ужасными, чем те, что ты могла бы перенести.
Но прежде чем закончились его слова, свет, что источали её глаза, потух. Зрачки её затуманились облаками разочарования, подгоняемых ветрами, что шли откуда-то глубоко, из самых недр горестного прошлого. Она была не в состоянии больше пристально смотреть ему в глаза, и опустила веки, грустно сказав:
— Я считала, что ты непричастен к прошлым бедам. Знает Аллах, не заслуживают они гнева твоего, что ты носил в себе все эти одиннадцать лет.
Он подивился её упрёкам, вызвавшим у него приступ ярости; в тайне он сам же осуждал свой внезапный гнев, и сердился на себя, но если бы не цель, с которой он сюда пришёл, то его вулкан извергся бы. Неужели она и впрямь имеет в виду то, о чём говорит?.. Неужели она настолько равнодушна к тому, чего натворила? Или считает, что ему ничего неизвестно?! Однако он стиснул зубы при помощи всей своей силы воли и произнёс:
— Так ты говоришь, что они не заслуживают моего гнева?.. Я считаю, что как раз заслуживают, и ещё как!
Она откинулась на спинку дивана, теряя силы, и кинула на него взгляд, полный не то упрёка, не то заискивания перед ним:
— В чём же позор для разведённой женщины, которая вновь выходит замуж?
Он почувствовал, как внутри него загорается словно пламя гнев, готовый вот-вот вспыхнуть в жилах, хотя внешне это проявлялось разве что по твёрдо сжатым губам. В то же время она продолжала говорить с той же наивностью, словно была убеждена в том, что её упрекнуть не в чем!.. Она спрашивала, что ж такого позорного в том, что «женщина» выходит замуж после того, как получила развод.
Да, ничего плохого или позорного тут нет. Такая «женщина» вполне может выйти замуж снова после развода. Ну а если эта женщина — мать, то это уже другое дело. Какое замужество она имеет в виду?!.. Ну, брак, после него развод, потом ещё один брак, и ещё один развод, и снова брак и развод?… Самым ужасным был брак с тем «продавцом фруктов»!.. Напомнить ли о том?.. Неужели он даст ей такую пощёчину своими горестными воспоминаниями? И открыто ей заявит, что его больше не держат в неведении обо всём, как она полагает? Эти ревностные воспоминания заставили его на этот раз позабыть о сдержанности. В негодовании он произнёс:
— Брак и развод, брак и развод. Это же возмутительно, и не подобает тебе. Ты уже и так безжалостно растерзала все фибры моей души…
Она с отчаянной покорностью стиснула руки на груди и как-то жалостливо сказала:
— Это не что иное, как злой рок. Мне не везёт, вот и всё.
Он не дал ей договорить; мускулы на лице его сжались, и вовсю раздулись. С отвращением, словно собственные слова претили его душе, он промолвил:
— И не пытайся оправдываться. Это лишь прибавит мне боли. Будет лучше, если ты предашь забвению наши страдания, которые мы так и не смогли стереть.
Она против воли замолчала, а сердце её теснило от вихря воспоминаний, несмотря на радость встречи и пробуждаемых в душе надежд. Она говорила с волнением, будто сообщая ему о том, что таилось у неё в груди. Когда ей стало совсем невмоготу молчать, она посетовала:
— Не истязай ты меня, ты ведь у меня один-единственный.
Эти слова произвели на него какое-то странное действие, он словно впервые обнаружил это, хотя и находил в этом новый повод для гнева. Да, он и правда её единственный сын, и она тоже его единственная мать, но сколько же у неё мужчин!..
Он отвернулся от неё, чтобы не показывать выступившие на лице отвращение и гнев. Затем зажмурил глаза, убегая от отвратительных воспоминаний. И в этот момент услышал, как она с ласковой мольбой произнесла:
— Позволь мне верить, что моё нынешнее счастье есть на самом деле, что оно не иллюзия, и что ты пришёл ко мне, чтобы навсегда сбросить с сердца тяжкое бремя прошлого…
Он посмотрел на неё долгим сосредоточенным взглядом, в котором виднелся серьёзный ход мыслей. В тот момент не было ничего, что бы заставило его отказаться от собственной цели, даже если бы ему дали отсрочку. Слова, что он произнёс, свидетельствовали, что он вкладывает в них гораздо меньше смысла, чем хотел бы:
— Это зависит только от тебя. Если хочешь, то у тебя будет то, что ты любишь…
Тревога в её глазах указывала, что он внушил ей страх. Она сказала:
— Я всем сердцем хочу, чтобы ты любил меня. Я очень давно этого желаю. Сколько я стремилась к этому, а ты безжалостно отвергал меня.
Но он не слышал её, ибо был занят своей пламенной речью, возбуждавшей его ум:
— Ты делаешь всё, что тебе заблагорассудится, не оценивая последствий. Я же всегда был жертвой, которую ты воспринимаешь как плату за причинённое тебе ни за что, ни про что зло. Ты считала, что жизнь ведёт тебя к какому-то здравому смыслу. Я же дивлюсь лишь тому, что о тебя говорят: что ты снова хочешь выйти замуж!.. Что ещё за скандал такой, что повторяется через каждые несколько лет, и так до бесконечности?!..
Мать в глубоком отчаянии слушала его, казалось бы, с каким-то равнодушием, а затем скорбно сказала:
— И ты жертва, и я жертва. Оба мы жертвы того, что тебе внушает твоей отец и та женщина, что живёт у него на иждивении!..
Такой поворот беседы, казавшейся смешной, удивил его. Однако он не засмеялся, а лишь ещё сильнее разозлился и ответил:
— С чего бы отцу и его жене впутываться в такие дела?!.. Тебе не удастся увильнуть от твоих собственных поступков, перекладывая обвинение на невиновных.
Она жалобно воскликнула:
— Я никогда не видела более жестокого ребёнка, чем ты!.. Так-то ты разговариваешь со мной после одиннадцати лет разлуки!
Он махнул рукой в знак гневного протеста и злобно
