и совета невозможно выступать единой силой. Поэтому Будый не мог утаить от своих товарищей сведения, которые передавал ему Ярослав для Владимира. Па пиру, когда пьют до потери памяти, кто-то из новгородских дружинников неминуемо должен был проболтаться. А уж киевские дружинники обязательно донесли бы или самому князю, или воеводе о таких известиях. И если этого не произошло, то, следовательно, Будый ничего не говорил своим товарищам.
Остановившись посредине комнаты, Владимир покачал головой и вслух проговорил:
— Сильно, значит, таится...
«Но почему? — задумался снова Владимир. — Такой чрезмерной таинственности воеводы должно быть какое-то объяснение». Но найти ей разумное объяснение Владимир пока не мог, он лишь смутно чувствовал в происходящем какую-то опасность. Такая таинственность была подобна ядовитой змее, таящейся под камнем.
Сделав несколько шагов, Владимир подошел к окну, выглянул в него. По земле все так же струилась белая поземка из опавших вишневых лепестков. Владимир прищурился от жаркого солнечного луча, упавшему ему на лицо. Ему почему-то в ум пришла мысль о бренности живущих на земле. Мир жил своей жизнью. Весной деревья цвели, цвет опадал, но на его месте появлялись плоды. Осенью плоды падали, но на следующую весну снова появлялся цвет. Но придет время, и дерево упадет, но что останется после него? Ростки, которые породит семя, находящееся в сладком плоде. А что останется после него?
Владимир мрачно задумался. Почти все его жены уже умерли. Наложницы забудут его, как только он умрет. А дети — продолжат ли они его род?
Владимир со всей страстью мечтал, чтобы его наследником стал Борис, сын любимой жены болгарки царского рода. Но по старому обычаю первое право на русский стол принадлежит другим. Владимир привык все делать по-своему, ломать старые обычаи ему приходится не в первый раз. И всегда это проходило удачно. Но выйдет ли это и теперь? Ведь рожденные от разных матерей его сыновья уже сейчас ненавидят друг друга черной ненавистью. Он убил своих братьев, рожденных от другой матери. И не последуют ли теперь его дети примеру своего отца? Если так и произойдет, то в таком случае из его детей выживет самый жестокий и хитрый. Ярослав хитрее своих братьев и, возможно, своим доносом лжет на Святополка.
Но сейчас это не имеет никакого значения, так как молчаливый пасынок все равно является помехой замыслам Владимира.
Владимир повернул голову в сторону воеводы и негромко проговорил:
— Ярослав передал через Будого, что Святополк с тестем готовят против меня заговор. Святополк хочет уйти под руку папы римского, чтобы тот объявил его королем русским.
Добрыня быстро вскочил и, хлопнув руками по бедрам, громко воскликнул:
— Ах, окаянные! Да если такое случится, то Святополк может попросить помощь от папы, чтобы отвоевать киевский стол. Нельзя этого допустить!
— А что твои надежные люди сообщают из Турова? — неожиданно спросил Владимир.
Добрыня потупился:
— Ничего. Говорят, что Болеслав у него часто гостит. Что при Марине живет немецкий епископ Реннберг. Но об их умыслах и разговорах ничего не говорят.
Владимир бросил на Добрыню хитрый взгляд и рассудил:
— Твои люди, смотрящие за Святополком, ничего не говорят об умыслах Святополка. Ярослав издали знает... Не странно это?
Добрыня проговорил:
— Может, и странно. Скорее всего Ярослав возводит на Святополка напраслину, они сильно не любят друг друга. Но надо съездить к Святополку и все выяснить на месте. Слишком опасны будут последствия, если Святополк и в самом деле перейдет на папскую сторону.
Владимир снова взглянул в окно и через секунду проговорил:
— Завтра выходим в Туров малой дружиной.
Добрыня высказал опасение:
— Малой дружиной? А если Святополк...
Владимир быстро перебил:
— Святополк не знает, что мы осведомлены о его планах. Возьмем его хитростью.
Сделав с утра обычные дела, Святополк решил посмотреть, что происходит на торговой площади. Воеводу он отпустил заниматься своими делами, а сам вышел за ворота княжеского двора в сопровождении Варяжа и четырех отроков.
Торговая площадь начиналась прямо за воротами. По краям площади стояли лавки, в которых торговали разными необходимыми вещами. Людей на площади было не очень много. Раннее лето — народ занят на полях. Вот осенью и зимой здесь будет много жителей из пригородных деревень.
Торговый ряд начинался с гончарных рядов. Гончары торговали различными глиняными изделиями: горшками, плошками и прочей утварью. Впрочем, кухонная утварь Святополка мало интересовала. Доброжелательно спросив у гончаров, все ли у них в порядке и не обижает ли их кто, он отправился дальше, туда, откуда доносился звонкий звук ударов по металлу.
